Роман Злотников - Прекрасный новый мир [litres]

— Слушай, а может… — подал голос Борнус, возбужденно сверкая глазками.

— Нет, — жестко отозвался Грон. — И вообще, давайте ложиться спать. Поздно уже. Кто знает, как оно завтра все будет.

Тай и Борнус разочарованно переглянулись, но Грон был прав. Поэтому, еще немного пошушукавшись, оба пажа разобрали постели и улеглись, затихнув довольно быстро. Грон еще некоторое время лежал в своей кровати, ожидая, пока дыхание приятелей окончательно выровняется, а затем медленно, стараясь не выдать себя ни единым звуком, сел. Тело немного затекло. Оно же все еще оставалось хоть и довольно развитым, но пока недостаточно натренированным телом пятнадцатилетнего юноши, находящегося в самой серединке пубертатного периода. И настойчиво требовало движения. Грон некоторое время сидел, прислушиваясь к мерному сопению Тая и Борнуса, а затем положил руку на грубую спинку своей кровати и рывком поднялся. Ногу слегка прострелило болью. Кровать скрипнула. Грон замер, прислушиваясь, но оба его соседа по спальне продолжали мерно дышать. Грон перевел дух и осторожно двинулся к двери.

Безымянный торчал на том же самом месте. И в той же позе. Грон взволнованно сглотнул (пока ему еще не удалось взять под контроль рефлекторные реакции тела, но он по этому поводу не слишком волновался, поскольку так же было и сразу после предыдущего переноса) и осторожно выбрался из-за угла. Безымянный медленно повернул голову в его сторону, снова принюхался и опять согнулся в низком поклоне.

— Повинуюсь, господин.

Грон сделал шаг вперед, затем еще один и… оторопело замер. Перед ним стоял другой Безымянный. Значит, это не сбой одного конкретного Безымянного. Ну хоть что-то удалось прояснить. Грон облизнул пересохшие губы.

— Ты… готов мне повиноваться?

Новый поклон, и вновь повторенное:

— Повинуюсь, господин.

Грон вдохнул, повел плечами и тихо спросил:

— А почему?

Безымянный поклонился в третий раз.

— Повинуюсь, господин.

Грон досадливо поморщился. Ну как заставить его объяснить-то?

— Кто я?

— Господин.

— А почему ты считаешь меня своим господином?

Безымянный опять поклонился. На этот раз молча.

Понятненько, не тот вопрос.

— Сколько у тебя господ?

— Ты — господин.

И как это понимать? Он — один? Или он — самый главный? Или господа властвуют ситуационно, то есть который рядом, тот и господин, а появится новый — он станет господином. Грон рефлекторным жестом потер щеку о плечо.

— А как ты меня узнал?

— Ты — господин.

Вот тебе и ответ. Мол, чего тут обсуждать, все и так совершенно понятно. Ты — господин. Но почему? Ладно, попробуем зайти с другой стороны.

— Сколько в замке твоих господ?

— Ты — господин.

— А герцог?

На этот вопрос Безымянный не отреагировал. Либо предположение о ситуационной власти господина оказалось верным, либо… герцог не обладал статусом господина. Ладно, попробуем уточнить.

— А кто для тебя герцог?

Безымянный молчал. Да что же это?.. Как спросить-то так, чтоб понял?

— Кто для тебя тот, кого ты сопровождал сюда? Ну, который приехал в карете, что вы охраняли?

Безымянный продолжал молчать. То ли он просто не понимал вопроса, то ли не желал отвечать, то ли не мог. Грон тяжело вздохнул. Получил информацию, нечего сказать… Ладно, попробуем выяснить что-нибудь о пределах своей власти над этими флегматичными парнями.

— Ты можешь сесть?

Безымянный опустился на пол.

— Встань.

Безымянный поднялся.

— Подойди к лестнице.

Безымянный сделал два шага вперед.

— Отдай мне свой меч.

