Сергей Москвин - Пифия

Он не так уж сильно изменился, хотя и постарел за последние годы. Гончая даже удивилась, как могла не узнать его сразу. Все потому, что смотрела не на него, а на его партнера с пышными усами.

Баян был незлобивым и отзывчивым человеком и не то чтобы сильно нравился Гончей, но всегда вызывал у нее симпатию, особенно в детстве. Случайная встреча с ним всколыхнула в памяти навсегда, как она считала, забытые воспоминания о быстро пролетевшем детстве и маленькой девочке, распевающей звонким голоском только что разученные детские песенки. Песни были глупые, но той девчонке они, похоже, нравились.

Гончая вспомнила свою радость, когда ей удавалось пропеть всю песню по памяти от начала до конца, как улыбалась при этом мать и как одобрительно глядел на нее Баян, если у нее это получалось. Расчувствовавшись от ее пения, он даже пытался научить ее игре на своем аккордеоне. Для семилетней девчонки инструмент был слишком тяжел, и Баян сразу предупредил, что для того, чтобы научиться играть, ей понадобятся сильные руки.

Гончая медленно сжала правую руку в кулак и осмотрела со всех сторон. Под кожей обозначились тугие мышцы. Теперь у нее сильные руки, а играть она так и не научилась. Из всех навыков, необходимых для выживания в рухнувшем мире, умение играть на аккордеоне, наверное, стояло на последнем месте, но, вспомнив свои уроки, Гончая отчего-то почувствовала тоску.

Она поискала взглядом цирковых артистов. Те уже перетащили на край платформы свой скарб и вовсю готовились к предстоящему представлению. Усатый тип собирал со зрителей плату, а вместо билетов рисовал им химическим карандашом на тыльной стороне ладони витиеватую закорючку, Баян с женщиной расставляли цирковые декорации, над которыми уже красовался развернутый плакат: «ЦИРК. ОСТРОСЮЖЕТНАЯ ПРОГРАММА. ЕДИНСТВЕННОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ».

– Пап, пап, а что значит «остросюжетная»? – услышала Гончая.

Пацан лет десяти дергал за рукав подпоясанного армейским ремнем мужика и указывал пальцем на плакат.

– Значит, страшно будет, – ответил тот.

– Страшно?! – мальчишка испуганно попятился.

– Да не боись, – успокоил его отец. – Это только так говорится, чтоб народ привлечь.

Окончание разговора Гончая не дослушала. Она вдруг обнаружила себя направляющейся к цирковым артистам, хотя вроде бы не собиралась этого делать, а уже в следующую секунду разговаривала с Баяном.

– Ты… вы меня помните? Вы меня еще на аккордеоне играть учили.

Он долго вглядывался в застывшую напротив девушку, и когда Гончая уже решила, что он так и не узнает ее, лицо Баяна осветилось радостной улыбкой.

– Варька, ты?

– Я, дядя Баян. – Гончая энергично кивнула, борясь с неожиданным, но очень сильным желанием броситься ему в объятия, как это недавно сделала малышка Майка в туннеле.

– Тебя и не узнать, – развел руками Баян. – Совсем взрослая стала. Замуж небось выскочила? Наверное, уже и дети есть?

– Замуж не выскочила, а дети есть, – неожиданно для себя ответила Гончая. – Дочь.

Баян мечтательно закатил глаза.

– Счастливая. А чем занимаешься? Поешь еще? У тебя, помню, хорошо получалось.

– Бросила, – резко ответила Гончая. – А вы еще играете? Где ваш аккордеон? Или тоже забросили?

– Здесь! Здесь он мой родимый! – Баян указал на одну из коробок. – Я без него никуда. Как двадцать лет назад прибежал с ним в метро, так с тех пор ни разу и не расставался. Видишь, на старости лет в циркачи подался. Артистам аккомпанирую, ну и так, по мелочи. Артистов, правда, только двое от всей труппы осталось. Маэстро, – Баян кивнул в сторону типчика с усами, – да Дори.

– Глори! – тут же поправила его возившаяся рядом женщина.

– Да-да, Глори. Прости, все время путаю, – ответил Баян, даже не взглянув на нее. Гончая так и не поняла, перед кем он извинялся. – Она раньше в варьете на Театральной выступала, а сейчас обручи крутит. Всей программы на полчаса от силы. Маэстро уж по-всякому тянет время со своими фокусами, а все равно вчера на Новослободской после представления чуть не побили.

– Раньше-то еще Железный Клык с метанием ножей выступал, – перешел на доверительный шепот Баян. – Поставит девчонку к стене и мечет ножи вокруг нее. Лихо, я тебе скажу, у него получалось, зрителям нравилось. А на Проспекте Мира перед выступлением напился до трясучки в руках и всю щеку своей ассистентке ножом распахал.

При упоминании об ассистентке Гончая брезгливо поморщилась, но Баян не заметил этого.

– Клыка из труппы Маэстро, конечно, сразу турнул, хотя девчонке от этого не легче. Мы ее на Проспекте зашиваться оставили, патронами для врачей скинулись, чтоб шов ровный, перевязки опять же, а сами – дальше. А девчонка та еще у Маэстро в одном фокусе работала с Глори на пару. Номер, считай, полетел да плюс ножи. А без двух полноценных номеров какая программа? Боюсь, как бы опять не побили.

Баян озабоченно вздохнул. Он хотел что-то добавить, но Гончая перебила его.

– Новослободская, сейчас Белорусская, потом Краснопресненская?

– Точно. У нас вроде как тур по всему Кольцу.

– До какой станции? – задала Гончая самый важный для себя вопрос, но ответ Баяна разочаровал ее.

– До Октябрьской. Мы как раз оттуда начали, там и закончим.

«До Октябрьской», – мысленно повторила Гончая, прокручивая в голове варианты. Только до Октябрьской. Тем не менее там они будут гораздо ближе к Таганской, чем сейчас. И самое главное, там у них с Майкой не будут висеть на хвосте громилы из калганской кодлы. Конечно, Стратег с его связями заставит заткнуться кого угодно, но даже у него на это уйдет какое-то время. Да еще неизвестно, когда он получит письмо. Где его искать, начальник Таганской не знает, значит, будет хранить письмо у себя, пока Стратег сам не обратится к нему. А это может случиться и через день, и через два, и через три. Нет, с Белорусской надо выбираться при первой возможности.

Перехватив на себе сердитый взгляд фокусника Маэстро, недовольного тем, что его помощник за разговорами совершенно забыл о работе, Гончая доверительно взяла старого знакомого под руку.

– Дядя Баян, давай я отработаю номер Клыка с ножами, а вы за это поможете мне и моей дочери выбраться со станции.

– А ты сумеешь? Ножи метать – это ведь непросто.

Баян недоверчиво взглянул на нее. Гончая молчала. И по мере того, как он смотрел ей в глаза, его недоверие растворялось в ее твердом взгляде.

– Правда, что ли, умеешь? – уже другим тоном растерянно пробормотал он.

– Могу показать.

Но Баян торопливо замотал головой.

– Мне не надо. Вон Маэстро, он у нас главный. Раз такое дело, пойдем, отведу.

Возвращаясь за Майкой, Гончая озабоченно взглянула на электрические станционные часы, установленные над входом в туннель. Она задержалась на платформе дольше, чем планировала. Гораздо дольше. Письмо Стратегу, встреча с Баяном, проверка, устроенная ей Маэстро, – все это заняло целый час, а она не собиралась покидать девочку дольше чем на пятнадцать минут. И ей еще повезло, что глава цирковой труппы оказался таким немногословным, иначе разговор с ним отнял бы куда больше времени.