Андрей Стригин - Химеры [полный вариант]

Как второе дыхание, приходит страх, это нечто липкое и невкусное. Тягучая слюна залепляет рот, мы вздрагиваем от любого шороха. Окружённые высокой травой, бредём, словно слепые котята. Изредка слышим шум убегающих с нашего пути зверей, иной раз ветер гонит в ноздри их запах, слышим фырканье, шумные выдохи и вздохи, но никто пока не бросается. В этой траве, животные крайне осторожные и, предпочитают ни с кем не связываться. А мы, невзирая на то, что пытаемся идти тихо, производим неоправданный для обитателей этой степи шум, это их и пугает, только истинные хозяева могут идти так беспечно. Пока нам везёт, на нашей дороге не встретился хищник, а они тут должны быть, я уверен, поэтому, до синевы в костяшках, держу в руках копьё, а мышцы от напряжения закостенели и болят.

Но вот растительность резко мельчает, появляются камни, обнажается почва, демонстрируя участки скалы, мы выходим на возвышенность — впереди нагромождение валунов и, по прямой видимости — высокие горы.

— Похоже, пришли, — я говорю шёпотом, лихорадочно озираюсь по сторонам, ловлю каждый звук, от напряжения нехорошо.

— Что дальше? — с какой-то беззащитностью спрашивает Семён.

— Будем искать следы людей… кстати, там повалены стебли травы, похоже оттуда они пришли. Пойдём, — я сдвинулся с места, не забывая поглядывать на застывшие в неподвижности огромные валуны — вдруг там действительно логово медведя.

Внезапно останавливаюсь как вкопанный, Семён налетает на меня и мгновенно отшатывается, тело сотрясла крупная дрожь. На земле лежит полностью объеденный человек: живот разорван, рёбра выпирают в разные стороны, голова и вовсе отсутствует. Вот только теперь я понял, как безрассудно повёл, да ещё друга с собой прихватил!

— Как же так, Никита Васильевич? — пискнул как мышь Семён.

— Мы их предупреждали, — глухо говорю я, а сам взглядом шарю по окрестностям, замечаю на траве кровавый след, он ведёт в сторону гор. — Медведя здесь нет, — уверенно произношу я, — он поволок свою… добычу к тем скалам. Ты прав, логово у него там.

— Но он может прийти!

— Вполне, поэтому, пока не поздно, обследуем те валуны, — мне не хочется к ним идти, но я решительно двинулся к огромным камням.

На пол дороге к ним натыкаемся ещё на одну страшную находку — это мужчина, он не так изуродован, как первый, вероятно, зверь его убил впопыхах и быть может, ещё вернётся, когда вновь проголодается. Этот медведь, настоящее чудовище, о чём говорят оставленные на земле отметины исполинских когтистых лап, на их фоне, следы белого медведя покажутся отпечатками шаловливого медвежонка.

— Однако, надо дёргать отсюда, пока не стало совсем поздно, — пячусь я, но пересиливаю свой страх и негромко кричу: — Эй, живые есть?

Никто не откликается. Тогда вплотную подхожу к холодным валунам, иду вдоль них, вновь зову людей. Внезапно слышу всхлип и женский выкрик: — Мы здесь! Боже, спасите нас!

Мгновенно забыв все страхи, мы ринулись к камням. Несколько валунов сошлись друг с другом и образовали нечто грота, в нём замечаем женщину и детей. Она в полуобморочном состоянии, еле держится, глаза периодически закатываются, а за неё цепляются два мальчика и совсем маленькая девочка.

— Всё, успокойся! — я встряхиваю её за плечи.

Она начинает тихонько всхлипывать, затем завывать и биться в конвульсиях. Резко бью по щекам, вновь встряхиваю, опять даю пощечину. Дети ничего не могут понять, заревели во весь голос, но женщина словно очнулась, глянула на меня диким взглядом и как выплюнула: — Почему так поздно? Мы едва не погибли!

— Успокойся! — я её сильно встряхиваю, она обмякает, всхлипывает, но уже более человечно, поднимает на меня глаза: — А вы были правы, — она меня узнала, — они все погибли, медведь — это запредельно, какой-то кошмар, он напал на нас, так неожиданно… мы не знали куда спрятаться. Если бы не Олег, — женщина опускает глаза, — он вас топориком тогда ударил, помните? — я киваю. — Он попытался отвести от нас медведя, но зверь зацепил его лапой и, наверное, сразу убил. Потом мы пытались отогнать зверя от детей, но он разорвал всех… только мы успели спрятаться… в этих камнях. А медведь недавно опять приходил, Саню утащил, — женщина с усилием сдерживается, чтобы вновь не впасть в истерику.

— Всё, хватит воспоминаний! — решительно обрываю её я. — Будем выбираться. Бог даст, спустимся к лагерю.

Она безропотно выползает наружу, помогает выбраться детям, со страхом осматривается.

— Медведь не придёт, — уверенно говорит Семён, — в его взгляде столько сострадания, что женщина даже улыбнулась.

Семён сажает девочку себе на плечи, женщина цепко хватает мальчиков за руки и мы, поспешно уходим со страшного места.

Решили идти тем же путём, которым они пришли, так до склонов ближе, трава всё ещё не выпрямилась и указывает направление. Но я постоянно вспоминаю об убитом оленёнке, это как наваждение, хочется принести трофей в лагерь, желудок просто воет от возмущения и злости, он совершенно пустой и пить хочется, до умопомрачения. Решено, доведём их до спуска, а мы вернёмся за своим трофеем. Интересно, как Семён воспримет моё предложение? Я обернулся, встретился с его тревожным взглядом, вздохнул, мне показалось, он меня не поймёт. Ладно, там видно будет. В любом случае, без воды, дёргаться не стоит, второй такой переход можно не выдержать.

Внезапно натыкаемся на родник, он с наглостью разбросал в стороны корни и всяческий мусор и весело журчит, как песня с небес.

— Это знак! — я даже как-то расстроился.

— Здорово! — Семён ссаживает с плеч девочку, ждет, когда женщина и дети напьются и кое-как смоют с себя грязь. Затем и мы напиваемся, причём я шепнул Семёну, чтобы пил как можно больше. Он улыбнулся, мой друг ещё не понял, какую гадость готовлю я ему. Но, к моему удивлению, Семён отрывается от родника, смотрит на меня честным свинцовым взглядом, и произносит: — А ведь у нас оленёнок на дереве висит. Как с ним быть?

Я деланно нахмурился и, с великим сожалением произношу: — Это так… какая досада! Но не возвращаться, же за ним?

— Есть хочется… до коликов, — вздыхает мой друг.

— Так что ты хочешь предложить? — осторожно спрашиваю я его.

— Доведём их до спуска к лагерю, а сами, по этой же тропе, вернёмся к нашему оленёнку, — с воодушевлением начал Семён, но, внезапно что-то вспомнил, осекся, помрачнел и, что-то хочет сказать, верно, отрицательное. Но я энергично поддерживаю его, хлопаю по плечам и, горячо говорю: — Ты знаешь, какая вкусная оленятина! Я как-то раз её пробовал, тесть с охоты приносил, пальчики оближешь… запечём на углях…

— Хватит! — Семён едва не захлебнулся в собственной слюне. — Женщину с детьми к лагерю приведём и бегом к нашему дереву.