Владислав Жеребьёв - Гаджет. Война Феникса

Одним из таких информаторов был студент Курехин, хороший программист, однако ленивый и безответственный человек, в свое время оступившийся на подделках кредитных карт. Он периодически подбрасывал Прохорову нужную информацию и мог сделать то, чего тот же Игорь из отдела не стал бы воспроизводить по идейным соображениям.

Утром следующего дня Прохоров вышел из дома, держа в руке пластиковый термос с кофе, и направился на поиски Курехина-студента. По адресу прописки парня можно было не искать, он там появлялся крайне редко, как и в институте. Был один адрес, квартира на окраине города, где его видели, и не раз, первым делом Прохоров направился туда. В квартире его встретила хмурая пожилая тетка, Зимина Александра, шестьдесят третьего года рождения, проходившая ранее по делу о сбыте и распространению наркотиков. Так уж сложилось, что на ее квартире появлялись, а иногда и проживали разные темные личности, однако сегодня ничего подозрительного не было. Зимина побожилась майору, что студента не видела с четверга, однако рассказала, где его можно найти.

В новом районе, рядом с Оккервилем, в подземном комплексе снимался склад, о котором часто разговаривала местная публика. Там за наличку или травку можно было достать поддельные права, справки, больничные или пароли от социальных сетей неверной супруги.

Здание склада находилось в подвале приличного двенадцатиэтажного дома с огороженной территорией, зелеными газонами, тремя десятками парковочных мест и детской площадкой. Попасть туда оказалось непросто. Вахтер решительно не хотел открывать незнакомцу дверь даже после того, как тот представился. Прохорову пришлось перелезать через забор. Едва его ноги коснулись черной полоски асфальта, позади послышались торопливые шаги.

— Ах ты, сука пархатая, пробрёлся-таки, ну сейчас я тебя в ментовку-то…

Занесенный над головой майора продолговатый черный предмет, позже опознанный как резиновая дубинка, просвистел совсем рядом с виском, чудным образом расстроив и обескуражив Прохорова. Расстраиваться Илья не любил и, придав лицу выражение добродетельного голодного людоеда, резким движением руки вбил кадык ретивого охранника внутрь, заставив его рухнуть на землю и музыкально захрипеть.

Присев, Илья дружелюбно похлопал корчащегося в судорогах противника по спине.

— Ты, парень, не переживай, горло поболит с полгодика, потом говорить заново учиться будешь. На твою сволочную сущность это никак не повлияет.

Проходящие мимо жильцы схватились за мобильные телефоны, кто-то полез в багажник собственного автомобиля в поисках хоть какого-нибудь оружия. От массовой драки спасло служебное удостоверение.

— Всем спокойно. Работает специальный отдел, — хорошо поставленным голосом пояснил Илья, показывая корочки по кругу всем желающим. — Этому, — брезгливый кивок в сторону поверженного противника, — «скорую» вызовите, а то ведь задохнется. Всем спасибо, расходитесь. Впрочем, если кто желает, можете побыть понятыми, это не займет много времени.

После столь лестного предложения желающих вдруг значительно поубавилось, и только какая-то сердобольная старушка, сидевшая на скамейке неподалеку, бросая опасливые взгляды на Прохорова, принялась названивать по мобильному телефону.

Обойдя дом, вход в помещение находился с противоположной стороны, Прохоров нашел неприметную дверь и нажал на прикрепленный к косяку дверной звонок.

За дверью зашевелилось, забулькало, камера над входом неприветливо вильнула объективом.

— К кому?

— К Курехину.

— Нет тут таких, не проживают, — сварливо поделился ловко спрятанный в кирпичах динамик.

— А ты поищи, — дружелюбно попросил майор. — Скажи, что Прохоров ищет.

Повисла неловкая пауза, растянувшаяся на несколько минут, после чего щелкнул электронный замок и дверь отворилась. В проеме мелькнула небритая бледная физиономия с раскосыми глазами и толстыми, будто два вареника, губами на вытянутом лице.

— Проходи. Он в зале. Только без глупостей.

Илья шагнул внутрь и тут же оказался в темноте. Неясный свет, пробивающийся из-за плотно зашторенных окон, создавал неприятную гнетущую атмосферу. Пахло хлоркой, табаком и горелой изоляцией. Вареник нехотя указал на коридор, по которому предстояло пройти до таинственного зала, и, пожав плечами, Илья двинулся в нужном направлении. Грубо оштукатуренные стены вскоре стали светлей, слабые лампы, забранные в сетку, давали немного света, из-за чего помещение выглядело еще хуже. Череда дверей, по правую и левую сторону, хранила в себе много секретов. Откуда-то доносилась музыка, другая скрывала грубую брань, чуть дальше звенели посудой, и слышалось гудение газовой горелки.

В зале оказалось мало народу. Прямо посреди помещения стоял стол, на котором расположился толстый бородатый мужик в кожаных штанах. Раздетый по пояс, он, с гримасой мученика на физиономии, позволял девице, чьи руки и большая часть лица были забиты татуировками, трудиться над своим правым предплечьем. Из-под иглы машинки на коже толстяка сквозь кровь проступала оскаленная морда волка. Занятые своим делом, они не обратили на Прохорова ни малейшего внимания. Чуть подальше стоял большой кожаный диван, на котором спали две голые девицы и лысый тип в рваных джинсах и два компьютерных стола, за которыми, сгорбившись, сидели болезненного вида люди. В одном из них Илья узнал студента Курехина. При виде майора тот нехотя кивнул и, отделившись от своего кресла, неуверенно шагнул вперед. Парень был сильно пьян.

— Здаров, пехота, — неуверенно, однако радостно сказал он. — Чего приперся?

Большое количество чего-то одурманивающего явно притупляло чувство его самосохранения. В трезвом виде Курехин бы никогда не отважился на такие обороты речи.

— Что жрал? — хмуро поинтересовался майор. — Химия? Гомеопатия? Бухло…

— Да ладно, начальник… ик, чего ты право слово. Как теща из Гомеля приехала…

— Ага, она, родная.

Имевшаяся в зале раковина с краном пригодилась как никогда кстати, и вскоре недовольное бульканье и мат заполнили зал. Холодная вода обрушилась на затуманенную голову студента оживляющим дождем, проясняя сознание и выставляя приоритеты, и уже через десять минут, мокрый до нитки, недовольный, но способный соображать, Курехин злобно пялился на Прохорова из дальнего угла.

— Ожил? Думать можешь?

Уверенный кивок.

— Разговор есть, не для чужих ушей.

Студента вдруг передернуло от омерзения.

— Говори тут, — выдавил он сквозь зубы. — Тут все свои.

— Краша знаешь?

На лице Курехина появилось откровенное удивление, быстро сменившееся новой порцией злобы.

— Да кто его не знает?