Матвей Курилкин - Охота на охотника

– Охотиться становится все сложнее, – неприязненно морщась, жаловался Сакар. Аксель приготовился слушать. По предыдущим встречам он знал, что гро Кургрис любит пофилософствовать, и не видел причин отказывать орку в его маленьких слабостях. Торопиться пока было некуда. – Сам понимаешь, издержки оседлости. Вот честное слово, давно бы уехал отсюда, но как представлю, в какой рассадник одержимых превратится эта проклятая вечная стоянка, так страшно становится. Ты бы знал, как я мечтаю, что однажды все здешние отбросы разгонят, а на месте этой помойки построят что-нибудь стоящее. Я еще в юности, когда отсюда выбрался и понял, как живут нормальные разумные, пытался сообразить, почему это до сих пор не сделано. Вывезти эту шваль из города, забрать детей, чтобы воспитать из них что-нибудь стоящее… Потом только понял, что все упирается в деньги, как всегда. Сияющие золотые гульдены, которых никогда не хватает. Чтобы очистить это место, нужно очень сильно потратиться. И еще общественное мнение. Благодаря Орочьему городу нормальные жители ненавидят и боятся даже моих степных собратьев, но стоит только пройти слуху, что их хотят отправить обратно в степь, волна поднимется до небес. Те, кто сейчас предпочитает переходить на другую сторону улицы, увидев орка, первые начнут орать о геноциде и уничтожении «уникальной культуры». Проще каждый месяц бросать моим уважаемым соседям подачки, чтобы не возникали, и забыть о том, что здесь творится. Интересно, что они будут делать, если я сдохну до того, как найду преемника? Обнесут эту клоаку стеной и сделают еще одно Пепелище, не иначе. Зато самобытная культура сохранится. Всем плевать, что мою рожу здесь знает каждая крыса. Не поверишь, в последний раз одержимый расставил на меня ловушку. Сидел спокойно в той куче мусора, которую здесь называют юртой, резал потихоньку родных и соседей, а когда я его почуял и заявился, вместо того чтобы напасть, принялся убегать задворками. И я, как последний идиот, рванул догонять. Охотничий инстинкт сработал. Аксель, друг, мне стыдно в этом признаваться, но я попал в волчью яму! Как самый наитупейший из всех тупых баранов, я побежал на убой и просто свалился в яму с кольями! Как мне удалось после этого все-таки прикончить одержимого, даже сам не могу объяснить.

Аксель с трудом удержался от того, чтобы перебить орка. Как всякий опытный охотник, он знал, что одержимые не занимаются физическим трудом. Еще одна черта, еще одна повадка, неизвестная широкой общественности, особенность, о которой не принято распространяться в среде охотников. Одержимые не работают. Они могут заставить работать кого-нибудь из своих жертв, если это для чего-нибудь нужно, но никогда не станут что-то делать самостоятельно.

– Да-да, не смотри на меня так… – заметил гро Кургрис ошеломленный взгляд Акселя. – Самая настоящая волчья яма, с отличными и крепкими притом кольями на дне. Если бы я не знал, что это невозможно, я бы подумал, что кто-то ему добровольно помог! Ну не укладывается у меня в голове, что одержимый сам взял в руки лопату, и не для того, чтобы отрубить кому-нибудь ею лицо. Я тебе больше скажу, что-то подобное я замечал и раньше. Ты знаешь, на мелочи вроде как не обращаешь внимания, но когда мелочи начинают происходить регулярно, поневоле насторожишься. Аксель, драгоценный, после того, как я вернулся из больницы, я сижу здесь безвылазно вот уже декаду, и в моей голове начинают заводиться неприятные мысли! Я. Не. Понимаю. Что. Здесь. Происходит. – Последнюю фразу Сакар выделил особо, стараясь подчеркнуть степень собственной растерянности, после чего резко сменил тему: – Аксель, дорогой, молю тебя, скажи мне, что у тебя в рюкзаке дальнобойный стреломет? Прошу, работай в этот раз издалека! И не торопись, заклинаю! Я знаю, что работать издалека не принято. Но поверь, если кто-то из местных помрет по ошибке, мир от этого ничего не потеряет. Лучше ошибиться, чем попасть впросак.

