Александр Пономарёв - Ликвидатор. Тени прошлого

Меня подгоняли крики и одиночные выстрелы со стороны стальной магистрали. Я так боялся получить пулю в спину, что заставил себя не думать о боли в ноге и попытался бежать, но вскоре бросил эту затею: поле представляло собой смесь из травяных кочек и глубоких нор – этакое минное поле с нелетальными «игрушками»: убить не убьют, но покалечат изрядно.

Сзади раздался пронзительный свист, сменившийся лязгом и грохотом. Я не оглядывался, но понял по нарастающему перестуку, что поезд тронулся с места. «Похоже, агенты отправились вместе с ним на запад. Неужели решили оставить меня в покое? Вряд ли! Скорее всего, не хотят марать руки или думают, что «вертушка» справится с этим быстрее и лучше», – пытался я осмыслить ситуацию.

Тем временем вертолёт завершил манёвр, и я физически ощутил холодный взгляд смерти. Я чувствовал, как острые носы неуправляемых ракет слепо смотрят мне в спину, а лётчик держит подрагивающий от возбуждения палец на кнопке гашетки.

Воздух позади меня задрожал от оглушительного рёва, с каким длинные серебристые жала вырвались из заточения. Я плюхнулся в траву, вжался в землю, хотел, как крот, зарыться в неё, но не успел: вздрогнувшая от громоподобных разрывов твердь подбросила меня, словно батут. Чуть позже сверху посыпались тяжёлые комья сырой почвы с торчащими в стороны пучками травы, мелкие камешки и принесённые некогда ветром из леса тонкие веточки.

Внезапно аванпост лесной опушки исказился, как будто я смотрел на деревья сквозь волны тёплого воздуха. Пара выпущенных вертолётом ракет попала в струящееся марево, по которому сразу пошли круги, будто от брошенного в воду камня. В следующую секунду произошло такое, что я, заматерелый атеист не помню в каком поколении, оптом помянул всех существовавших ранее и существующих ныне богов, демонов и прочих несусветных созданий. Ракеты на миг зависли в воздухе, а потом их отшвырнуло назад с такой силой, что вертолёт едва увернулся, когда два изогнувшихся саблей дымных следа перечеркнули небо в опасной близи от его бронированного носа.

Чудом избежав катастрофы, винтокрыл пустил наудачу несколько НУРСов – они улетели вглубь лесного массива, с грохотом разнеся в щепки несколько берёзок – и поспешил прочь из опасного квадрата.

Когда шум винта затих вдали, я выпрямился в полный рост, стряхнул налипшие на одежду травинки, поправил сползший с плеча китель и поковылял к лесу. К этому времени уже совсем рассвело, но солнце и не думало появляться из-за туч. Пасмурная погода мало способствовала хорошему настроению. К тому же противно ныло ушибленное колено и пульсировала боль в повреждённой руке. Несчастной конечности досталось второй раз подряд.

Вдруг в кустарнике рядом со мной что-то шумно зашевелилось, и я чуть не присвистнул от удивления, увидев вылезших из ольшаника парней: один – в разгрузочном жилете поверх затасканного камуфляжа натовского образца, другой – в длиннополом изодранном плаще с откинутым назад капюшоном. Измождённые, с грязными руками и лицами, они походили на леших. Я, конечно, знал, что в Незалежной не всё в порядке, но чтобы вооружённые люди вот так запросто разгуливали по лесу… Всё-таки отсюда до Киева было не так далеко.

«Партизан» справа был ниже и шире в плечах, носил окладистую бороду и держал в руках старый «калашников» с перемотанными синей изолентой магазинами и треснувшим прикладом. Его сосед – длинный и худой, как каланча, – сжимал чумазыми ладонями немецкую штурмовую винтовку «Хеклер-Кох G-36» тоже не первой свежести.

С минуту мы пялились друг на друга. Они стояли не двигаясь метрах в десяти от меня, я тоже замер на месте, не понимая пока, как себя с ними вести. Потом худощавый удобнее перехватил штурмовую винтовку, прижал затыльник приклада к плечу и посмотрел на меня сквозь прорезь прицела.

– Ты хто такой?

– Журналист.

– Журнали-и-ист, – протянул он, глядя на меня, как на приведение, и сделал шаг назад. Бородач тоже немного попятился. – А ну, руку покажь!

– Чего? – не понял я.

– Руку покажь, говорю!

Я протянул здоровую руку, словно просил подаяние.

– Не эту, другую, ту, что под одеждой.

Я осторожно расстегнул пуговицу, здоровой рукой снял китель, бросил у ног.

– За нами охотился?! – сухо кашлянув, произнёс бородатый.

– Я тя щас, с-сука, ур-рою! – тощий лязгнул затвором и положил палец на спусковой крючок.

Я уже приготовился получить пулю в лоб, как напарник длинного надавил потемневшей от грязи ладонью на ствол винтовки товарища:

– Не горячись, Шпала! Может, это не он. Вишь, с клешнёй всё в порядке. Вдруг это пацан из наших…

– Ага! А где волына, плащ, ну или кожанка, наконец? – нервно дёрнул щекой тощий.

– Так, эта, можа, пока мы здесь нычкуемся, у них там, – бородач неопределённо мотнул головой, – экипировка поменялась.

– Опять ты за своё, Байкер? – Тощий злобно чиркнул слюной сквозь зубы. – Нет уже наших, нет! Их вояки порешили, а тех, кто выжил, Зона прибрала.

Услышав знакомое слово, я напрягся, словно гончая, почуявшая зверя. Сразу мелькнула мысль, что никакие это не «правосеки», а просто двинутые на всю голову ребята, которые в детстве не наигрались в войнушку и казаков-разбойников, вот и добирают сейчас недополученные в раннем отрочестве эмоции, изображая из себя охотников за артефактами. «Интересно, что они собирают вместо них? – подумал я. – Коровьи лепёшки, комья земли, коряги или речные камушки?» А ещё мне стала понятна их реакция на «журналиста». В одной из книг серии «Сталкер» писали о некоем Журналисте – полумутанте-получеловеке. «Выходит, они меня всерьёз за этого монстра приняли, – ухмыльнулся я про себя. – Ну точно по ним психушка плачет. М-дя! Интересно, а с каким игровым кланом эти парни себя ассоциируют? Судя по длиннополому плащу тощего, наверное, они – бандиты. Ладно, при случае узнаю, а пока надо поддержать светскую беседу, заодно и справки кое-какие наведу».

– Простите, э-э… Шпала. Вы сказали: зона? Какая зона? В смысле тюрьма или вы что-то другое имели в виду?

«Сталкеры» переглянулись. Потом Шпала вскинул винтовку, подошёл ко мне и резко, без замаха, врезал прикладом по лбу.

Когда я пришёл в себя, то понял, что нахожусь где-то глубоко в лесу, на небольшой поляне. Ветер плотным потоком гнал низко нависшие над землёй свинцовые облака. Столпившиеся на краю прогалины деревья громко шелестели мелкой, будто покрытой бронзовой краской листвой. В паре метров от меня потрескивал костёр, над ним, уцепившись почерневшим от копоти крюком за самодельную треногу, висел старый котелок. В нём что-то булькало, исходя паром, – судя по запаху – чай.

В разрыве между набрякших туч на краткий миг появилось солнце. «Ещё не в зените, но уже близко к тому. – Я пытался осмыслить положение, в котором оказался. – Что ж, хотя бы со временем определился. Получается, я провалялся без сознания почти семь часов. Хорошо меня приложили: как бы после такого удара сотрясения мозга не было».