Александр Руджа - Везучие сукины дети [СИ]

Его пнули под бок.

— Поднимай свои кости, везунчик.

Он медленно встал на колени — вслепую вряд ли получилось что-то большее. Его подхватили под руки с двух сторон — не из желания помочь, просто так получилось быстрее. Снаружи все так же витали пыльные и привычные вихри. Да, они все еще были в городе. Хорошо это или нет?

Додумать не получилось — через несколько минут волочения под руки он оказался, похоже, в помещении, звуки здесь распространялись совсем по-другому, от близких стен отражалось легкое эхо, под ногами щелкали плитки. Кафель?

Это ему совсем не понравилось — с кафеля легко смывается кровь, поэтому помещения им выкладывают только в очень специфических целях.

— Присаживайся. — голос обжег холодом. Его бросили на что-то вроде табурета — неустойчивое, деревянное и без спинки. Сдернули мешок с головы. — Но не забывай, что ты в гостях.

Комната была странной — без стен. То есть они, наверное, были, но терялись в подступающей тьме. А тьма наступала, клубилась, резала глаза лучами двух скрещенных на нем ярких ламп, чтобы прорасти за ними мутной черной тучей. Он чувствовал себя приколотой к стене бабочкой, которую изучают внимательные глаза коллекционера.

И Мику не было рядом.

— Куришь? — на человеке напротив был черный деловой костюм, белая рубашка, простые очки в темной прямоугольной оправе. Щетину на щеках можно было уже начинать считать легкой бородкой. Острые умные глаза за стеклами были бесстрастны.

Он казался обычным — именно казался, спохватился Доктор. Здесь не могло быть ничего обычного, все случившееся, начиная со встречи с той удивительной девушкой, было абсолютно ненормальным. А значит, это ловушка. Она уже сомкнулась на его перетянутых сандалиями ногах, но в ногах не было правды, и ими можно было в крайнем случае пожертвовать. В зыбучих песках отношений с бандитами и властями следовало сохранять непременную осторожность.

— Благодарю вас, нет, — вежливо сказал, он сглатывая кровь.

— Благодарить не за что, я ведь не предлагал тебе сигарету, — сказал человек в очках. — Кстати, можешь называть меня Хелайном.

Земля ушла у Доктора из-под ног.

— Что ты можешь сказать нам об этой девушке? — поинтересовался Хелайн, прикуривая. Плотный в ярком свете прожекторов дым тек тонкой струйкой к потолку. — Мику, кажется? Она журналистка, и что-то копала под Банкира-Прайм. Знаешь, что за такое делают в Кайше? Что ты вообще знаешь о ней?

— Ничего, — твердо сказал Доктор. — Мы познакомились пару часов назад и не говорили о ее работе. Но я убежден, что она ни в чем не виновна.

— Убежден, говоришь? Невиновна? — Хелайн нагнулся вперед, внимательно изучая его лицо. — Тогда ты, по всей вероятности, не будешь против, если я ее сначала трахну, а потом распишусь на ней, а?

— Нет нужды для насилия, — сказал Доктор. От ментального напряжения в голове словно жидкий металл разлился. Даже странно было, как он еще не потек из ушей. — Ничего еще не случилось, все еще живы, ни у кого нет никаких претензий. Мы можем разойтись мирно и навсегда забыть об этой ситуации.

Медленно тянулись секунды, жарко гудели чьи-то сгорающие души в аккумулирующих накопителях прожекторов.

— Ха! — воскликнул вдруг Хелайн и рассмеялся. — Ты, парень, по-настоящему хорош! На секунду я даже тебе поверил. Но, к сожалению, разойтись мы не можем. Уже не можем. Даже не рассматриваю такую возможность.

Он вытащил из-за стула громоздкую деревянную биту со вбитыми в широкую часть ржавыми гвоздями. Древнее оружие выглядело именно так, как ему и полагалось: кошмарно, грязно и мрачно.

— Что ж, похоже, от тебя сейчас мы больше ничего не услышим, — заключил он. — Сейчас ровно двадцать два часа двадцать минут. Значит, увидимся еще минут через пятнадцать, самое большее, а может, даже раньше, если сэкономишь где-нибудь время. А вот девчонке… ей я, пожалуй, сделаю все-таки предложение, от которого она не сможет отказаться. У меня есть возможность быть очень убедительным.

Звучно хлопнула закрывающаяся за ним дверь, дернув напоследок ясным желтоватым пламенем, потух один прожектор. Первое не было сознательным действием со стороны Доктора. Второе — было.

Он пришел в движение почти сразу же. Стул, с которого он соскользнул одним мягким, быстрым движением, полетел во второй источник света, и тот завалился с длинной ножки, грохнул о кафельный пол, заискрил, затуманился странным белым дымом и потух. Нож из потайного кармана сапога оказался в руке, его черное лезвие не давало отблесков во внезапно наступившей тьме. Доктор кувырнулся назад, еще не зная точно, что он на мушке, всего лишь предполагая — но предполагая правильно, потому что через секунду место, где он стоял, разлетелось тысячей мелких кафельных брызг.

По нему работали снайперы с инфракрасной поддержкой. Шансов на их нейтрализацию — ноль. Решение — поиск обходных путей.

Доктор видел в темноте ничуть не хуже кошки — на самом деле, существенно лучше, за счет распрямленных нейронов и осознанных рефлексов, что позволяло адаптироваться примерно с той же скоростью, но реагировать быстрее. Кроме него, в комнате было четверо, двое на уровне пола, и еще двое на высоте трех метров, их тепловые сигнатуры выглядели смазанными, значит, это было соседнее помещение.

Он метнул нож в дальнюю тепловую фигуру, услышал булькающий хрип и переместился правее. Рядом упруго заколебался воздух — снаряд прошел мимо и с визгом срикошетил от дальней стены. Ближний парень глубоко и часто дышал, эмпат-ресивер показывал, что ему дьявольски страшно. Доктор пружинисто подпрыгнул и с разворота впечатал ногу в предполагаемое горло. Раздался хруст, пугливый силуэт завалился на пол и начал быстро терять тепло.

В воздухе стоял удушливый запах раскаленного металла, во рту был сухой привкус керамической крошки. А парни вверху, значит, вооружены рельсотронами — дорого и модно, конечно, но довольно непредусмотрительно, в замкнутом-то помещении. Любители.

В окружающей его мягкой тьме обнаружился участок еще более глубокой темноты, и Доктор пролился туда быстрой органической каплей. Короткий коридор вывел его на лестничный пролет; вниз уходили крутые каменные ступени, уловив движение, полуразумный датчик послушно включил свет, от которого зарябило в глазах. По лестничной шахте бродило и искажало перспективу смутное нечесаное эхо, из-за ряда запертых дверей доносилось невнятное бормотание.

— Не расслышал, ты помнишь свою речь про ходжу Насреддина? Ну, ту, где ты назвал меня ослом — помнишь? Так вот… где обещанный блюз?

— Держи вот. Правда, здесь только джаз. Один хрен на «з».

— Сорок семь. Именно столько раз ты сказал, что тебе все осточертело, и эту чертову башню пора взорвать к чертовой матери.