Аксель даже растерялся. Издалека охотники «работали» только в самых крайних случаях – например, когда одержимый пытался прикрываться своими жертвами. Чтобы с уверенностью определить одержимого, нужно было оказаться к нему близко. И даже тогда оставались сомнения. Чтобы окончательно определиться, необходимо было спровоцировать одержимого на нападение. Только после того, как одержимый проявлял свои неестественные скорость, ловкость и силу, охотник мог быть уверен в том, что он не убьет невиновного. Аксель гордился, что ему еще ни разу не приходилось объясняться за случайно убитого горожанина. За это не наказывали: любой охотник вполне официально имел «право на ошибку». Именно из-за этого охотников боялись обыватели: в народе было принято считать, что охотники имеют право убивать любого, кто ему не понравится. Это было очень распространенное заблуждение. На самом деле, за любую такую ошибку приходилось отчитываться, и отчитываться очень серьезно. Охотник надолго терял доверие властей, каждый случай охоты с этих пор рассматривался крайне пристально, невзирая на результаты анализа крови убитого одержимого, который каждый охотник сдавал в обязательном порядке, если не был серьезно ранен или убит во время охоты. В этом случае кровь на анализ брали полицейские, которые оформляли происшествие. Аксель знал о существовании специальной службы контролеров, которая занималась исключительно расследованием каждой неудачной охоты. Служащих этой конторы Акселю видеть еще ни разу не доводилось, да он и не горел желанием с ними познакомиться. Однажды он пытался узнать подробности у своей наставницы, гра Монссон, но она лишь пожала плечами: «Если ты однажды прикончишь неодержимого разумного, то обязательно с ними познакомишься, мальчик. И поверь, ничего приятного в этом знакомстве не будет. Это такая морока, ты бы знал!» Из чего Аксель сделал два вывода: во-первых, Иде приходилось убивать невиновных; во-вторых, если наставнице не нравятся контролеры, то и он как-нибудь обойдется без них.

В общем, услышать просьбу работать издалека от одного из своих коллег, было странно и неожиданно. Аксель согласился, чтобы не волновать Сакара, но решил обдумать эту просьбу позже. Разговор вскоре ушел от рабочих тем, они еще долго общались, неспешно потягивая вино и обсуждая что-то малозначимое, и отошли ко сну уже далеко за полночь. А утром стало ясно, что вчерашнее обещание не вступать с одержимым в ближний бой выполнить будет нелегко. Ночью на город опустился туман.

Каждому жителю Пенгверна был знаком этот туман – тяжелый, серовато-белый, впитавший в себя запахи тяжелых металлургических производств, он ухудшал видимость и скрадывал звуки так, что можно было заблудиться даже в знакомом квартале. Это был не один из зимних туманов, которые падают на город внезапно и исчезают к обеду, да к тому же скрывают не слишком большую площадь, истончаясь уже через десяток километров и редко покрывая даже один район города целиком. Осенний туман приходил в Пенгверн надолго и длился не меньше декады, а иногда и целый месяц. Туман всегда приходил неожиданно, он мог проявиться в любой из осенних месяцев, и тогда город будто замирал – люди становились вялыми и неохотно выходили на улицы, предпочитая сидеть в теплых сухих домах возле горящего камина и дожидаться, когда осенняя непогода подойдет к концу. Идеальное время для одержимых. Можно почти безнаказанно приходить в чужие дома и убивать, убивать столько, сколько захочется, все равно никто не услышит криков. Аксель и любил и ненавидел охотиться во время тумана. Минусы очевидны – плохая видимость, на слух ориентироваться тоже не получается, даже чутье охотника могло работать нестабильно в это время. С другой стороны все, кто может, сидят по домам и не мешают заниматься своими делами.