Владислав Жеребьёв - Гаджет. Война Феникса

Спустя полгода Гордон начал свой крестовый поход против нейрофона. На его стороне было порядка десяти анонимов, не желающих засвечивать свои реальные данные в сети, и все они работали на результат. Уже через месяц принципиальная схема нейрофона была разобрана по косточкам и сверена с чертежами в сети. Через два месяца было установлено вредное, порой одурманивающее воздействие гаджета на неокрепшие умы, а после был расшифрован мигрирующий код передачи данных. Загрузка интерфейса в гаджет была делом двух минут, однако расшифровать информацию, которую принимало устройство, было крайне сложно. Выданные производителями коды показывали вполне легальную картину, однако миграционный способ шифрования выявил дополнительный двусторонний поток данных с сервером, местоположение которого найти не получилось. Сначала устройство в ухе подключалось к любому доступному передатчику, по любому из воздушных каналов, после чего сигнал просто растворялся. Из воздуха же шел и прием, и данные, поступавшие оттуда, больше походили на команды, чем на фантомный шум.

Было совершенно ясно, что нейрофон получает команды извне.

Отдельным пунктом выделялось привыкание к гаджету, и тут начиналась вовсе мистика. Среднестатистический лоботряс осваивал устройство в период от двух недель до месяца, после чего извлечь его из пациента представлялось возможным исключительно хирургическим путем. Устройство имело определенную степень воздействия, агрессивную, и, похоже, биологического свойства. В какой-то момент оно начинало проникать в бедолагу, распространяясь там вроде гриба или инфекции, захватывая нервные центры и участки мозга. При удалении гаджета человек становился идиотом, паралитиком, овощем, но никак не превращался в себя прежнего.

Были, впрочем, и осечки. Нейрофон оказался весьма избирательным, в плане своего носителя, вроде крайне разборчивого симбионта. Да, именно симбионта, правда, грозившего перерасти в паразита. Чтобы понять эти вещи, требуется разобраться в обоих терминах. Симбионт — это тот же паразит, однако отдающий своему носителю некую частичку свойств, помогающих ему выживать в агрессивной окружающей среде. Симбионт не может жить без носителя и умирает в тот момент, когда зараженный организм заканчивает свой биологический цикл.

Паразит действует по-другому. Он агрессивен, жизнеспособен и только берет. Попадание паразита в носитель чревато для последнего осложнениями, продолжительным заболеванием и летальным исходом.

При всей своей информационной начинке нейрофон находился на тонкой грани между этими двумя понятиями, и совершенно не ясно было, в какой момент помощь глухим в прослушивании классических музыкальных произведений может перерасти в команду убивать. Да, такое тоже могло произойти. В процессе игры человек настолько проникался обстановкой, реалистичностью передаваемой картинки и собственными ощущениями, что мог и не заметить разницы между виртуальным миром и реальностью. Интернет был буквально переполнен роликами таких вот, потерявших голову людей. Два дюжих хлопца, сойдясь на поле брани, а на деле встретившись на центральной площади одного из провинциальных городков, сошлись в ратной сече. Картинка видео была разделена на две части. Одна отображала видеоряд нейрофона, который он транслировал игроку. Тут было все просто великолепно. Два воина в сверкающих латах, с плюмажами на остроконечных шлемах рубились на мечах. Летели искры, ржали кони, рев битвы заглушал стоны раненых, а искры, выбиваемые оружием, заставляли устыдиться солнце. Потом включалась другая дорожка, и все внимание зрителя переключалось на другую часть картинки, где два немолодых уже, лысоватых джентльмена, вовсю скакали и размахивали руками, изображая неведомых воинов. Вокруг слышался смех зевак да порхание испуганных голубей, до этого мирно клевавших крошки на асфальте.

Вложи в этот момент в руки мужчин настоящие мечи, и они не заметили бы разницы.

