Андрей Дашков - Андеграунд

– Притащи ее обратно, и я позабочусь о том, чтобы тебя не распяли на лагерной стене.

Но мне уже стали безразличны и он сам, и его обещания, да и моя собственная жизнь. Верхний, выродки, горбатая, потолок сарая, койка, ремни – все сдвинулось куда-то, за пределы новой странной темноты, свалившейся на меня, как падающий лифт.

* * *

Может, причиной было двойная доза. А может, дурь уже изменила меня. На этот раз «приход» оказался просто реактивным, только стартовал я не вверх, а вниз. И почти сразу же раздался тот жуткий вопль, что выдернул меня из сна, когда исчезла Варма. Он не был повторением или эхом – крик звучал и длился все время, пока меня не было в той темноте. И он по-прежнему притягивал, словно струна, захлестнувшаяся вокруг моего горла… нет, он тянулся из моей глотки, точно свитый из внутренностей буксировочный трос, который наматывался на барабан лебедки где-то в бесконечном отдалении.

Легкости и полета, как в прошлый раз, не было. Остались ощущения тела – какого-то изуродованного, частично отсутствующего, иначе устроенного, будто неправильно сложенная мозаика. Это не мешало движению, но внушало тревогу и чувство необратимой потери. Несмотря на отсутствие видимой ясности, для меня все было совершенно реальным – даже то, что нельзя представить: коридоры без стен, верха и низа; сила, разрывавшая сознание на части и тут же соединявшая заново, без швов, зато с лишними краями и бездонными провалами, в которых сияли черные звезды; тишина, звучавшая как сердцебиение; запах электрических барабанов прэйва; трясина, протягивавшая ко мне руки мертвых выродков; бескрайний радиоактивный лес с островом посередине. Меня несло рентгеновским ветром, часы шли в обратную сторону, шкала дозиметра в поле зрения налилась зловещим голубым цветом. Мне казалось, я безболезненно сбросил кожу и то, что было под ней. Мимо скользили какие-то тени, фрагменты тел; обломки слов разъедали память.

И вдруг до меня дошло: это лабиринт. Но не старая головоломка со стенами и тупиками, а порождение чужого безумия. Может, не такого и чужого – иначе я вряд ли уцелел бы. Я был уверен, что сам пока еще не лишился рассудка. Я ощущал себя отделенным от захватившего меня потока сознания. Непонятный и далекий от кайфа аттракцион для Подземного, лишенного фантазии. Но, возможно, благодаря этому и не слишком опасный.

Да, я был тупой собакой, растерявшейся, с отбитым нюхом, однако на прочном поводке. И слишком сильно связан с той, что была на другом его конце. Она притащила меня туда, где все казалось застывшим дымом – если, конечно, дым можно заморозить. Не было света, но то, на что падал взгляд, становилось видимым, будто в тусклом луче фонаря. Одно время в этом луче мелькала какая-то комната с тремя стенами. Я заглядывал в нее через провал на месте четвертой стены. Внезапно комната приблизилась, я очутился внутри. Там стоял какой-то ящик с высокими стенками. Заглянув в него, я увидел двух одинаковых детей. Еще одно приближение – и я уже лежал в ящике. Я был одним из этих младенцев. Очень неприятное ощущение. Абсолютная зависимость от посторонних. Биологическое рабство. Полное бессилие. Все равно что остаться в заваленном забое.

Сверху на меня смотрело искаженное лицо. Женское. Смотрело с жалостью и любовью. Но не только с любовью. Потому что потом появился какой-то предмет и накрыл меня. Наступила темнота. И стало невозможно дышать.

Что случилось с тем ребенком, я так и не узнал. После всей боли, безумия, чередования света, темноты и бредовых видений наступил момент слияния. Внутри меня взорвалось что-то; все поглотил нестерпимо сияющий шар. Я зажмурился, но это не помогло – сияние пронизывало мое тело и сознание. На какую-то секунду я будто сам сделался светом. Наступила полная и противоестественная тишина.

А потом я встретился с Вармой.

* * *

Я нашел ее, и Верхний сдержал свое обещание. Он обещал, что я не попаду на лагерную стену. Теперь я здесь, в изоляторе, на карантине. Стараюсь вести себя правильно. Жду отправки на перепроли… в общем, туда, где меня исправят. Совсем. Мне дают таблетки, от которых постоянно хочется спать. И не получается произносить длинные слова. И думать длинные мысли. Этим я доволен. Я и так путаюсь. А от длинных мыслей становится не по себе. Иногда даже страшно. С чего бы это?

Во сне со мной говорят Старшие. С ними мне хорошо. Не то что с Вармой. Она не захотела возвращаться. Осталась в том странном месте. Которое нигде. Осталась одна. Нет, не одна. Еще там была женщина. Та, которая душила младенца. Там она ничего такого не делала. Некого душить. Она была какая-то прозрачная. То появлялась, то исчезала. Как сигнал в зоне плохого приема. Варма сказала, что матерли… матели… короче, сделала для нас Старшую. Я спросил: «Зачем?». Варма посмотрела на меня с жалостью. Как та женщина на того ребенка в ящике. И сказала: «А чем мы хуже Верхних?» Потом удивила меня по-настоящему: «Как насчет Кабана?» Я сказал, что Кабана убили. Варма отмахнулась: «Это не имеет значения. Хочешь, чтобы он был нашим Старшим?» Я подумал и ответил: «Нет». А теперь жалею. Наверное, неплохо знать своего Старшего. Особенно такого, который умер. Я спросил, почему Старшая то и дело пропадает. Варма сказала, что пока сделала ее не полностью. Как и меня. Я так и не понял, что это значит. Мне было плохо. Все время мутилось в голове. Очень странное место. Которое нигде. Варма предлагала остаться там с ней. Насовсем. Она говорила, что освободилась. И хотела, чтобы я тоже освободился. И еще какие-то слова. Много незнакомых слов. Не знаю, как это объяснить, но там Варма стала умнее. Гораздо умнее Фазиля. Будто подключилась к какой-то другой Сети. Она даже знала, что Верхние послали меня за ней. И только засмеялась, когда я попросил ее вернуться. Сказала, что не упустит свой шанс. А я упустил, и ей меня жалко. Но каждому свое. Предупредила, чтобы я опасался Фазиля. Сказала, что он один из них . И что он следит за чистотой. Чего мне бояться? После смены я же мылся в душевой.

Еще она говорила всякие неприятные вещи. Наверное, хотела меня напугать. Что-то про нейровирус, который создали Верхние. Я не понял, о чем речь. И дальше не понял – про зародышей. Которых переделывают. И про выродков. С которыми не получилось. И про умные наркотики. И про золотой миллион. Или миллиард?.. Потом я стал темнеть. Совсем. И слышал ее все хуже. Наступила тишина. Стало спокойно. Почти приятно.

В общем, сейчас я хочу спать. И слышать только моих Старших. А потом проснуться и все забыть. Особенно Варму. Я хочу работать на руднике. Хочу в шахту. Хочу прэйва. И чтобы меня снова подключили к нашей Сети.

Старшие говорят, что у меня будет много удовольствий. И длительный срок эксплуатации. Целых восемнадцать месяцев. Или даже двадцать. Я им верю. Старшие никогда не обманывают.