Роман Злотников - Обреченный на бой [litres]

Грон снова сделал паузу, бросив взгляд на глав кланов, чьи пастбища лежали у самых гор. Патрули «ночных кошек» и линейных сотен из Восточного и Западного бастионов действительно иногда подбирались к самым стойбищам, оставляя после себя, озорства ради, воткнутый в землю арбалетный болт. Оба хана утвердительно кивнули, и Грон продолжил:

— Но разве они нанесли урон? Разве угнаны табуны, порезаны овцы и убиты воины? И разве демоны песчаной бури и огненной стены приходили этим летом на ваши пастбища?

Ханы переглянулись. Потом Тейлеп негромко спросил:

— А род Сайгака?

— Это — возмездие, — заявил Грон. — Оно настигает только тех, кто это заслужил.

В шатре вновь установилась тишина. Потом Тейлеп, сглотнув горькую слюну, решился задать еще один вопрос:

— Чего же ты хочешь, Великий хан народа долин?

Грон поднялся:

— Разве народ долин — враг народа степи? Разве нет у народа степи более достойного врага, на которого можно было бы обрушить свой гнев? Наш общий гнев. — Он оглядел ханов.

Со всех сторон раздался шепот, в котором наиболее четко можно было различить только два слова: Горгос и Герлен. Грон согласно кивнул. Он добился того, что его теперь боятся больше, чем трупа Свазайра, но такая масса людей обладала гигантской инерцией. Большая орда не могла уйти просто так. Ей необходимо было дать иную цель. И Грону показалось, что ему это удалось. Он еще раз окинул взглядом ханов: их глазки прямо заблестели от перспективы сражаться не против Грона и его Дивизии, а вместе с ним, и уверенно продолжил:

— Я хочу, чтобы вы увели орду дальше в степь, а потом сами пришли говорить со мной. Обещаю, что ни один хан не будет убит или схвачен. Это не место, чтобы говорить о судьбе наших народов. Я приглашаю вас в крепость Горных Барсов.

Он вскинул руку над головой, выкрикнул какую-то абракадабру, которая пришла ему на ум. Из-за идола Великого Отца Степи выпрыгнуло трое «ночных кошек» в серебряных масках. У каждого изо рта вырывался язык пламени. Это было земляное масло, набранное в рот и выдуваемое через примитивное сопло, сделанное в виде рта. «Кошки» вскинули Грона на плечи. Вновь полыхнула магниевая вспышка. За шатром негромко хлопнули тетивы арбалетов, и над головами ханов и воинов, стоящих вокруг шатра, воя и полыхая, пронеслись в ночном небе четыре стрелы с привязанными к ним трубками, заполненными пороховой мякотью. Так Грон, повелитель демонов песчаной бури и огненной стены, покинул стойбище народа степи.

Орда стояла еще четыре дня, а утром пятого снялась и ушла, оставив на месте лагеря вытоптанное поле и около сотни дорогих ханских шатров. Грон понял, что ханы приняли его предложение.

Брат Эвер стоял на гребне стены и смотрел из-за зубца на вздымавшиеся ввысь горные пики. Если сделать шаг назад и посмотреть с другой стороны зубца, то в лицо бы ударил сухой и горячий степной ветер. Здесь, на узкой полосе побережья между горами и степью, на стыке двух удобных бухт и выстроил горгосский император Вранг II два столетия назад могучую крепость, которую назвал Герлен. За двести лет крепость разрослась, но так и не стала городом. Никакому купцу не придет в голову везти сюда товар — нет покупателей. Издавна в Герлен отправляли самые отбросы общества, это было место ссылки, место, куда удалялись проштрафившиеся при дворе «золотоплечие» и многие другие офицеры.

