Сергей Москвин - Пифия

– Что за шум? – недовольно спросил он. – Опять кошмар приснился? С кем на этот раз?

Вместо ответа Майка сгребла со стола рисунки и торопливо, чтобы не надышаться веющим от них ужасом, сунула в руки Стратега.

Он небрежно перебрал их, нахмурился, попытался расположиться за Майкиным столом, но там ему показалось тесно – колени уперлись в столешницу, а спинка низкого стульчика врезалась в поясницу, и он пересел на кровать, а рисунки разложил перед собой на полу. Майка молча наблюдала за ним – ждала.

Стратег тоже молчал, потом выбрал из восьми разложенных перед ним листов тот, на котором Майка изобразила беседу двух людей, и щелкнул ногтем по портрету молодого мужчины слева.

– Это ведь тот тип, который проводил вас с Краснопресненской на Баррикадную?

Майка кивнула.

– Его зовут Шериф. Вы потом ругали его за то, что он нас отпустил.

– Запомни, девочка, – поморщился Стратег. – Я никого не ругаю. Мне это не нужно. Но те, кто меня огорчает, потом очень сильно жалеют об этом. Поэтому постарайся меня не огорчать.

Майка не поняла, как он может говорить о какой-то ерунде после того, что только что увидел, но на всякий случай снова кивнула.

– Кто второй? – отполированный ноготь Стратега переместился на портрет другого мужчины.

– Я не знаю, как его зовут, но у него вот здесь нарисована раскрытая книга, – ответила Майка, дотронувшись пальцем до своего виска.

– Понятно, брамин из Полиса. И о чем они говорят?

– Об этом. – Майка указала взглядом на лежащие на полу рисунки, которые заставили ее в ужасе сорваться с места и изо всех сил колотить в дверь.

Хотя они отличались в деталях, на всех было изображено одно и то же – рушащиеся станции и гибнущие люди. Десятки, сотни людей, падающих в пропасть, на дне которой их заглатывала гигантская воронка, образовавшаяся из клубов черного дыма.

– И об этом. – Майка протянула Стратегу папку с предыдущими набросками и рисунком, где сквозь дым проглядывало что-то, похожее на суставчатую лапу.

– Что это? Что ты здесь нарисовала? – недоуменно спросил он, заглянув в папку.

– Я не знаю, – призналась Майка. – Но вот он, – она показала на портрет человека, которого Стратег назвал брамином, – знает.

Несмотря на ганзейскую прописку, бригады звероловов кочевали по всему метро, совершая вылазки на поверхность с разных станций. Поэтому на Таганской-радиальной их могли интересовать только три вещи: во-первых, оружие, патроны и охотничье снаряжение; во-вторых, еда и выпивка; в-третьих, шлюхи. И Гончая прекрасно знала, где все это можно найти.

Свои поиски она начала с оружейки, но скудость оружейных развалов удивила. В продаже имелось лишь несколько моделей пистолетов, включая примитивную самоделку, у которой нужно было через специальную прорезь поджигать засыпанный в ствол порох, чтобы произвести выстрел. Автоматы были представлены единственным ржавым «калашом», возможно, вовсе не пригодным для стрельбы. Дробовиков не оказалось совсем. Либо жители станции, напуганные слухами о разбежавшихся с охотничьего полигона монстрах, раскупили самое убойное оружие, либо торговцы-оружейники по той же причине опасались везти на Таганскую свой товар. На всякий случай, Гончая поинтересовалась у продавца, не заходили ли к нему недавно ганзейские егеря, и, получив отрицательный ответ, отправилась дальше.

Следующим пунктом в ее воображаемом списке значился местный бар. Чтобы попасть туда, Гончей пришлось пробираться сквозь небольшую, но довольно шумную толпу молодых людей, обступивших солидного мужчину начальственного вида.

– Еще раз повторяю: ни грузчики, ни разнорабочие больше не нужны! – слегка охрипшим голосом громко объявил он. – Нужны плотники, перекрытия делать!

– А каменщики?! – раздался в ответ звонкий голос из толпы.

Вопрос задал щуплый паренек отнюдь не богатырского телосложения, одетый в старый, протертый на локтях свитер и широкие, безразмерные штаны с заплатами. Скорее всего, он врал насчет своей профессии, но его самоуверенное заявление и то, как он держался, заинтересовали Гончую. Она даже остановилась.

– А ты что, каменщик? – недоверчиво спросил чиновник, разглядывая задавшего вопрос паренька.

– Каменщик, – не моргнув глазом ответил тот.

– Где работал?

– Да везде! – выпятил грудь паренек. – В Китай-городе, здесь. Даже на Ганзе! Я и кладку могу ложить, и раствор…

– Ложить, – передразнил самозванца чиновник. – Ладно, топай сюда.

Назвавшийся каменщиком парень принялся выбираться из толпы, расталкивая локтями менее удачливых соседей, а чиновник подошел к большой, явно служебной палатке и, приоткрыв полог, распорядился:

– Запиши еще одного. Каменщик.

Гончая усмехнулась настойчивости самозванца и хотела продолжить путь, когда почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. В девяти случаях из десяти чужое внимание означало опасность. Мышцы мгновенно напряглись, а правая рука коснулась рукоятки пистолета. Но в этот момент в палатку пригласили назвавшегося каменщиком парня, и когда он откинул полог, Гончая увидела внутри пожилого брамина, по заданию которого разыскивала свидетелей гибели Полежаевской. У брамина оказалась хорошая память, он сразу узнал женщину, с которой разговаривал в Китай-городе, хотя она и сменила одежду, извинился перед своим собеседником и вышел наружу.

– Здравствуйте, Катана. Рад вас видеть.

– А я вас – нет! – огрызнулась Гончая. – Продолжаете самостоятельные поиски? Не доверяете мне?

– Нет… то есть да. В общем, мой приезд никак не связан с нашим поручением. Хотя, как сказать… – брамин окончательно запутался в оправданиях и неожиданно выдал: – Вам удалось найти тех людей?

– Удалось.

– Правда? Где же они?

– Мертвы.

– Мертвы? – в отчаянии повторил брамин, и его вспыхнувший надеждой взгляд сразу потух.

– Последний погиб вскоре после нашего разговора. Он был на Пролетарской, когда там случился обвал, и его растерзали вырвавшиеся из клеток монстры.

– Еще одна трагедия. – Брамин печально покачал головой, но быстро сообразил, о чем умолчала собеседница, и поднял на нее глаза. – Вы тоже там были?!

– Мне повезло больше.

– Значит, вы все видели?! – обрадовался брамин. – Прошу вас, расскажите! Это крайне важно!

Гончая задумалась. Почему-то этот пожилой человек вызывал у нее симпатию. Через секунду она поняла почему – он не лгал! Ему действительно важно было это знать.

– Я мало что помню, – призналась она. – Когда обрушилась стрелковая галерея, я сорвалась вниз и потеряла сознание.

Вряд ли брамина интересовала ее схватка с панцирным волком. Так и оказалось.

– Но почему обрушилась галерея? Из-за чего это произошло, вы помните?