Валентин Егоров - 1941 год (СИ)

Со стороны многим бойцам показалось, что их командир Иван Фролов был чем-то взволнован, нервничал, он явно чего-то ожидал. И действительно на КП вскоре появился небольшой грузовик с десятком ящиков бутылок, к горлышкам которых была привязана ветошь, пропитанная горючим масло. Бойцы тотчас же эти зажигательные бутылки разнесли по опорным пунктам траншей. А Фролов практически сразу успокоился. Первая волна немецких штурмовиков. Это были штурмовики с неубирающимися шасси, они появилась в небе в четыре часа вечера. Еще на подходе к цели они один за другим начали нырять с высоты в полторы тысячи метров, пикируя на укрепленные позиции батальона, вставшего на пути следования танков Гудериана. Один взрыв пятидесяти и ста килограммовых авиабомб следовал за другим. Позиции русского батальона затянуло дымом и все еще продолжающими взрывами авиабомб. Двадцать минут эскадрилья немецких «штукас» из двенадцати штурмовиков «Юнкерс 87» провисели над траншеями и укрепленными узлами сопротивления этого вражеского батальона. Командир эскадрилью штурмовиков капитан Люфтваффе Ангельберд, получив подтверждение земли о хорошо проделанной работе, приказал своим товарищам:

— Парни, мы свою работу хорошо проделали! Нам пора возвращаться на базу, на свой аэродром! Танкисты Гудериана теперь могут доделать начатую нами работу!

Капитан Ангельберд в этот момент ощущал себя каким-то опустошенным человеком, выжитым лимоном. Его голова пульсировала по каким-то своим, сейчас ему непонятным законам. Зажав рычаг штурвала коленями, капитан из кармана летного комбинезона вытащил большой платок и начал им вытирать пот со своего лица.

А внизу, спиной на земле лежал Иван Фролов, он улыбался, но его глаза были плотно прикрыты веками. Иван только что прервал мысленный контакт с немецким капитаном, командиром немецких штурмовиков. Он сумел-таки его убедить в том, что авиабомбы необходимо сбросить на соседнюю высоту, а не на ту высоту, которая сейчас была вся изрыта траншеями и окопами бойцов отряда капитана Головина. Подошла Анна, она протянула мужу руку и помогла ему подняться на ноги. Если бы не она, то Иван тотчас же снова рухнул бы на землю, двадцати минутный мысленный контакт вытянул из него все жилы!

Фролов посмотрел вслед удаляющейся немецкой эскадрилье и на прекрасном немецком языке произнес:

— Спасибо за понимание, брат! Если что, обращайся, чем могу я постараюсь и тебе помочь!

На восьмой день войны с Советским Союзом генерал полковник Вермахта Гейнц Гудериан, как никогда прежде, вдруг ощутил раздвоенность своего сознания, своего мышления, как военного стратега!

Немецкий генерал полковник не понимал, он никак не мог разобраться в причинах того, почему два корпуса его 2-й танковой группы, 47-й моторизованный корпус и 43-й армейский корпус, имевшие практически аналогичную военную силу и мощь, в последние дни вдруг стали выдавать в своих сообщениях столь различные результаты, достигнутые ими за день. С первых же дней боев в СССР 47-й механизированный корпус Вермахта воевал замечательно, он исправно прорывал вражеские оборонительные линии, вырывался далеко вперед наступающих танков и пехоты. Вчера он брал первый крупный советский город Минск.

43-й же армейский корпус имел простую боевую задачу, закрыть дыру в линии окружении четырех советских армий, 3-й, 4-й, 10-й и 13-й армий Западного фронта, оказавшихся в белостокском выступе под Гродно. Но подразделения этого корпуса еще на подступах к реке Зельва встретили ожесточенное сопротивление красной пехоты, хотя по информации разведки, каких-либо серьезных вражеских подразделений в том районе вообще не должно было быть!

Генерал полковник Гудериан зло приказал связистам штаба 2-й танковой группы немедленно его связать с генералом Готхардом Хейнрици, командиром 43-го армейского корпуса. Через минуту он уже говорил по рации с этим своим генералом, с которым иногда был не прочь часок другой провести на берегу какой-либо речушки с удочкой в руках. Сейчас же его голос кипел от едва сдерживаемого негодования:

— Генерал, я никак не пойму, что вчера и сегодня происходит с твоим корпусом?! Если раньше мне приходилось постоянно тебя и твои войска осаживать, постоянно тебе говорить, мол, не спеши, Готхард, все равно эта страна будет нашей! Так сегодня ты, Готхард, демонстрируешь мне свою полную неповоротливость. Твой корпус уже давно должен был заткнуть эту единственную дыру в окружении четырех советских армий! А мне эти проклятые штабисты то и дело докладывают, что 3-я армия генерала Кузнецова уже на подходе, что она вот-вот появится в зоне прорыва, а дыра в окружение, так и продолжается оставаться дырой! Хорошо, дружище, если ты сам не можешь этого сделать, тогда мы тебе поможем, вытащить эту занозу из твоей же собственной задницы. Приготовься, начинай действовать, как только увидишь штукас над своей головой!

Перед линией обороны отряда капитана Головина горело до десятка немецких танков. Эта поработала батарея Игоря Жданова! Еще до начала боя этот артиллеристский капитан на передовую прислал корректировщиком одного из своих лейтенантов, командира взвода управления огнем батареи. Взвод этого лейтенанта дезертировал, разбежался во время налета вражеской авиации, когда были уничтожены два из четырех орудий батареи. Капитан Игорь Жданов оказался довольно-таки слабохарактерным человеком вместо того, чтобы этого московского мальчишку, отдать под трибунал, он отправил его корректировщиком на передний край. Может быть, подобную слабость своего характера капитан Жданов проявил только потому, что этот лейтенант только что окончил артиллерийское училище, у него на батарее он прослужил только две недели.

Как корректировщик, этот лейтенант вдруг оказался настоящим маэстро по организации залпового огня из тяжелых 122 мм гаубиц! Имея в своем распоряжении всего лишь две 122 мм гаубицы, он ставил такие плотные артиллеристские завесы, что немецкие танки не могли их пройти. Они вспыхивали один за другим, словно стояли в очереди на то, чтобы загореться согласно расписанию, составленному этим артиллеристским корректировщиком. Во время боя Фролов пару раз к нему приближался, хотел пожать тому корректировщику руку, подержать, но каждый раз останавливался, чтобы со стороны полюбоваться тем, как тот слаженно работал, организовывая залповый огонь своей батареи.

К этому времени в свиту комбрига Фролова, как красноармейцы стали последнее время называть своего Ивана, влился и старший сержант Валерий Олейников. За собой этот сержант притащил целый взвод своих разведчиков, которых, для быстроты перемещения с места на место, посадил на мотоциклы. Они приехали на семи немецких мотоциклах с колясками, а из каждой такой коляски торчал ствол опять-таки немецкого пулемета МГ34. Так что теперь этот взвод бригадного резерва обладал немалой огневой мощью, большой маневренностью, и только благодаря своим мотоциклам ВМВ. Сам взвод расположился в одной из вырытых запасных землянок, а сержант отправился в траншеи представиться командиру. Фролова он разыскал неподалеку от поста артиллерийского корректировщика.