Владимир Васильев - Враг неизвестен. Горячий старт.

Аурел пожал плечами. Дверца сухо хлопнула, опускаясь. Тири зачем-то заперла ее на ключ.

Они пошли по гравиевой дорожке к бару. Дорожка упиралась в неизменный рекламный плакат. Прежде чем войти, Тири обернулась и внимательно оглядела площадь между баром, мастерскими и короткой улицей к шлюзу. Глядела она поверх очков-звездочек. Площадь была пустынна.

Едва дверь бара за ними затворилась, из узкой боковой улочки на площадь медленно выполз «Бас-Лоджию». Зализанные очертания машины казались чужеродными в этом пыльном городишке, пронизанном летней жарой. Полировка равнодушно отражала солнце. Тонированные стекла походили на осколки ночи.

Платонов без излишней суеты припарковался тут же, в тени, надел тонкие кожаные перчатки и вышел из машины. Зеркальные очки-консервы сверкали ярче, чем полароид на «Бас-Лоджике». Не глядя в сторону бара, Платонов взялся за рукоятку дверцы «Креатива» — дверца была заперта. Открыть ее труда и времени не составило. Платонов невозмутимо уселся за руль и осмотрелся. Заглянул в бардачок. Нашарил сумку и расстегнул молнию. Ничего, что привлекло бы его внимание, Платонов не отыскал, поэтому он выбрался из машины, закрыл дверцу отмычкой и зашагал к бару.

Там царил обычный полумрак, замешенный на сигаретном дыме и запахах быстрой кухни. Платонов знал, что обычно в такое время в барах не бывает много народу, но здесь почему-то практически не оставалось свободных столиков, хотя перед баром он не заметил припаркованных машин или мотоциклов. Странно, неужели посетители приходят пешком в чисто дорожную забегаловку перед шлюзом? Впрочем, подумал Платонов, все это вздор. Чистейший вздор. Он повел головой, пытаясь угадать, кто из присутствующих тот самый ковбой?

И столкнулся взглядом с остриженной, как подросток, девушкой. Она глядела на Платонова в упор, словно пыталась поджечь. Но Платонов не горел, а она не хотела в это поверить, продолжая глядеть из-под затененных очков со стеклами в форме двух пятиконечных звездочек. Медленно истекали секунды, а они стояли в полумраке, глядя друг на друга.

Точнее — враг на врага. Потому что Тири сразу поняла, кто перед ней.

А на площадь перед баром, визжа протекторами по дас-фальту, вырвались четыре разноцветных джипа.

— Вон! — сказал Чен, указывая на стоящие в тени ангара «Креатив» и «Бас-Лоджик».

— Там пусто, — холодно отозвался Тигр, сжимая в черной руке ружье.

— Значит, в баре, — подытожил Сема. — Пошли.

Со стороны шлюза наползал шум мотоциклетных моторов.

Когда Жига с приятелями подъехал к бару, у джипов уже никого не было.

— Гляди, те самые тачки, — сипло обратился к главарю Мосол.

— Вижу, — проворчал Жига, слезая с продавленного сиденья «Квантум Мэверик». — Эй, толпа! За дело!

Три десятка крепких парней в кожаных куртках отрывались от гнутых рулей «Сигейтов», «Коннеров», «Фуджицу», «Вестернов», «Тиков», и у каждого в руках возникала или цепь, или обрезок трубы, или бейсбольная бита с надписью Escape, или просто зазубренный рокерский нож.

В баре хлопнул одинокий выстрел. Жига ощерился. Он хотел порадовать Спелла, велевшего приехать в этот бар. Говорили, Спелл работает на самого Фарида.

Мосол подал ему заряженный «Вербатим».

— Пусть кто-нибудь останется, — распорядился Жига. — На случай легавых…

Мотоциклисты быстро проскальзывали в бар.

