Katss - Нормальные герои всегда идут в расход

Фордж, застав совершенно нетипичную ситуацию, где мальчик-который-выжил откачивал тушу живописно развалившегося (в полный рост) на ковре болгарина, сначала растерялся, а потом втянулся в процесс реанимации. Правда после обретения телом Крама сознания мы продолжили вечеринку уже втроем.

Что-то бумкнуло на третьем, рявкнуло басом, пискнуло задушенным баритоном (явно попавший под руку рыжий), и по лестнице прогрохотали подкованные каблуки тяжелых сапог:

— Гарри! — радостный вопль хвостороги по весне, и меня сжали в драконьих объятиях. Крам никогда не стеснялся явных проявлений приязни. Мордред, со временем и так не маленький болгарин вырос в огроменного тролля.

— И тебе здравствуй, Виктор. — Малость ошалевшие охранники наблюдали за сюрреалистичной картиной ржущего тренера по квиддичу, бывшего ловца — мировой знаменитости, высокооплачиваемой модели, дельца и просто человека, родившегося с золотой ложкой во рту — заломавшего их непосредственный объект охраны, и присоединившегося ко всему этому безобразию взъерошенного рыжего. Уже с пузатой бутылкой. Конструкция из трех мужиков в добровольно-принудительном порядке совершила пару танцевальных па, затем опомнившийся Крам отсалютовал магам отобранной у Джорджа бутылкой:

— У меня сын! Так что бухают сегодня все! — и ткнул в их направлении горлышком. Как скипетром. Царский жест. Вон, боевики охренели даже малость.

— Примите наши поздравления. Но мы на работе, поэтому вынуждены отклонить приглашение, — моргнув, оптом отмазал подчиненных Бернард.

— Гарри? — Сверху на меня тепло и добродушно дохнули коньяком.

— Мм? — выкрутился из подмышки болгарина и, вдохнув воздуха, покосился на застывшую охрану.

— Сооруди им выходной. — Осчастливил идеей, блин! Вот прямо сейчас пойду и напишу Люциусу, пусть выдаст выходной своим подчиненным. И премию за вредность. А он меня послушается, ага…

— Не могу. Они вне моей компетенции, их Малфой приставил. — Друг задумчиво почесал бутылкой в затылке. Шапку он уже где-то потерял. Вполне возможно, что в Софии. Ну или где он там до Лондона носился.

— Это который?

— Ну не Драко же! — я искренне возмутился.

— А, ну да, — глубокомысленно покивал Виктор. — Ладно. Потом с ним… поговорим. — Что значили внезапные переглядки телохранов, я так и не понял. Но рокочущие меха под ухом — читай, бездонные легкие спортсмена — и жаркая дубленка, в которую меня так бесцеремонно вжали мордой, начинали раздражать.

Единственное, что я успел до того, как в меня залили первый стакан огневиски, было спешно накарябанное письмо Неву: завтра к часу мои дети должны быть в банке. А провернуть такой финт ушами можно только с использованием тяжелой техники, а именно — профессора Лонгботтома. Он их в Хогсмиде подхватит и к Гринготсу отконвоирует. Запечатав письмо, примотал к лапке ярко-синей совы Джорджа (да, он ее красит). Все, давай, пернатая, лети. У меня гулянка стынет.

Тыча в мятую газетную статейку недельной давности с фотографией моей кривящейся рожи, истово возмущался:

— Нет! Ты это видел?! Какая-то сопля возмущается моим неаристократическим поведением!.. Аристократическое ей, блядь, подавай! Завернутое в марципаны! А то, что вырос я на помойке — ее не удивляет!

— А ты как думал? — вклинился Джордж. — Все еще в пеленках становятся знатоками человеческих душ. И советы не стесняются давать. Регулярно. — Виктор глубокомысленно покивал. Две бутылки огневиски уже улетели в тостах за здоровье нового члена семейства Крамов. Так что к этому моменту мы были изрядно подогреты. Я продолжил разоряться:

— Да даже если представить внезапно получившего богатое наследство пацана, выросшего в магловском приюте — о-о-о, его уже невозможно будет в некоторых аспектах перевоспитать! А тут еще и куча комплексов и травм времен глубокого детства! — Крам хмыкнул. — Как ни учи — он может только изображать аристократизм. Ну так он и изображает! В смысле, я. В высоком обществе. А в другом могу себе позволить быть самим собой — хамить, орать и бить подвернувшиеся под руку морды. — Болгарин хохотнул и ободряюще стукнул по плечу, типа, «не заморачивайся!». В его исполнении это было… Короче, меня швырнуло лбом о стол. Я обиделся и сбросил эту лапищу. И возмутился:

— Да, у меня куча комплексов!.. А ты вообще, Вик, молчи. В Англии в принципе херово жить… — Хлопнул еще «на два пальца». Подобрел, и в башке минутно просветлело. — Слууушай, а давай я это, к вам переберусь? В Болгарию? По… как их там, политическим соображениям?

— Да хоть завтра. Убежище тебе предоставят. — Вот! Широкой души человек! — И детей не забудь.

— Ээ… Гарри, че-т тебя не в ту степь понесло… — Джордж наколдовал себе феску и скорчил злобную рожу. Вылитый министр! И че ты мне хочешь сказать этой энетр… нет, бля, а! ре… репризой? Ах да, обеты…

— А? Мля, точно… Мне с этой мечтой пидораса, — сую жующему Виктору увитую обетами руку под нос, — нихренищща нигде не светит! Пиздец, да? Выпьем?

— Пока на посту директора такие как Альбус и Минерва, ничего позитивного не произойдет и привычный уклад не изменится, — уныло выдал я и скрутил рулетик из сыра. Меня вновь потянуло поговорить о наболевшем.

— Поясни, — Крам разлил остатки и куда-то запулил пустую бутылку. В углу шипяще матюгнулись — видимо, словив тару лбом.

— Ну как же? Железная леди красного знамени с золотой бахромой, кистями и геральдическим львом. — Аксиома, да.

— Это понятно. Но ты все-таки продолжи, — сунул мне под руку ветчину. Поощряя к рассказу.

— Дамблдор — вообще затычка в каждой дырке.

— Бочке, — поправил Фордж, обстругивая какую-то фигуру из куска редьки.

— Да нет. В его случае — именно «дырке»! — уперся рогом я и попытался поймать мысль. Зазвенела посуда. Стол внезапно затрясся. Лавка тоже.

— Пиздец! Откуда посреди Лондона взялось землетрясение?! — Мою охуевшую рожу обдало боковым потоком перегара: оказалось, это Крам так ржал.

— Вик, ты скотина! Я аж взмок! — Ржач усилился, удвоился… и перешел в козлиное икание пьяненького Уизли.

Я надулся и ополовинил салат. Пережил дружеский толчок локтем в бок — чуть на той же лавке и не лег: приятель, когда набирается, уже мало соотносит собственную троллью силу с человеческими возможностями окружающих. И очень смутно осознает последствия. С чего наш первый совместный погром кафешки и начался. В итоге мы этот пряничный домик разнесли нахер. Он вручную, я больше магией.

— Не дуйся, Гарри, — Крам налил мировую. — Давай. До дна, и рассказывай. — Дал ему подзатыльник, но не стал выеживаться: от халявной стопки не отказываются.

— Кха… Про основную часть событий ты в курсе…

— Ну-ка, ну-ка… У тебя каждый раз — новые подробности. Давай, выкладывай… — Виктор долил рыжему еще и устроился поудобнее. Я печально вздохнул.