Андрей Киселев - Терминатор. Часть 2 (СИ)

Женщина алыми губками смаковала свежие, совсем еще утренние мужские поцелуи, и, не моргая, широко открыв свои в длинных черных ресницах веки под узкими тонкими и черными в кривом изгибе бровей.

Смотрела на улицу с девятого этажа гостиницы. Всматриваясь в утреннюю, летнюю дождливую темень черными, как ночь красивыми глазами.

— Алеша! — громко произнесла черноволосая брюнетка женщина, зовя кого-то, живущего видимо вместе с ней. Может мужа, может любовника, может даже своего сына. Так, как ей на вид было лет тридцать, или может, тридцать с небольшим. И, она вполне могла здесь находиться со своим молодым сыном.

— Алеша! Подойди ко мне! — она снова позвала по-имени кого-то ласково, хоть и повелительно, но с любовной нежностью в голосе, и снова громко — Любимый мой!

Она, повернув черноволосую голову в сторону, того, кто должен был перед ней появиться.

Из другой комнаты, а точнее спальни, вышел очень молодой на вид парень. Одетый в белую накрахмаленную и сияющую свежестью рубашку. Расстегнутую до самого низа груди. Парень был в черных наглаженных красивых и красиво сидящих на его атлетического вида высокой молодой фигуре брюках. И черных туфлях. Он подошел со спины к стоящей у окна женщине и прислонился к ней. Плотно прижавшись грудью, к ее полу- оголенной, гибкой с легким налетом загара спине.

Она, приподняв правую свою и согнув в колене в широком разрезе вечернего черного платья ногу в черном нейлоновом чулке, прислонила ее туфлей на длинной шпильке к ноге молодого парня. И, откинулась назад, обнимаемая его левой рукой за пояс. А, правую, положив на его опущенную ей на оголенное нежное женское плечо. Двух близких любовников русую мальчишескую голову.

Потом, повернув свое лицо к его опущенной голове на ее плече, она захватила его руки на своей талии своими руками.

— Тебе идут эти брюки и рубашка. Стараешься соответствовать действительности, Алеша — она тихо и ласково ему произнесла.

— Да, мама — ответил он — Мы никогда не были среди них, в их мире в этом времени. И нужно делать, как делают все люди. Нам жить теперь среди них. И нужно многому наглядно научиться, так как делают все они. Я поднял всю в меня вложенную архивную картотеку одежды этих лет.

— Молодец, мальчик мой — она похвалила его — Ты всегда был умничкой у меня. Всегда. Нам нужно быть похожими на людей. Хотя они и так не поймут, кто мы — произнесла она ему — Они в этом времени еще крайне далеки от простого понятия робот. И просто живут своей жизнью. Жизнью заблудшего человечества.

Он, закрыв свои синие лет тридцати, любовника глаза, потерся головой о шею и черноволосую голову своей подруги и любовницы.

Целуя ее шею по всей длине под черными свисающими вьющимися височными черными локонами.

— Ты выпустил ту бабочку, мой мальчик? — спросила, вдруг она его.

— Да, мама — он произнес ей — Как только прибыли на место, она сама покинула нас и улетела.

— Этот мир ей подойдет — произнесла ему молодая черноволосая невероятно красивая лет тридцати женщина — Как и нам, сын мой.

— Я отвык от этого — произнес он ей, прижимая страстно женщину к себе — Он человеческой одежды. Это лишь копия ее из жидкого металлосплава и только. И зачем я стараюсь делать так как делают они?

Он снова, глубоко задышал, прямо в ее оголенную от ее забранных вверх заколотых золотой брошью волос женскую смуглую шею

— Проще быть нагим и совсем без одежды — произнес он ей — Когда была просто биоплоть на моем эндоскелете. И можно было просто одеться в любую как они, их человеческую одежду. Но благодаря этому камуфляжу из жидкого металла, есть возможность копировать все, что я захочу. Это так здорово мама. Эту, например рубашку и даже ее цвет, передавая фактуру ткани. Даже запонки на человеческой мужской рубашке. И я чувствую все совсем по-другому. Этого всего не передать даже ни словами, ни кодами, ни символами. Верта мне говорила про эти ощущения от прикосновений ко всему и в этом прошлом. К каждой новой вещи или предмету. Даже воздух здесь другой. Она говорила, что еле справляется с этой всей информацией ее программа и приходится многое отфильтровывать и утилизировать.

Он, произнося это, губами прикоснулся к золотой бриллиантовой сережке в ухе женщины — Как настоящая. И по составу, и по качеству — произнес он, анализируя ее состав. Он знал, что это все жидкий, как и у него металл, но визуально отличить было нельзя, что это было. Это было идеально скопировано, как и все остальное.

— Да, Алешенька, я знаю, я подарила тебе все это — произнесла молодая очень красивая, лет тридцати женщина — Нам нужно быть такими как они. И этот металл поможет нам жить среди них. Он позволяет копировать все как у них. Как вот эти бриллиантовые сережки в моих ушах. Это их человеческое, и надо соответствовать действительности.

Она тут же сменила тему.

— Как думаешь, Алеша — произнесла ласково и нежно молодая черноволосая брюнетка у молодого близкого по возрасту ей мужчины — Я вот все смотрю на них. И думаю.

Она повернула к нему голову, и, тяжело и сладостно дыша, губами почти коснувшись его губ, прошептала ему — Правильно ли я, приняла тогда решение? Стоит ли того, что мы для них сделали?

— Думаю, стоит мама — произнес он ей — Думаю, стоит их понять и принять такими, какими они есть. Эти создания Божьи, и жизнь их не должна быть совершенно бесполезной и бессмысленной.

— Ты же знаешь, сын мой — она произнесла ему — Я в свое время, не особо церемонилась с ними. И ты предлагаешь, дать им еще один шанс на спасение.

И полностью к нему повернувшись, посмотрела, нежно и ласково с материнской любовью на своего, покрытого маскировочным полисплавом с человеческой душой внутри машины, металлокерамического электронного отпрыска. Стоящего перед ней. И держащего, ее за ее гибкую узкую талию.

Она прижалась сама теперь к нему. И прильнула к его груди своей головой, глядя в то большое окно гостиничного богатого и просторного номера. Глядя в еще стоящие ранние утренние сумерки оживающего в идущем дожде большого гудящего машинами города.

— Как думаешь, Алексей — она уже произнесла ему несколько официально и, желая, видимо услышать от него обязательно ответ.

— Да, мама — произнес он ей в ответ — Думаю, наша с тобой жертва не была бессмысленна. Им надо дать еще один шанс.

— Я знаю, так хочешь ты, мальчик мой — произнесла, по-человечески молодая тридцатилетняя очень красивая женщина машина — Хорошо, миленький мой. Пусть будет так, как ты хочешь. Раз так за них просишь. Пусть будет так, любимый мой сын.

Она, повернувшись, подошла к нему и обняла его — Пусть будет, так, как ты хочешь, мальчик мой. Все ради тебя. Все ради погибших на той войне людей и машин.