Клинок с коротким шелестом выскользнул из ножен. Грон осторожно перехватил протянутую ему рукоять и некоторое время стоял, пялясь то на меч в своей руке, то на Безымянного, а затем ухмыльнулся.

— Значит, ты выполнишь все, что я скажу?

— Да, господин.

— Даже если я прикажу тебе убить себя? — выпалил он и в следующее мгновение отчаянно закусил губу.

Но было уже поздно. Безымянный не понимал отвлеченных размышлений. Он просто качнулся всем телом вперед, одним движением насадив свою грудь и находящееся внутри нее сердце на лезвие меча, зажатого в руке Грона…

— Эй, парень, а ну вставай! Ты заплатил только за ночь, а уже утро.

Грон открыл глаза и сел. В проеме приоткрытых ворот конюшни маячила фигура хозяина придорожного трактира. Грон моргнул и, подняв руку, выдрал из волос запутавшиеся в них соломинки. Значит, он задремал-таки после того чертового петуха.

— Ну, проснулся, что ли?

— Да, господин, — кивнул Грон и уперся в земляной пол, поднимаясь на ноги.

— Жрать будешь?

Грон рефлекторно сглотнул, жрать хотелось, но в его тощем кошеле было всего лишь два толара и семь медных монет. Вытаскивать на свет божий золотые толары в этом трактире было бы верхом безрассудства, как, впрочем, и в любом другом придорожном трактире на тракте. А на медную монету он мог бы получить всего лишь миску горячей требухи. До Жадкеи же было еще как минимум четыре дня пути, как раз на четыре медных монеты. Так лучше уж поесть вечером. Тем более что в этом случае ему, как уважаемому (ну условно) и платежеспособному посетителю, могут за ту же медную монету разрешить переночевать на конюшне. А то придется платить за ночлег в зале. Ночевать на улице уже было нельзя. По какому-то капризу природы на эту неделю, что он был в пути, выпало относительное затишье — осенние ливни будто решили сделать паузу, а зима еще не вступила в свои права, но лужицы поутру уже вовсю подергивались ледком.

— Нет, господин.

— Тогда вали отсюда, — пробурчал хозяин и исчез из проема приоткрытых ворот.

Спустя десять минут Грон, прихрамывая, шагал по обочине размокшего, но уже начавшего слегка подсыхать торгового тракта, связывающего Эзнельм с Жадкеей.

Из замка он выбрался спустя полчаса после того, как на пол у его ног грянулось тело Безымянного. Несколько мгновений он ошарашенно пялился на труп, а затем до хруста стиснул зубы, чтобы не заорать. Черт, черт, черт, черт!!! Проклятие! Ну что за сволочное невезение?! Это тело никак не желало подчиняться ему в полной мере, реагируя на внешние раздражители с непосредственностью и порывистостью пятнадцатилетнего. А в этом возрасте руки, ноги и, главное, язык живут не просто намного впереди мозгов, но еще и по большей части совершенно отдельно от них. И все реакции крайне просты и однозначны, а суждения резки и безапелляционны. И как теперь быть? Грон оглянулся. Коридор, слава богу, был безлюден. Его никто не видел. Но можно не сомневаться, что расскажут Борнус и Тай тем, кто будет проводить расследование по поводу убитого Безымянного. Несколько мгновений он размышлял над тем, а не сделать ли так, чтобы Борнус и Тай никому ничего уже не смогли рассказать, но затем отверг этот вариант. Никакого серьезного выигрыша это не сулило. К тому же едва в пределах его досягаемости окажется какой-нибудь Безымянный, то, что он хотел бы сохранить в тайне этими смертями, мгновенно сделается очевидным. Да и, если честно, рука не поднималась на пятнадцатилетних пацанов, которых часть его личности, относившаяся к Соболу, продолжала воспринимать как друзей-приятелей. Значит, оставалось одно — бежать. Причем немедленно. Первого Безымянного сменили с поста довольно быстро, так что замена второму может прийти с минуты на минуту.