Не прошло и минуты, как на площадь, урча перегретым двигателем, вырулил фургончик с рекламой «Chickony peripheria» на плоских бортах. Из кабины выбрались двое — водитель в синем комбинезоне и некто в спортивном костюме и кроссовках от Шильдера.

— Скажи, пусть готовятся, — сказал тот, что в спорткос-тюме.

— Хорошо, Камилл, — послушно отозвался водитель и спустя секунду открыл дверцу кунга. Фургончик был напичкан аппаратурой, словно рубка флагманского миноносца.

Камилл прошел мимо двух угрюмых мотоциклистов в коже и железе, словно их здесь вообще не было. Он направлялся в бар. Мотоциклисты, не шевелясь, глянули ему в спину.

Когда Тири встала, Аурел ощутил пустоту в груди. И в душе. Словно сломалась какая-то важная пружина, словно оборвалась цепь, что еще недавно сковывала его с реальностью. Он будто провалился в киберспейс, но другой киберспейс. Время растянулось, став вязким, как перегретый воск. Сигаретный дым лениво тек от столика к столику.

Платонов подошел вплотную и сел рядом.

— Привет, ковбой, — сказал он негромко. — Я пришел за тобой.

Аурел не ответил. Он глянул снизу вверх на все еще стоящую Тири.

Здоровый негр, неожиданно возникший у столика, ткнул Платонову в спину стволом ружья. В полутьме казалось, что большие, навыкате, глаза негра светятся.

— Значит, так, — теперь говорил так же неожиданно возникший у столика невысокий человечек лет тридцати с печальным лицом. — Ты сидишь здесь, пока мы не уедем.

— Вряд ли, — спокойно ответил Платонов и выстрелил. Аурел не успел понять, каким образом в руке Платонова оказался пистолет. Человечек с печальным лицом выронил такое же, как у негра, ружье и сложился пополам, а потом упал набок.

Ружье в руках негра отозвалось громом, но Платонова на прежнем месте уже не было. Тигр попал в Тири, застывшую у стола рядом с Аурелом. Ее швырнуло на соседний столик, очки упали на пол и разбились; на красной рубашке кровь рассмотреть было трудно.

Вторым выстрелом Платонов убил Тигра.

Аурел чужими глазами смотрел на это, и крик застрял у него в горле. Потом опомнился и метнулся к Тири. Она была еше жива, но глаза полнились болью и удивлением.

— Танюша, — прошептал Аурел, чувствуя, что мир рушится.

— Камилл… — едва двигая губами, прошептала в ответ Тири. Смотрела она за спину Аурелу.

Аурел обернулся. Перед ним стоял рослый парень в спортивном костюме.

— Здравствуй, Фриппи, — спокойно поздоровался он, словно все происходило не в баре, где только что убили двоих, а где-нибудь на званом обеде в Сити. — Наконец-то мы встретились.

Ощущение реальности окончательно покинуло Аурела. Это сон — просто страшный сон, который непременно скоро закончится.

Посетители бара либо попрятались под столики, когда началась пальба, либо пытались убраться отсюда подальше, но вязли в плотной толпе мотоциклистов, что собралась перед выходом. Удивительно, но было совсем тихо, никто не кричал, слышалось только шарканье ног.

Чен резко ударил Платонова ребром ладони, метя в шею, но того минутой раньше не смутили ружья… Где уж тут голыми руками… Дыхание вдруг пропало, под ребром взорвалось болью, и Чен отключился.

Жига-мотоциклист пытался понять, что происходит, но ничего не понимал. Его люди бестолково топтались в тесном прямоугольнике бара.

— Бардак, — сказал Платонов, делая шаг к Аурелу. Краем глаза он видел еще двоих с ружьями — потного толстяка в круглых очках и невзрачного парнишку; ружья плясали у них в руках. Рядом, сжимая «Вербатим», таращилось на происходящее из-под зеркальных очков татуированное чудище с огромным железным крестом на груди.