Роман Злотников - Пощады не будет [litres]

— Ну что, отец, — подала голос блондинка, закончив закручивать волосы, — мы начинаем?

— Давай, Эмальза, — добродушно кивнул старейшина и по-свойски ткнул Грона кулаком в бок. Смотри, мол, не пожалеешь.

В то же мгновение четыре «барса», до сих пор покоившиеся в наспинных ножнах своих хозяек, со змеиным шипением выметнулись наружу…

Да-а-а… на это стоило посмотреть. Девушки оказались настоящими валькириями. Толпа несколько раз зачарованно вздыхала, отмечая великолепный удар, связку или пируэт, а дважды даже разразилась громкими приветственными криками и смехом. Первый раз, когда рыжеволосая Линдэ ловким ударом вспорола на блондинистой Эмальзе куртку и ее левая грудь дерзко выглянула из получившегося разреза, а второй раз, когда уже Эмальза вспорола Линдэ брюки на бедре, обнажив стройную ногу почти на всю длину.

— Ну как? — хохоча, спросил его старейшина.

— Да, — отозвался Грон, — на равнине таких точно нет.

— Ну так бери их замуж, — радостно предложил старейшина, — я знаю, что у тебя только одна жена. А человек ты богатый, да и мужчина хоть куда. Еще две точно лишними не будут…

Грон усмехнулся и задумчиво покачал головой. Традиции шейкарцев допускали большое разнообразие в браке. Сильная и обеспеченная женщина могла содержать двух, а то и трех мужей, так же как и могучий и неутомимый мужчина мог взять за себя несколько жен. Сильно привязанные друг к другу брат и сестра вполне могли выкатить будущим супругам требование, чтобы те согласились взять их вместе в одну семью: девушку — второй женой, а парня — вторым мужем.

— Не могу тебе ответить согласием, уважаемый Нушвальц. Вряд ли моя жена согласится с подобным подходом к семейной жизни.

— Почему? — удивился старейшина. — Девки у меня хоть и своенравные, но умные. Первой жене особо перечить не будут. Да и ты им понравился.

— Ну уж и понравился… — рассмеялся Грон.

— Точно понравился, — убежденно ответил старейшина. — Эвон какое представление устроили. Все чтобы перед тобой покрасоваться. Эмальза грудь свою показала, а Линдэ ноги. Чтобы оценил, значит…

Грон едва не поперхнулся. Представление, значит, устроили… Ну и ну!

— Ладно, принц, — внезапно заявил старейшина, — поехали ко мне. Негоже с хорошим человеком на тропе разговаривать, когда растопленный очаг неподалеку.

Грон покосился на графа Имаила.

— Нет, — категорично отрезал старейшина, — этого с собой брать не будем. Пусть с твоей армией дальше идет. Не хочу я им свой дом поганить. Воняет от него, как от гнилухи.

Услышав такую характеристику самого модного в этом сезоне при дворе аромата, который придворный парфюмер продавал по шестидесяти толаров за флакон, граф Имаил ошарашенно и возмущенно взбулькнул и сверкнул глазами, но, натолкнувшись на насмешливый взгляд графа Лаундшварце, счел за лучшее промолчать. Грон замер, а затем подался вперед и, дружески ухватив старейшину за плечи (вернее, попытавшись, ну насколько возможно, это проделать), осторожно спросил:

— То есть я могу отдать армии приказ двигаться через перевалы?

— Ну да, — слегка насупился старейшина, удивляясь его непонятливости. — Мы же с тобой собираемся устроить славную пирушку. Зачем же портить ее разными серьезными разговорами? И не беспокойся. Мои орлы проведут твоих людей такими тропами, что насинцы и опомниться не успеют, как ты окажешься у них в тылу. — Он добродушно улыбнулся. — Вот только эти тропы довольно узкие, твое войско будет идти по ним дня три, а то и пять. Так что мы вполне успеем славно попировать.

Грон согласно кивнул. Да уж, несмотря на его опасения, переговоры о прохождении его армии через горы шейкарцев оказались практически молниеносными. Но вот то, чем они завершатся, похоже, потребует от него недюжинного здоровья. А с другой стороны, когда ему что-то доставалось легко? Он повернулся к барону Шамсмели, исполняющему обязанности его заместителя в этом походе, и кивком указал ему в сторону лагеря армии, а сам обреченно полез в седло…

Замок графа Лаундшварце представлял собой строение, очень похожее на длинный дом викингов, только увеличенный в размерах раза в два и сложенный не из бревен, а из огромных, грубо отесанных валунов. Он возвышался на горном склоне, нависая над довольно большим по местным меркам поселением, почти в сотню домов, являвшихся раза в два-три уменьшенной копией замка. Еще одним различием было то, что замок покрыт кровельным сланцем, а дома в поселении почти сплошь крыты соломой.

Нравы в поселении были весьма простые. Едва они въехали в поселок, как на улицу высыпали люди, бесцеремонно уставившиеся на Грона и его конвой. Старейшина ехал впереди на огромном битюге рядом с Гроном, подбоченясь, перешучиваясь с окружающими и громко смеясь.

— Эй, старейшина Нушвальц! — вдруг заорал какой-то дюжий мужик с отчаянно-рыжей шевелюрой, одетый только в сапоги и кожаные штаны, полоснув по Грону каким-то сердитым взглядом. — Где ты споймал такого птенчика? Будешь учить его скакать на одной ножке? Позови меня — мне тоже хочется посмеяться.

Старейшина мгновенно натянул поводья и остановил своего битюга.

— Придержи язык, Шамсальц! — взревел он. — Это мой гость и друг!

Мужик же в ответ только глумливо усмехнулся и, нагло уставившись на Грона, вытянул губы трубочкой и послал ему воздушный поцелуй. Лицо старейшины полыхнуло багровым.

— Ах ты!.. — взревел он, слетая с коня и выволакивая из конных ножен свой увшанце, но Грон успел вцепиться ему в руку.

Пару секунд Грону казалось, что удержать эту рассвирепевшую гору мышц ему не удастся, но затем старейшина обнаружил, что что-то мешает ему двигаться с той скоростью, к которой он привык, и чуть притормозил, чтобы посмотреть, что же это такое.

— Уважаемый Нушвальц, — поспешно заговорил Грон, едва только старейшина обратил на него свое благосклонное внимание, — по-моему, этот человек оскорбил меня .

— Ты — мой гость и друг! — безапелляционным тоном заявил старейшина.

— И еще — мужчина, — привел Грон убийственный аргумент.

Старейшина замер. Тут крыть было нечем.

— Это Шамсальц, — нехотя пояснил он, признавая за Гроном право первого поединка, — он хороший воин. Хочет жениться на Линдэ. Он же рыжий — хочет сохранить породу… И согласен взять за себя еще и Эмальзу. Только они не хотят. Смеются над ним. Вот он и злится.

Грон понимающе кивнул. Да уж, чувства очень часто заводят людей в такие тупики, выход из которых, бывает, ведет через кровь и смерть.

— Его не стоит убивать? — тихо спросил он.

— Нет, — отрицательно мотнул головой старейшина. — Сможешь — убей. Непременно. Если ты его победишь и не убьешь, то он тебе этого не простит. Будь это обычный дневной поединок [4] Согласно традициям шейкарцев, двое воинов могут драться друг с другом в обычном, не до смерти, поединке только один раз в день. Это называется «дневным поединком» и считается чем-то типа игры в шахматы. Просто приятным развлечением. , тогда да, можно было бы и не убивать, а когда мужик дошел до такого, что вместо головы яйцами думает, то тут либо убивать, либо умирать приходится.