Олег Быстров - Укради мою жизнь

Сержант, пропуская напарника, чуть подвинулся с недовольным видом — проверять документы было его прерогативой, — но до поры не вмешивался.

— А? — сделал вид совершенно пьяного человека Виктор.

Контролёр в это время слегка похлопал его сканером по плечу.

— У тебя спрашиваю, документы… — закончить он не успел. Сканер пискнул и высветил на панели значок движения потока. Как-то раз Вику представилась возможность рассмотреть оружие врага вблизи. Показатели общего и оперативного витакса, степень ассимиляции, ещё что-то, чего тягун не запомнил, но вот показатель потока — характеристику, которой при необходимости контролёр может подтвердить тяг, — запомнил очень хорошо.

Лицо служивого вытянулось — он и в страшном сне не мог себе представить, что вот так, у него на глазах может происходить тяг. Неизвестно от кого и куда, но процесс был на лицо — жизненная сила перетекала через этого странного, подозрительного парня как дождевая вода по водосточной трубе.

— Ты!.. — только и смог промолвить контролёр, а сержант уже отработанным движением бросил руку к кобуре, и времени не осталось совершенно.

Вик даже не стал прикрывать глаз, в этом не было необходимости. Он и так знал — стоит чуть потянуть, и виткас повалит из этих двоих, словно перегретый пар из чайника — с шипением и посвистом. И менять положение тела он тоже не стал, только конвульсивно сжал кулак — правый, свободный, которому не нужно было подпирать висок.

Турбина взревела, в области кобчика полыхнуло, и в который раз Вику показалось, что дымный и огненный этот выхлоп увидят сейчас все в зале, но всё было совершенно не так. Никто и понять ничего не успел, как оба патрульных грохнулись на пол, не издав ни звука. Сержант — так и не отпустив свою кобуру…

А потом было бледное, вытянутое лицо бармена. Глаза его на миг оказались прямо напротив вора — зрачок в зрачок, — но уже в следующий миг глазные яблоки бедняги закатились. Ноги подкосились, и бармен начал оседать за стойку. Лицо его приняло мертвенный жёлто-зелёный оттенок. Да он и был уже мертвецом.

В зале продолжались приглушенные разговоры, на бильярде кто-то с победным восклицанием загнал шар в лузу, а Вик тронулся к выходу, пряча глаза, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, никого не коснуться — даже мысленно. Особенно мысленно…

Но чёртова турбина и не думала униматься. В зоне выброса горело огнём, и тягун чувствовал, как чужой витакс перетекает через его тело, струится, прёт неистовым и неудержимым потоком. Он ускорил шаг — потом бросился опрометью из бара, — но это не помешало на выходе услышать крики и всхлипы. «Помогите!» — пискнул кто-то тогда на остановке. Сейчас и этого не было, но Вик видел будто воочию, будто на спине у него открылись глаза, — как падают между столов посетители. Словно высушенные бабочки.

Будь оно всё проклято!

Через час Вик взломал замок на двери гнёздышка. Как он и предполагал, квартира была пуста. В баре Софьи нашлась бутылка коньяка, тягун выпил одним махом полный стакан и упал без сил на диван. Больше он отсюда ни ногой. На улицу ни ногой, куда бы то ни было — ни-ни! Будет сидеть, и ждать Софью. И Залеского. Как-нибудь выманит их сюда, как — придумает завтра, не сейчас. Сейчас нет сил, нужно поспать, — упасть, провалится в беспамятство. Хоть ненадолго…

Забыться…

Иначе — сумасшествие, суицид, кара господня…

Хоть ненадолго…

Софья не любила отели. Не любила администраторов, норовивших сунуть нос не в своё дело, горничных, приходящих в самое неудобное время, когда хочется побыть одной. Весь этот гостиничный навязчивый сервис не любила. Даже лифтёров. Даже в дорогих и фешенебельных заведениях.

Но Залеский сказал, так надо. Мол, поживи в номере, не долго, пока я улажу некоторые формальности, и мы уедем. Далеко, где нас не знают, где можно всё начать с чистого листа. И она покорилась. А что делать? Вик от союзничества отказался категорически, Бас…

Бедняга Бас, какая нелепая судьба! Умереть от сердечного приступа в самый неподходящий момент. Вчера приехал Залеский, инженер был взволнован. Ей показалось — откровенно трусил, но виду старался не подавать.

— Твои протеже чуть не провалили всё дело, — нервно выговаривал он Софье. — Помощник тягуна, этот эксперт — ему стало плохо. Он что, болел?

— Да, — растерянно ответила она, — ещё со школы. Сердце у него нездорово…

— Вот-вот, а после акции и вовсе занемог! — саркастически произнёс любовник. — А твой друг Вик потащил его в лазарет. Хорошо хоть, я позаботился о канистрах и прочих уликах, включая привод. Подумать страшно, что было бы, заинтересуйся этой парочкой полиция и контролёры! А это могло произойти, в больницах тоже не дураки сидят…

— Почему «болел»? Что с Себастьяном? — внутренне холодея, спросила Софья.

— Я узнавал — увы, ему ничем нельзя было помочь… — Залеский сморщился, как от зубной боли, но обороты сбавил. — Пойми, дорогая, существуют запланированные потери. При наступлении гибнет до тридцати процентов личного состава…

— Ну да, — отстраненно кивнула она. Холод внутри разливался всё шире и глубже, забираясь в самые отдалённые уголки души. — Из троих — один в потери, всё верно.

Инженер воспринял её отстранённость по-своему:

— Но ты молодец, вовремя уговорила эксперта, и свою положительную роль он сыграл. Пригодилась зажигалочка. Канистры у нас — полторы тысячи лет! — Она молчала. Залеский продолжал: — Софья, парня не вернуть, и сделанного не воротишь. Теперь нужно завершить начатое…

А потом и предложил — поживи пока в отеле. Не долго — и мы уедем. И вот она живёт: терпит администраторов, мечтающих покопаться в грязном белье постояльцев, горничных и лифтёров. Впрочем, последние ни при чём — из номера она не выходит. Еду заказывает в ресторане, контакты с миром сведены до минимума. И ждёт — ждёт звонка, сигнала к отъезду.

После отказа Вика она поставила на тягуне крест. Лёгкость и воздушность существования постепенно истаяли, ожидание праздника в который раз уже окончилось ничем. Не праздник — серые будни маячили впереди, суровая необходимость избавиться от лишних людей. Чтоб самой не стать лишней.

Да, импульсный передатчик дала Себастьяну она. И не только передатчик, но и пистолет, и капсулу с хитрым лекарством, которым снабдил Залеский. Объяснил, мол, четыре-шесть часов глубокого и совершенно безвредного сна. За это время они будут далеко. Но вот уже второй день, как она сидит в этом вонючем отеле. Дорогом, но всё равно вонючем…

План был прост: после завершения операции Бас предлагает Вику отпраздновать победу, подмешивает в напиток содержимое капсулы, подаёт сигнал и дожидается приезда инженера. Если что-то пойдёт не так, не удастся усыпить друга — удерживает Вика под угрозой пистолета. Она попыталась представить, как Бас удерживает Вика, пусть даже под наведённым стволом. Это Бас-то — добряк и недотёпа. Нет, не получалось представить.