Владислав Жеребьёв - Гаджет. Война Феникса

— И все? — паренек подозрительно прищурился.

— Все, — согласился отставник. — Смотришь, что в окнах, так чтобы не палиться, а потом назад, и не задерживайся.

— Сделаем, — мальчик кивнул и неспешно покатил в указанном направлении.

Вдруг вновь задергался в кармане куртки телефон, на этот раз голосовым вызовом. Номер был незнакомый.

— Аллилуев.

— Это Разумовский. Ты точный адрес дал?

Единственный адрес, который мог передать Разуму Сергей, это место жительства его бывшей супруги и дочери, которые жили сейчас в их бывшей трешке, в Калининском районе. Место там было хорошее, вокруг парки, кинотеатры, торговые центры и магазины. Сергей давно уже подумывал покупать жилье на севере города, и как только его бизнес пошел в гору, первым делом осуществил задуманное. Именно эта квартира и отошла супруге при разводе, а заодно дача в Конной Лахте и новенький немецкий автомобиль, который Сергей подарил ей на десятую годовщину свадьбы.

Планировалось, что группа Разумовского эвакуирует из города жену и ребенка, и этот звонок Аллилуева очень взволновал.

— Точный, — сухо произнес он в трубку. — Траблы есть?

— Есть, — так же сухо поделился кандидат в меченосцы. — В квартире, похоже, никого нет, счетчик не крутится. Мы уже проверили местную пенсионную агентуру, удостоверениями светанули, они сказали, что Лидия и Мариша уехали два дня назад на дачу. Вещей взяли немного. Вместе с ними было двое. Одного она называла Денисом, высокий тип, с пробором, в спортивном костюме, и кроссовках, похоже, дорогих. Второй в жилетке рыжей, в штанах свободного покроя, постарше. Помогал сумки носить.

— Седой? — напрягся Сергей.

— Да.

— Тогда все хорошо. Старший — это мой бывший тесть, а в спортивках ее брат старший. Они почти наверняка в Лахте, на даче.

— В Лахте? — голос Разумовского вдруг засквозил тревогой. — Нехорошее там место, большая активность трешеров. Но ты не парься, у нас там летучий отряд. Сделаем все в лучшем виде.

Аллилуев тяжело вздохнул, подавляя нарастающую тревогу, и вновь переключился на офис. В душе он разрывался между немедленным желанием присоединиться к Разумовскому, чтобы вытащить дочку, о бывшей жене он в этот момент даже не подумал, и документами, оставшимися в офисе. Если там хоть что-то осталось по Фениксу, он должен был это забрать. Самому Разумовскому он почему-то верил, хотя нет, верил он своему старому приятелю Прохорову, с которым был съеден не один пуд соли и выпит не один литр горячительного, да и боевое братство не позволяло даже усомниться в действиях товарища. Илья же доверял Разумовскому, и тут получался какой-то замкнутый круг. В конце концов, обязана была сработать цеховая солидарность.

— Мужик, есть там кто-то, — парень на роликах оказался рядом так внезапно, что Сергей чуть было не подпрыгнул на скамейке. — Двое, может, трое. Сидят в дальнем углу. Они думают, что их с улицы не видно, но там у вас в прихожей зеркало стоит, так что лопухи засветились.

Сергей недовольно сморщился и протянул мальчишке обещанное вознаграждение.

— Держи. Заслужил. Коробки там на столе были, ну, бумаги разложенные?

— Коробок много, — согласился парнишка. — Переезжаете?

— Ага, угадал, — грустно усмехнулся Аллилуев.

Дождавшись, когда подросток уберется восвояси, Сергей вытащил из кармана телефон и снова набрал Разумовского.

— У меня тут проблема.

— Ожидаемо, — согласились на том конце.

— Похоже, данные по Фениксу еще в офисе, но там засада.

— Сколько их?

— Трое, может, больше. Точнее сказать не могу. Вещички собирают.

— Много там у тебя документов?

— Да, пожалуй, все копии документов и фотки вещдоков с дела Гордона.

— Это много. — В трубке на секунду воцарилось молчание. Послышался шум эфира в рации, сухие команды. — Нашли твою дочку. Все вроде ровно. Парни уже на месте.

— Быстро вы, — удивился Сергей.

