Роман Злотников - Сердце Башни [litres]

— И что, часто он туда вас приглашал? — негромко спросил Шуршан.

— Ну… мяня всего раза три. А вот, говорят, Бунгаба и Ловит к нему чуть ли не дзень через дзень бегали.

— И что вы там с ним делали?

— Да разное. Он все больше сам говорил-то. Рассказывал. О справедливости рассуждал. О том, что дзворяне все под сябя грябут, а простому народу ничяго, окромя голода да холода ня остается. И что надобно народу самому в руки власть взять.

— И как? — усмехнулся Шуршан. — После того, как взяли — сильно голода и холода у народа поубавилось?

Сидевший напротив него тип съежился и замер. Но Шуршан уже убрал с лица ухмылку и продолжил допрос все тем же спокойным, даже где-то безразличным тоном.

— Он один приходил?

— Нет, вдвоем.

— Всегда?

— Да.

— То есть его всегда сопровождал один человек и никогда больше?

— Да-а… ну так я сам видзел и… в тех случаях, о которых мне баяли. А так — кто яго знает?

— Но в тех случаях, о которых ты знаешь — он всегда приходил с одним охранником?

— Да… — допрашиваемый запнулся, попытался пожевать губами, но сразу же скривился от боли, и дернул связанными руками, видимо попробовав рефлекторно погладить избитое лицо, потом вздохнул и закончил: — Но это был ня простой охранник.

— Необычный? В чем его необычность?

— Во-первых, он всягда молчал.

— Он был немой?

— Ня знаю. Ня думаю. Он просто… просто молчал всегда. И вообще он ня дзелал никаких лишних движений.

— Что значит «не делал лишних движений»?

— Ну-у-у, человек же всегда шавелится. Ну, там чешет где-то — руку там, пузо, затылок опять же, в носу, там, ковыряет, сморкается… ну и так далее. А этот… он ничаго такого ня дзелал. Стоит — так неподвижно. Ну как статуй. Сел — и замер. Сказали ему, смотри за входзом — так он глазами во вход упрется и буравит просто. Ня моргнет. Ня отведзет ни на секунду… Это… это страшно. Мяня всягда, когда я туда приходил, от этого типа в дрожь бросало.

Шуршан покосился на своего человека, который сидел в углу камеры и старательно записывал все сказанное, после чего бросил короткий взгляд на Грона. Тот продолжал молча слушать.

— Ладно, на отсрочку ты себе наговорил, — вернулся начальник секретной службы к допросу. — Еще чего рассказать можешь?

— Дык, по этому типу больше ничаго. А в общем…

— В общем, мы с тобой чутка попозже поговорим. А сейчас… — он поднял глаза на маячившего за спиной допрашиваемого дюжего охранника и коротко приказал:

— Этого — в камеру. Накормить, дать воды и поставить ведро.

Когда за спинами допрашиваемого, его конвоира и писаря, ведущего протокол допроса, закрылась дверь, Шуршан развернулся и уставился на Грона взглядом побитой собаки. Принц-консорт Агбера встал со своего места и прошелся по камере, задумчиво теребя ус.

— Как же ты его упустил, Шуршан?

— Ну, дык… — начальник секретной службы вздохнул, — я ж думал, он с толпой охраны передвигаться будет. А он вишь как… Да и искали мы его гораздо выше — среди дворян, в крайнем случае — купцов или богатых мещан с причудами. А он вишь как…

Грон молча усмехнулся. А что тут говорить — сам же на это ориентировал. Не просчитал он Черного барона, не просчитал… Между тем Шуршан явно мучился каким-то вопросом, не решаясь, однако, задать его Грону. Принц-регент Агбера пару мгновений понаблюдал за тихими мучениями своего начальника секретной службы, а затем развернулся и отошел в дальней угол камеры.

— Не думаю… — негромко начал он, остановившись у забранного решеткой небольшого оконца и уставившись в расчерченное на квадраты прутьями решетки небо, — не думаю, что он в таком уж авторитете у нового Владетеля.

— Нового?! — изумленно переспросил Шуршан.

— Да, нового, — кивнул Грон и, развернувшись на каблуках, упер в тяжелый взгляд в начальника своей личной секретной службы, — который, к тому же, еще не сумел окончательно освоиться в своей башне.

— Но почему ты считаешь, что…

— Потому что этот пришел в Кагдерию с одним Бездушным, а не с сотней. И не просто объявил волю Владетеля, как его глашатай, а затеял целый тайный комплот, закончившийся мятежом. Ты действительно считаешь, что Владетели являют свою волю доменам именно таким образом?

Плечи Шуршана немного расправились, а из взгляда потихоньку начала уходить обреченность. Он пару мгновений подумал, а затем осторожно спросил:

— Но он все-таки был с Бездушным?

— Да. И потому разобраться со всем этим, похоже, можно будет только… — Грон сделал паузу, несколько мгновений подумал, а затем твердо продолжил: — в сердце Запретной пущи.

Кресло под Шуршаном тоскливо скрипнуло. Правда, сказать он ничего не успел, потому что Грон тихо закончил:

— Но туда уже я пойду сам. Один.

— Госпожа…

Линдэ, только что вышедшая из комнаты Югора, обернулась, все еще сияя улыбкой, появившейся на лице после того, как она на пять минут заскочила пообщаться с Югором, по которому Линдэ очень соскучилась. Она же уехала из Агбер-порта почти на два месяца раньше Грона с Эмальзой. Поэтому расставание с мальчиком, которого она искренне любила, у нее было более долгим, чем у них. Ну и что, что всего на пару месяцев — все равно больше же… И потому удар ножа убийцы она приняла с этой же улыбкой.

— Ты-ы-х-х-х…

Убийца, в чье лицо, закрытое тонкой тряпичной маской, впился угасающий девичий взгляд, довольно осклабился. Ну что, сучка, вот тебе и прилетело! А ты думала, что забравшись в постель этого безродного уродца, от которого тут все в Агбере чуть ли не кончают, обеспечила себе безопасность? Не-е-ет… Руки жертвы, буквально повисшей на ноже, в странном, дерганом движении взлетели вверх, то ли пытаясь дотянуться до рукояток парных «барсов», прикрепленных за спиной, то ли просто стянуть с убийцы маску, то ли это было хаотичное судорожное движение, вызванное жгучей болью от подлого, но умелого удара.

Убийца еще несколько мгновений наслаждался трепыханиями умирающей, а затем выдернул из раны нож и сделал короткий шажок назад, чтобы выплеснувшаяся из раны кровь не попала на его камзол. Но этот шажок оказался недостаточно коротким… Убийца прошел хорошую школу. У него за плечами были не только одиннадцать лет жизни в трущобах Загулема, но и пять лет учебы в Либвэ, который он успел покинуть буквально за сутки до того, как там появились «волкодавы» принца-регента Агбера и его ручного пса — Шуршана, а затем несколько лет работы по заданиям Хозяина в Генобе, Кагдерии и Насии. А в последний год, когда этот урод Грон вместе с подавляющим большинством своих верных собак резвился в Кагдерии, подло разрушая задуманное и сотворенное Хозяином, он успел отметиться еще и в Агбере. Но с шейкарцами он до сих пор не встречался. Ни разу. И потому не знал, что одной из самых известных шейкарских пословиц была такая: «Если ты собираешься убить шейкарца — после удара отпрыгивай от него подальше. Потому что ни один шейкарец не умирает, не ответив ударом на удар…»