Помимо ролевок были и стрелялки, а также люди, способные стрелять, и стрелять метко. Волосы на голове Прохорова зашевелились, когда он понял, что в какой-то миг кто-то захочет поиграть в снайпера, и кто-то извне прикажет ему убить человека. Сделает он это просто, в процессе игры, не понимая, что все по-настоящему.

Доказательства этому были, в видеоряде, в журнальных и газетных заметках, в репортажах по телевидению, однако, что парадоксально, относились к этому как к мелкому хулиганству, списывая все на шаткую психику провинившихся. Тревогу никто не бил, а даже наоборот. С десяток популярных медицинских передач продвигали нейрофон, рассказывая о его чуть ли не волшебных свойствах. Педагоги в школах рекомендовали гаджет к покупке как новое средство к постижению знаний.

Помимо очевидной рекламы, была еще и скрытая, та, что идет параллельно с сюжетом фильма или, о боже, мультика. Все известные рисованные персонажи уже обзавелись нейрофонами, им посвящали отдельные серии простым и понятным языком, в интересной игровой форме рассказывали о пользе нейрофона. Сериалы, ток-шоу и полный метр не обошли гаджет вниманием, и теперь самый главный шпион Англии мог похвастать таким устройством, помогающим ему в нелегком деле.

Новая волна ужаса накрыла майора, и тот, в растерянности щелкая по клавишам, смотрел и смотрел, как одурманенные и зомбированные люди радуются той ловушке, в которую они сами себя и загнали. Илья не мог понять, как он это пропустил? Как пропустили это службы, правительство, армия? Нейрофонная чума расползлась по всему свету.

Избирательному гаджету не нужны были инвалиды. Он исправно предоставлял все рекламируемые услуги, однако люди без конечностей, ВИЧ-инфицированные и раковые больные спокойно доставали нейрофон из уха. Гаджету нужны были здоровые рабы, и чем прочнее была оболочка из мяса и костей, тем охотней и быстрей устройство в него внедрялось.

— Илья?

Прохоров тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и переключился на Аллилуева, который как раз закончил анализ своей пачки документов.

— Нашел что?

— Ну, — Сергей пожал плечами в нерешительности. — Если тебе интересно.

— Интересно, — уверенно кивнул Прохоров. — Рассказывай про все, что нашел.

— Вот, — ладонь бывшего силовика, а теперь успешного предпринимателя ударила по столешнице, на которой были аккуратно разложенные на три стопки бумаги. — Я разделил документы по группам, внимательно изучив все, что смог найти тут и на просторах интернета. Есть три, точнее нет, два типа нейрофонов.

— Постой, два или три? — Майор нахмурился и обвел зал в поисках кофеварки. Отчаянно хотелось кофе и есть.

— Ну, строго, два, — Аллилуев выкатил магнитную доску, до этого мирно стоящую у стены, откупорил маркер и нарисовал три полоски. — Первая полоска — это нейрофон, который появился некоторое время назад и наделал много шума. Это техника чистой воды. Она перепрошивается и программируется, однако, технологии, по которым она произведена, шагнули далеко вперед. Я уж не говорю о материалах нейрофона, что можно найти на крохотной печатной плате внутри корпуса. Тут другое. Вопреки остальным моделям она похожа на муляж, отвлекающий маневр. Вторая полоса для модели гораздо агрессивнее своего старшего брата. На ее плате уже есть контейнер, в котором, судя по запискам Гордона, находится некая биологическая среда, вроде зародыша. В состоянии покоя она не активна, однако все меняется, едва устройство попадает в ухо человека. Субстанция разрастается, заменяя собой электронную начинку, а после просто прорастает в мозг. Проблема этой модели в том, что это явно пробная версия, вроде несостоявшегося релиза с массой недоработок. Стоит человеку выпить водки, например, или попасть в состояние наркотического опьянения, эта история просто подыхает. То же касается и больных вирусными заболеваниями, вроде гриппа. Влияет высокая температура, как в ходе болезни, так и при нахождении в сухом, плохо проветриваемом помещении при пятидесяти градусах по Цельсию и выше. Сырец, в общем, халтура.