— А куда деваться. Значит так, ты не дергайся, сиди на месте. Если какое движение будет, сразу сообщай, но сам внутрь не суйся. Как отработаем, сообщим.

— Принято.

Аллилуев снова засунул аппарат в карман. Телефон был свежий, в отличие от того же Прохорова, он по приезду в город купил новый. Сим-карту он получил, как и все, на базе, и потому особо не заморачивался насчет электронной слежки. Потянулись тягостные минуты тревожного ожидания.

Игорь решил вести себя так, будто ничего и не произошло, однако сначала заехал домой, переоделся, достал из вмонтированного в стену сейфа табельный ствол и только после этого почувствовав себя в относительной безопасности, поехал в контору. На входе его не остановили. По привычке выложив пистолет в специальный ящик в перегородке, Зельдин прошел контроль, показав знакомому сержанту на входе свое удостоверение, и после обмена дежурными любезностями, двинулся в кабинет. Проходя мимо вахтера, пожилого ведомственного отставника, которого все тут называли дядя Дима, он вдруг остановился, увидев, что знакомый тубус с красной восковой печатью до сих пор находится в своей ячейке.

— Привет, дядя Дима, — Зельдин остановился рядом со стойкой вахтера и протянул ему руку. Дядя Дима на секунду отвлекся от кроссворда, отложил в сторону карандаш и ответил крепким, далеко не старческим рукопожатием.

— Что, Игорек, опаздываешь? Генерал наш рвет и мечет. В отделе никого, у него на столе какая-то гербастая бумага, чуть ли не с подписью министра, похоже, расстрельная. Ты аккуратней, а то под раздачу попадешь.

Дядя Дима, казалось, был тут всегда. Еще курсантом, проходя в ведомстве стажировку, Зельдин видел, как вахтер общался накоротке с Самим и его замами, и те отвечали ему тем же, похоже, признавая своим и уважая. Порой, если надо было что-то узнать по прогрессивкам, званиям или назначениям, сначала обращались не в строевую часть или к оперативным, а именно к дяде Диме. Надо сказать, информация у него всегда была верная, а если он чего и не знал, так и никто знать не мог. По поводу бумаги и настроения шефа можно было не сомневаться, и, получив на вахте ключи, Игорь спешно, используя не парадную лестницу или старый лифт в открытой шахте, а запасную лестницу, использовавшуюся сотрудниками для нарушения закона о защите от табачного дыма, проник на нужный этаж.

По пути встретил пару медиков и капитана из строевой. Тройка курила около открытой форточки, стряхивая пепел в стоящую на подоконнике банку из-под оливок.

— Здорово, мужики.

— И тебе не хворать, — парень в белом халате, надетом зачем-то на парадную форму медицинской службы, довольно кивнул. — Что-то твоего шефа нет.

— Да в отпуске он.

— Да уж. Тогда ты заскочи. Мой командир что-то ему сказать хотел, так, может, что срочное.

— Забегу, — согласился Зельдин и, на прощание махнув троице рукой, распахнул дверь на этаж. Пахло тут нехорошо, застойным воздухом, лекарствами и какой-то неприятной фруктовой отдушкой. Здание ведомства было старое, построенное еще при Сталине пленными немцами, и потому, пережив почти сотню лет, падение нескольких режимов, смену руководства, похоже, становилось только прочней. Однако обстановка, тут царившая, больше подходила для фильмов ужасов. Тяжелые серые стены, узкие окна бойницами, уходящие высоко под потолок, темный дубовый паркет в коридорах, тусклое освещение, не способное охватить всю площадь длинных переходов и помпезных лестниц. И каждая лестница, каждый пролет хранил на себе отпечаток чьих-то несбывшихся надежд, ауру разбитых судеб и уничтоженных карьер. Когда-то, когда само ведомство еще было комиссариатом, а люди в кожанках и с наганами в деревянных футлярах грохотали начищенными сапогами по дубовому паркету, тут было много народа. Все стремились к чему-то, строили светлое будущее, охотились за шпионами и врагами народа, и, надо отдать должное старым следователям, вели дела не надуманные, подлинные, те, о которых не печатали в газетах, за которые не давали медали и прогрессивки, не награждали сервизом или поездкой в Туапсе. Тут всегда находились профессионалы, одним из которых, как считал Илья, и был его опальный патрон, майор Прохоров, которому самую чуточку, только руку протянуть, не хватило до полковничьих звезд.