Ярослав Горбачев - Проспавший смерть, опоздавший к рождению

Женщина промолчала, лишь странно посмотрев в ответ. Постояла, будто собираясь что-то сказать, но передумала - пнула какой-то камушек, и направилась в сторону разбитого неподалёку лагеря.

- Всё, хватит на сегодня. Я устала. Ты совершенно тугой и непроходимый.

- Может, это просто кое-кто такой хороший тренер?

- Повозникай ещё тут... Лучше разведи костёр. Жрать охота.

Мужчина при помощи трута и огнива быстро запалил горку хвороста, положил несколько поленьев побольше, и, усевшись на расстеленное на земле одеяло, стал смотреть на пляшущие язычки пламени. Прошло несколько минут, и он вдруг спросил:

- Объясни мне. Ничего не понимаю. Почему тут всё так? Я ведь видел разное оружие, и пусть не доводилось его использовать - знаю, что оно очень эффективно. Не чета тому, что у нас сейчас. Да про что я говорю - меня доставили сюда на настоящем космическом корабле... И поэтому я не могу взять в толк. Почему тут всё такое... Архаичное? Почему мы покупаем и используем какие-то древние револьверы, которые клинит от грязи, и у которых надо взводить курок вручную после каждого выстрела? Почему по железным дорогам бегают паровозы, а не скоростные экспрессы? Ладно, мустанги, эти роботы, которых, правда, почему-то надо отлавливать, а потом объезжать - хоть что-то тут есть высокотехнологичное... Но и то, странные они какие-то! Как всё это стыкуется? Что вокруг происходит?

- Ты правда не знаешь?

- Откуда? Я попал сюда на невольничьем корабле, в трюме. И меня сразу погнали на плантацию. Кто бы стал что-то разъяснять бесправному невольнику?

- Ну... Ладно. Посмотри туда. Что видишь?

- Какая-то точка... Птица, наверное. Видимо, хищная.

- А там?

- Тоже.

- Ну так вот - это не хищные птицы. Не птицы вообще, и даже не живые существа. Это - имперские беспилотники, типа «Сокол-4».

На лице мужчины отразилось сильнейшее удивление, но - рассказчица на этом замолкла, и на какое-то время повисла гнетущая тишина.

- Так и что? Мне это ничего не объясняет. Всё равно, не понимаю.

Женщина тяжело вздохнула.

- Новая Америка - из всех ныне известных планет - имеет богатейшие месторождения голубых и золотых минералов. И во времена Империи, естественно, её активно разрабатывали. Тут были шахты, мощные производства, развитая инфраструктура... А заодно, конечно же, сильнейшая система планетарной обороны, для охраны всех этих несметных сокровищ.

- И?..

- А потом - Империи не стало. И как раз на центр управления наземной крепостью пришёлся мощнейший прорыв Хаоса. Что там на самом деле происходит теперь - никто не знает. Известно лишь, что мгновенно сбиваются любые космические корабли, подходящие к планете достаточно близко со стороны материка. Уничтожается всё, что может представлять опасность на земле. Если они, - женщина махнула рукой вверх, - засекут автоматическое оружие, хотя бы пистолет в твоём кармане, или бензиновый двигатель, или ещё что-нибудь, что угодно, достаточно опасное, по их мнению - пройдут какие-то секунды, и на месте, где ты стоял только что, останется лишь глубокая воронка. Вот так. Поэтому, корабли садятся только с другой стороны планеты. И единственная более-менее развитая область - Мэйн Йорк, туда не залетают дроны. А мустанги, про которых ты упоминал - это всего лишь вспомогательные роботизированные платформы, одичавшие. Система планетарной обороны принимает их за своих, поэтому - они единственный способ передвигаться тут, используя не свои ноги, кроме допотопных паровиков. Так понятней? Есть ещё вопросы?..

- Пожалуй, нет...

- Тогда снимай котелок. Там уже почти выкипело, пока мы болтали.

Захваченных в плен на «Звезде Сахары» выпустили ночью, и это было очень хорошо. Ведь иначе они имели все шансы ослепнуть после темноты трюма. Скрипнул, открываясь, люк, и грубый возглас: «Выходите!» возвестил о том, что закончилось бесконечное безвременье, проведённое в четырёх стенах. Так подошла к концу слившаяся в долгий нескончаемый кошмар борьба за существование в душном, перенаселённом аду, наполненном стонами и человеческими телами

Не чувствуя ног под собой, шатаясь от слабости, он шагал вперёд, один среди многих, не обращая внимания на окрики надсмотрщиков и свист плетей. Ситуация казалась до боли привычной, но от этого не становилось легче. Хотя, конечно, по сравнению с ужасами существования в корабельном трюме, любое изменение казалось благом.

Когда их согнали в кучу и заставили ждать неизвестно чего, появилась возможность оторваться от сгорбленных спин идущих спереди, поднять глаза и осмотреться вокруг. И у него защемило сердце - ведь там, вдалеке, мерцал электрическими огнями большой город, тянулись вверх величественные небоскрёбы, мигали огоньками снующие туда-сюда флаеры, сверкая дюзами, неспешно взлетали и садились космические корабли, а чуть в сторонке, обособленно, виднелась подсвеченная на фоне ночного неба статуя, вздымающая вверх руку с факелом...

Но всё это было далеко, и дорогу к тому недосягаемому миру, где наверняка жили свободные и счастливые люди, преграждала изгородь из колючей проволоки. Вокруг стояли лишь надсмотрщики и собраться по несчастью, в край измождённые люди, в основном мужчины - ведь часть женщин, тех, что покрасивее, пираты ещё с самого начала отобрали из общей массы пленников, а оставшиеся, в большинстве своём, погибли. И получалось, что участь тех избранных «счастливиц» была всё же полегче - по крайней мере, они хотя бы остались живы.

Любоваться красотами долго не получилось - подъехали несколько здоровенных грузовиков, и пленников погнали по выпавшим пандусам внутрь. И опять всё показалось достаточно привычным - теснота, темнота и духота, хотя, теперь к ним прибавилась ещё и тряска. Но на этот раз всё закончилось относительно быстро, и глухие кузова автомобилей вновь сменились на трюм, на сей раз - деревянной баржи.

Когда утлое судёнышко, после нескольких дней скрипа и качки, причалило в конечном пункте своего маршрута, снаружи уже ждали раскалённые жаровни, запах горелого мяса, и свирепые сильные мужики, не знающие жалости, клеймящие людей, будто скот. Обессиленные долгой дорогой, неспособные сопротивляться, бывшие пассажиры «Звезды Сахары» проходили через страшный конвейер один за другим. Когда-то свободные, временами даже состоятельные люди, превращались в безвольную собственность какого-то плантатора.

Было больно, было страшно, даже несмотря на всё пережитое прежде. На груди появился безобразный горелый шрам, немного искажённый из-за безуспешных попыток вырваться. Но после этого дали еды и воды, пусть немного и отвратного качества. А потом погнали на плантации голубых минералов, не в кузове и не в каком-нибудь трюме, а хотя бы на своих ногах, что воспринималось уже как благо, несмотря на все тяготы.