Михаил Нестеров - Посланники Великого Альмы

Литуан приложил свою ладонь к голове побледневшего индейца и твердо сказал:

— И пусть будет так!.. Теперь ты имеешь право носить диадему из черных перьев — символ высочайшей власти нашего народа. И помни: твой народ сейчас томится в плену. Я приветствую тебя, вождь альмаеков! — признаю твою власть и склоняю пред тобой голову.

Олла и семь её подруг последовали примеру священника.

Джулия, с интересом наблюдая за непонятной ей торжественной церемонией, потребовала от Тепосо объяснений.

Он к этому времени поднялся с колен и, то краснея, то бледнея, сбиваясь на свой родной язык, вставляя слова из наречия альмаеков и примешивая сюда сочный испанский колорит, долго втолковывал Джулии о внезапности поворота своей судьбы.

Но Джулия поняла его гораздо раньше, чем он закончил. Она призвала свой отряд соблюдать серьезность, уважая важность события и самого Тепосо.

Молодой вождь чуть было не задохнулся, когда шестнадцать голов почтительно склонились перед ним. Глаза заволокло, и Тепосо неожиданно заплакал. Это были слезы благодарности. В них не было какой-то отчаянной радости, наоборот — они были горькими и тревожными, в них отразилось каждое лицо пленного ребенка; и сердце рванулось в груди. Теперь дети были его частью, его сущностью; это были его дети.

Литуна перенесли в шатер на приготовленную из мягких трав постель. Джулия созвала военный совет.

— Время для нас бесценно, поэтому не будем разбрасываться. Пока не стемнело, нужно ознакомиться с городом, хотя бы издали. Тепосо знает его планировку и архитектуру. Предлагаю подобраться к городу как можно ближе, и он на месте ответит на интересующие нас вопросы. Может быть, мы сумеем определить, где держат детей. Правда, надежды на это мало. Нам нужен «язык». Я думаю, Лори и Дороти расстараются, и завтра мы будем иметь честь приветствовать здесь первого гостя. Чтобы иметь очевидное представление, а не по рассказам, на осмотр местности пойдут все. Кроме Сары. Сара остается в лагере и пытается найти объяснение тому, что с нами произошло. Друг за другом не ходить, чтобы не натоптать тропинок, идти краями кустов, как можно ближе к деревьям, по возможности избегая ступать на траву.

Последние слова Джулия явно адресовала Тепосо, так как остальные знали, как нужно передвигаться по джунглям. Она первая углубилась в чащу, и с этого момента языковое общение прекратилось.

Лори кивнула Тепосо, показывая направо от себя, и исчезла. Тепосо даже вздрогнул.

Он отклонился в сторону на десяток метров и ступил в прохладный лес, определяя для себя направление, параллельное остальным. Сделать это оказалось практически невозможно; и зря он вслушивался и вглядывался — ни одна из жриц ничем не выдала своего присутствия. Тепосо стало не по себе, он почувствовал себя одиноким в лесу и даже поверил в духов, которые растворились в воздухе, чтобы принять человеческий облик в самом конце пути.

Вероятно, он слишком отклонился от правильного курса. Потому что слева обозначилась фигура Лори и показала ему рукой, что нужно взять ближе к ней.

Когда полоса хвойных деревьев мягко перешла в бамбуковые заросли с окнами небольших полянок, Тепосо снова увидел Лори. Они почти вышли на огромную равнину и, маскируясь среди стволов древовидного папоротника, увидели южную стену города.

Тепосо занял место рядом с Джулией и приготовился отвечать на вопросы. А пока вместе со всеми молча наблюдал город.

— Что это за строение? — Джулия указала на пирамидальное сооружение.

— Усыпальница вождей, — прошептал Тепосо, и ему внезапно сделалось нехорошо. Он представил вдруг свои похороны, что его прах несут на носилках, чтобы замуровать в камень. Брр! — Он передернул плечами.

— Как у фараонов, что ли? — подала голос Дороти.

— Как у них, — поддакнул Тепосо, занятый траурными мыслями.

— Ты что, видел фараонов?

— Тихо! — Джулия сердито зыркнула на юную подругу и продолжила опрос. — Вон то массивное здание, что это?

— Храм.

— Так, давайте не будем торопиться. Можешь коротко, но подробно рассказать о внутренней планировке усыпальницы?

— Нет, я там ни разу не был.

— Храма?

— Могу. Хотя рассказывать нечего. Он пуст. Раньше там стояли золотые фигуры дочерей Альмы и он сам. Еще там есть жертвенник и несколько каменных скамеек.

— Там один вход?

— Да. И он может закрываться.

Тепосо был в неведении, что храм имеет подземный ход, выходящий за пределы города.

— Хорошо. Это что?

— Дворец вождя, — Тепосо непроизвольно приосанился. — Там тоже один вход. Но есть окна. Их отсюда не видно, но они смотрят на нас и туда, — он махнул рукой на запад. — А это храм воинов. Он в точности похож на храм Альмы, но немного ниже. И там меньше ступенек.

Джулия похвалила его за наблюдательность, и Тепосо перешел к открытому со всех сторон театру, к жилым домам, к помещениям, приспособленным под хранилища.

Солнце быстро катилось на закат, и по прошествии часа Джулия дала команду к возвращению в лагерь.

Как она и предполагала, определиться в местопребывании пленных им не удалось. Вариантов множество — святилище, храм воинов, любой из каменных складов мог быть приспособлен под тюрьму. О том, чтобы пробраться в город, пока не было и речи. Значит, необходим «язык».

Вернувшись в лагерь и наскоро поужинав, Джулия усадила Тепосо рядом с собой.

— А теперь, наш дорогой вождь, все с самого начала: что и как здесь происходило. В целом я представляю картину, но тумана слишком много.

Тепосо начал свой рассказ с подарка дона Иларио — черной шляпы с плюмажем.

Рогатый месяц завис над самым центром поляны, когда индеец достиг конца своего повествования. Джулия посоветовала ему устроиться на ночь возле шатра. Она проводила его взглядом и устало вытянулась на траве.

— До рассвета несколько часов, нам нужно отдохнуть. Поэтому на общие вопросы — минут 15–20.

— Вопрос номер один — это, конечно, дети, — сказала Фей. — Но мне непонятны действия испанцев относительно них. Золото теперь в их руках, они полностью контролируют положение на всем побережье Топажоса — отсюда и до самой Амазонки. Зачем им дети, лишняя обуза?

— Они могут прихватить их с собой, — ответила Сара. — Вы понимаете, насколько своевремен оказался экскурс в историю, в которую нас окунул мистер Харлан? Но об этом я говорить пока не буду, есть мелочи, которые мне необходимо додумать. А сейчас — эпоха Колумба, появились первые невольничьи рынки, испанцы получат за детей неплохие деньги.

— Плохие или неплохие — этого мы не знаем, но эта версия приемлема. Какие ещё есть соображения?

— Испанцы оставили их как заложников.

— Отпадает. Они хозяева положения, выдвигать какие-либо требования некому, использовать как щит — не перед кем.