Ольга Елисеева - Колыбельная для жандарма

Алекс вскипел. Каждый будет корчить из себя законоведа и на свой лад гнуть правовые нормы! Ведь не Государь, не Генеральный прокурор, не он, многогрешный, а чинуша без должных полномочий рвется закручивать гайки.

– Это самодеятельность, – вслух произнес Кройстдорф. – Ни у высочайшего лица, ни у безопасности больше нет к госпоже Кореневой вопросов. Она должна немедленно вернуться к исполнению своих служебных обязанностей.

Леденец откинулся в кресле и скрестил пальцы.

– А вот это уже решать мне. В моем учреждении я остаюсь главой. И у меня есть вопросы.

Леденец повернул к Карлу Вильгельмовичу экран своего персональника, открыл одну из папок и вывел содержимое на голографическую панель перед носом у шефа безопасности.

– Это письма, которые мне пришли, когда вы держали Кореневу в тюрьме.

– В следственном изоляторе, – поправил Кройстдорф, всей ладонью проматывая нарочито увеличенные перед ним файлы.

Связи с братом и женихом в Лондоне. Резкие высказывания в адрес администрации университета. Критика политики информационных фильтров. «Ну это зря». Поддержка прав «чубак». Ни одной подписи.

– Как видите, нам есть чем быть недовольными. Сигналы с мест…

Кройстдорф аккуратно перенес всю папку к себе в персональник и язвительно осведомился:

– Анонимками балуетесь?

Леденец слишком поздно осознал свой промах.

– Я только сохранил поступившие письма. Разве это преступление?

Шеф безопасности надел самую холодную из своих масок.

– Не только принимать, но и хранить неподписанные доносы, по нашему кодексу, уголовно наказуемое деяние. – Кройстдорф был горд тем, что именно его ведомство еще в начале XIX века прекратило принимать от граждан подметные письма. Прошло сто лет, и после революции практика восстановилась. Только с падением советского режима… – Сомневаетесь в моей способности донести информацию до Государя?

Леденец подскочил в кресле.

– Конечно, я мог бы закрыть глаза. – Карл Вильгельмович вальяжно потянулся, а потом резко выпрямился. – Но вы немедленно восстановите госпожу Кореневу.

Ректор покатал желваки. Да плевать ему на Кореневу. Не удалось окоротить шефа безопасности!

– Я подпишу приказ о восстановлении, – раздумчиво молвил Гаррик Шалович, – но вы, в свою очередь, по всей форме извинитесь перед факультетом за то, что ваше ведомство осмелилось задержать одного из лучших лекторов. Университетскую автономию еще никто не отменял. Самоуправляемая преподавательская община требует уважения…

Карл Вильгельмович хмыкнул, но поднял обе ладони кверху.

– Согласен. – Он быстро набрал извинение в персональнике и бросил на голографическую панель ректору.

Леденец с удовольствием потер пухлые ладошки. Ему таки удалось подчеркнуть статус своего заведения и унизить выскочку Кройстдорфа. Пусть помнит! Что до Кореневой, то бог с ней, слишком мелкая сошка. Гаррик Шалович даже не заметил, как холодно и цепко блеснули глаза шефа безопасности. Алекс не любил гадить людям, но некоторые так и нарываются.

На кафедре Елена узнала новости. Ее отстранили от чтения лекций. Часы, а с ними и жалованье, распределили между другими преподавателями. Чего и следовало ожидать.

Обидно, но предсказуемо.

Явление шефа безопасности, конечно, на минуту всколыхнуло сонный мирок научного центра. Но круги на воде быстро изгладились, загашенные зеленой ряской. Только муть поднялась и осела.

«Что же делать?» – Коренева намеревалась идти в ректорат, пробиваться к Леденцу, требовать своего кровного. Уже было пошла, хлопнув дверью. Как вдруг в коридоре первого административного корпуса столкнулась с человеком, болезненно знакомым по заново пережитым лондонским воспоминаниям.

Ей навстречу шел невысокий подтянутый джентльмен с подвижным лицом и неприятной манерой поминутно растягивать рот, обнажая все 32 зуба неестественной фарфоровой белизны. Назвать эту гримасу улыбкой язык не поворачивался, потому что в улыбке участвует все лицо. А у встреченного типа нижняя челюсть жила своей отдельной жизнью, как бывает с куклами на веревочках.

Незнакомец тоже узнал Кореневу и отчего-то заулыбался еще шире.

– Елена Николаевна, – начал он по-английски. – Позвольте представиться. Вы меня не знаете, но я близкий друг вашего брата. Ну и жениха, разумеется.

Елена напряглась. Вот где она видела это лицо! Он подходил к Осендовскому в Вестминстере.

– Чарльз Поджетти, креативный менеджер и лектор. Моя задача – мотивация людей, в данном случае студентов, к достижению целей. Все хотят преуспеть в жизни. Я этому учу.

Коренева продолжала в упор рассматривать Вестминстерское привидение. Оно, видимо, решило, что его плохо слышат или понимают.

– Меня пригласило руководство университета и лично Гаррик Шалович, чтобы мотивировать ваших студентов к дальнейшему росту над собой.

– И что должно стать результатом этого роста? – не без опаски осведомилась Елена. – Толпа господ Осендовских?

Поджетти сощурился.

– Вы очень непростая женщина, мисс Коренева, – произнес он. – Я заметил это еще в Лондоне.

– Чтобы это заметить, надо было наблюдать за мной, – холодно отрезала Елена, – потому что напрямую мы нигде не встречались. Значит, следили?

– О, – огорчился Поджетти, – следят у вас. У нас пребывают в курсе дела. Не будем употреблять сильных выражений… Мы можем поговорить?

– Да, – ответила Елена, хотя ей вовсе не хотелось беседовать с этим типом. – Можем пойти на кафедру. Можем… – она повела глазами в сторону жестких кожаных диванов под пальмами в кадках.

– Лучше здесь, – согласился Поджетти, – подальше от чужих глаз и у всех на виду.

Профессорша хранила холод первых минут разговора. Это явно не нравилось собеседнику, и он уже несколько раз старался перекинуть между ними мостики.

– Я читал ваш блог про «чубак». Остро. Ярко. Ваш брат прав: вы отличный журналист.

– Это не так, – покачала головой Коренева. – Я кабинетный ученый. И кабинетный же писатель. Терпеть не могу ругани на сайте.

– Тем не менее, – Поджетти перешел к самому главному, – я уполномочен сделать вам предложение. Судя по всему, вы в беде?

Елена подняла брови.

– Не стоит разыгрывать неведение. Ваша должность под вопросом. А я могу все уладить…

«Все уладить нельзя», – подумала молодая женщина, машинально взявшись за серебряный стержень, висевший на цепочке у нее под одеждой. Собеседник не заметил этого движения.

– Я хочу предложить вам переориентировать блог. Оставить «чубак». Что за детство? Есть серьезные темы. Посягательство на основы парламентского строя. Принадлежность Япета. Ведь Россия владеет им на основании очень спорного договора.