Карлик вздохнул. Что-то было неладно. Вестник к брату Свазайру ушел две четверти назад, и до сих пор никаких известий. Брат Эвер повернулся и начал спускаться со стены. Горгосский офицер проводил его раздраженным взглядом. О боги! За что ему такое наказание? Уже пять лет он в этой дыре, и четыре года назад в этих стенах начали твориться странные дела. Сначала появились какие-то подозрительные жрецы Щер и Магр, которые не проводили церемоний и молений, не приносили жертв, а только о чем-то шушукались с тощими степными колдунами, которые также стали появляться в крепости. И трогать этих грязных варваров было запрещено. Дальше — больше. Крепость стала наводняться какими-то подозрительными личностями. Проштрафившихся солдат и офицеров присылали все меньше, а прошлым летом две трети воинов вообще посадили на корабли и отправили в Горгос. Среди солдат ходили слухи о каком-то вторжении, которое возглавит сам принц. Офицер нахмурился: вторжение вторжением, но он остался с гарнизоном, который едва может выставлять охрану на этих гигантских стенах. Если что случится… Он бросил взгляд за стены и досадливо сплюнул. Что здесь может случиться?! За две сотни лет Герлен раз тридцать пытались захватить степняки и пять раз горцы. Но Герлен был, есть и всегда будет горгосским. Офицер бросил еще один взгляд за стену. Заходящее солнце окрасило горные пики в кровавый цвет. Со стороны гор, по извивающейся дороге, полз фуражный обоз из восьми широких телег, крытых полотном. Горгосец поморщился — опять фуражиры не успеют до темноты. И, свесившись в сторону воротной башни, рявкнул:

— Эй, там, ворота замкнете на щеколду, затвор не опускать, пропустить фуражиров, когда доползут.

Брат Эвер нетерпеливо топтался на пирсе. Он вновь почувствовал, как его охватывает дрожь, а руки и ноги холодеют, словно он опять смотрел в глаза Измененного. Он до сих пор не мог понять, почему его не убили. По древним правилам Ордена, все, кого коснулся взгляд Измененного, считались «грязными» и подлежали смерти. Но он был жив. Что-то шло не так, явно не так.

В ворота заколотили, солдат нехотя выбрался из караулки и побрел к воротам. Грохот продолжался. Солдат досадливо поморщился, заорал:

— Да сейчас, сейчас, — и стал отодвигать щеколду.

Из караулки высунулся десятник:

— Кто там?

— Кто-кто, фуражиры, мать их. — И солдат потянул за створку ворот. И оцепенел — перед ним стоял воин в незнакомом доспехе. Воин улыбнулся, прижал палец к губам, но, увидев, что горгосец уже набрал в рот воздуха, резко выбросил вперед руку с мечом, разрубив ему горло. Через несколько мгновений во двор хлынуло несколько десятков бойцов, до этого прятавшихся на телегах, а в черноте степи послышался нарастающий топот. Ночную тишину разорвал дикий визг и вопли атакующей орды.

Через час все было кончено. Грон стоял на гребне стены, рядом с ханом Тейлепом, который не отрываясь смотрел на беснующихся внизу степняков и охваченную пожаром крепость. Сам Грон провожал глазами фонарь, раскачивающийся на верхушке мачты корабля, выходящего из бухты. Хан Тейлеп повернулся к Грону и торжественно произнес:

— Спасибо, Великий хан народа долин. Сегодня мы совершили то, о чем мечтали наши отцы, и наши деды, и отцы наших дедов, и…

Грон усмехнулся. До сего момента Герлен интересовал его только потому, что казался удобным громоотводом, который мог бы привлечь внимание степняков не меньше, чем поход против народа долин, и если бы Тейлеп не рассказал, что именно отсюда приходили к Свазайру какие-то тайные гонцы, и если бы один такой гонец, рассказавший Ягу, что его послал карлик, не попался им в руки, то Грон вряд ли бы вообще появился бы под Герленом и, вполне возможно, тот еще долго торчал бы костью в горле степняков. Ибо горгосцы были неплохими солдатами, и даже захват ворот, который удался степнякам впервые в жизни — правда, с помощью бойцов Грона, — еще ничего не гарантировал, а Грон вряд ли стал бы рисковать жизнью своих воинов. Но все изменилось, и сейчас, глядя вслед кораблю, на полном ходу устремившемуся к выходу из гавани, Грон вдруг подумал о другом.