Михаил Нестеров - Посланники Великого Альмы

В действительности, дону Иларио вовсе не улыбалось тащиться со своим войском в болотистую местность, где среди полчищ змей и гнуса обосновались барикуты. «Чего ради переться в эти чертовы трясины? — думал он. — Чтобы помахать мечами и насладиться кровью? Вот если бы у них было золото, тогда другое дело. Можно и нужно было бы пройтись сталью и огнем. А так — война ради войны, — пустое».

Иругены занимались тем же, что и их сородичи, но плюс ко всему около трех сотен человек ежедневно находились в воде, добывая золото. Они удивлялись: зачем столько?

За две недели иругены намыли две огромные бочки — tonelado вместимостью около тонны. А бородатые пришельцы говорили: «Мало!». И послушные индейцы продолжали свою нелегкую работу, метр за метром отодвигая фронт намывки вверх по течению Торабсо.

Санчо де Гамма привез в Бель-Прадо первую партию добычи. По скромным подсчетам она составляла пятьсот тысяч кастельяно [20] Кастельяно — испанская золотая монета весом 4,6 г. . А если считать совсем грубо, то по две тысячи пятьсот на брата. Мало! [21] К примеру, маэстре и пилоты — самые высокооплачиваемые должности в корабельной команде — получали в месяц 540 мараведи, или, приблизительно, 4 кастельяно.

Дон Иларио через Санчо де Гамму передал Мартину Сармьенто: увеличить число рабочих, привлечь всех, даже самых маленьких детей, пусть играют с песком.

Да, в чувстве юмора командору отказать было нельзя.

Еще через две недели, когда были расквартированы по казармам солдаты, растянувшиеся на индейских гамаках, из Рабочего поселка прибыл баркас с золотом. На этот раз бочек было три, а золота в них — почти на миллион кастельяно.

Хуан Фернандес по-прежнему занимался обучением индейцев испанскому языку. Немалую помощь в этом ему оказывал Тепосо, который был освобожден от всех видов работ. Со своими соплеменниками он разговаривал исключительно на испанском, а те, открыв рты, силились понять, о чем толкует этот парень, снискавший доверие и уважение «богов». Но постепенно и их ухо стало привыкать к кастильскому наречию: сначала отдельные слова, потом — связки из двух-трех. Правда, толково и связно никто говорить не мог, зато понимать стали почти все.

К Хуану Фернандесу присоединился Антоньо Руис, которому надоело слоняться по лагерю, часами валяться в гамаке и играть в кости. Его конный отряд только три раза наведывался в Рабочий поселок, а в основном находился без дела. Любопытному Руису хотелось побольше узнать о стране, где он оказался волей случая.

Его земляк из Хереса, двадцативосьмилетний Раул Кортес [22] Кортес — фамилия Эрнандо Кортеса, испанского конкистадора, завоевавшего в 1519–1521 гг. Мексику. Раул Кортес — его однофамилец. , когда-то служил под началом дона Иларио и был приглашен в команду, которая отправлялась за океан. Прибыв в родной город попрощаться с родителями, он встретил там своего приятеля Антоньо Руиса, отдыхавшего на родине после ранения в стычке с итальянцами. Позавидовав Кортесу, отправляющемуся в столь опасное и романтическое путешествие, Руис несчастно вздохнул, посетовав, что поневоле становится аскетом [23] Аскет — крайне воздержанный человек, отказывающийся от жизненных благ. и даже начал писать эклоги [24] Эклога — поэзия на тему пастушеской или сельской жизни. . Друг понял его и предложил ехать с ним, взяв на себя смелость поговорить с доном Иларио о включении в команду ещё одного человека.

Родители благословили Антоньо и дали половину своих денег — 100 кастельяно. Полный тайных надежд, молодой идальго предстал перед суровыми очами командора. Это случилось в последних числах марта 1503 года. Раул Кортес отрекомендовал своего друга как храброго воина и достойного дворянина. И Кортес не врал — Антоньо Руис действительно был бесстрашным рыцарем. Понял это и Хуан де Иларио, испытующе глядя на благородное, бледное лицо молодого воина, носившее глубокий отпечаток аристократичности. Руис пребывал на седьмом небе, когда, стоя у фальшборта «Санта Марии», подставлял раскрасневшиеся щеки вольному ветру. И свежий бриз гнал корабль и его вместе с ним навстречу невероятным приключениям.

Руису было интересно все. Он засыпал Тепосо вопросами о жизни индейцев, об их обычаях, нравах. Болтливый индеец без удержу сыпал предложениями, состоявшими исключительно из двух-трех слов. Немало позабавил Руиса рассказ об одном племени, где совершенно оригинально происходит обряд посвящения вождя. Если перевести односложные фразы Тепосо на нормальный язык, то получится следующее.

В хижине старого вождя, сдающего бразды правления своему сыну, в одном из темных углов отгораживают небольшой участок — около двух квадратных метров — и помещают туда будущего правителя, который должен находиться там… четыре года. И все четыре года стоять! Правда, спит он в гамаке, устроенном там же. Выходить разрешается только ночью, а с рассветом — снова за загородку.

Обескураженный Антоньо недоверчиво покачал головой — «верить или нет?» — и спросил:

— А у вас не так?

— Нет, не так. У нас неинтересно, — ответил Тепосо и вздохнул. Тепосо был бы рад, если бы Паргаун простоял четыре года.

— Ты не любишь своего вождя? — спросил Руис, проницательно глядя на индейца.

— Я люблю вождя, — гордо сообщил он. — Но я ему завидую.

— Завидуешь, что ты не вождь?

— Нет.

— Тебе нравится его девушка? — продолжал допытываться испанец.

— Нет. Он убил гарпию! — в голосе Тепосо прозвучали завистливые нотки. — Все индейцы боятся её. Она из леса злого духа Уринагры. Паргаун не испугался. Убил, когда она схватила ребенка.

— Так ты завидуешь его смелости или его поступку?

Тепосо долго думал шевеля губами. Потом сказал:

— Я — смелый!

— Я в этом не сомневаюсь. — Руис хлопнул его по плечу. — Просто тебе не представился случай, который выпал на долю Паргауна.

— Да, — согласился Тепосо. — Это случай. Я много раз караулил других гарпий. Ничего не получилось. — Он опять пожевал губами и, открыто посмотрев в глаза Руису, сказал: — Тепосо больше не будет завидовать вождю.

— Ну и правильно, — одобрил молодой испанец. — А скажи мне, что там? Он указал рукой вверх по течению Амазонки.

— Там — Черная Вода. Я не видел. Другие — тоже. Говорят. А там, Тепосо показал в противоположном направлении, — откуда вы пришли, — Большая Вода. А если плыть две луны по Топажосу, то будет Громкая Вода.

— А почему «громкая»?

— Там вода падает в воду. Там живут белые люди.

— Белые люди? — удивился Руис.

— Да. Как вы. Только ещё белее. Они давно живут там.

— Они приплыли на кораблях? — В голосе Антоньо Руиса просквозила настороженность. Хотя он не очень доверял индейцам, склонным к преувеличению. «Как это — «белее вас»?»