Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники (СИ)

Ну, дай-то Бог, подумал Андрей, поднимая воротник куртки. Не хватало еще убивать тех, кем он восхищался в юности - революционных матросов, героев Гражданской войны. В том числе - и командира АГ-23.

Энтузиаст-подводник, в Красном Флоте с 17-го года. В РККФ будет занимать разные командные должности, но адмиралом не станет: в 38-м его уволят в запас и арестуют. Александр Алексеевич Иконников умрет в лагере в 42-м.

Но что делать, если этот герой собирается со всем революционным пылом вкатить им под мидель торпеду?

III

Подводная лодка

«Имени тов. Троцкого».

- Наглецов надо учить, - проворчал Иконников. - Война им не война, вишь ты!

Лодка «Имени тов. Троцкого» держалась в стороне от каравана беляков, милях в полутора - двух. В предутреннем сумраке красвоенморы ясно видели три корабля: самый большой, освещенный, как рождественская елка, шел впереди, волоча на буксире угольный миноносец. Узлах на восьми идут, прикинул Иконников. Лодка под водой могла дать и десять, но он никогда не пробовал выжать из электромоторов паспортные обороты. Да это сейчас и не нужно: сумрак, туман, можно рассчитывать на внезапную атаку.

Третий корабль, с надстройкой неуместного в военное время ярко-белого цвета, держался в стороне и позади. Его пока можно не брать его в расчет...

- Приготовить первую и вторую трубы! - скомандовал Иконников. Пожалуй, надо погрузиться до позиционного положения, чтобы из воды торчала только рубка. Он знал об этом приеме, применяемом кайзеровскими подводниками для ночных атак, и даже опробовал его на учениях. Тогда команды судов Каркинитского отряда, противостоявшего субмарине, не заметили опасности, и если бы начальство со страху перед подводной угрозой не загнало корабли на мелководье, лодка записала бы на свой счет два, а то и три успешных выхода в атаку.

Но сегодня не учения. Сегодня все взаправду.

Комиссар опустил бинокль.

- Александр Лексеич, они вроде, быстрее пошли? Вот болваны, даже огней не погасили!

Иконников кивнул. Даром, что крыса сухопутная, а разглядел: у форштевня головного корабля вырос ходовой бурун.

- Если промажем, второй раз выстрелить не получится. - заметил комиссар.

- Второй раз стрелять будет нечем. - сухо ответил Иконников. - Запасных торпед нет, а вытаскивать из третьего и четвертого, да перезаряжать - такой фокус быстро не проделать. Малеев, давай дистанцию до головного, уснул, что ль? - крикнул он матросу, приникшему к переносному дальномеру.

- Шишнадцать кабельтовых, тютелька в тютельку!

- Вот и руби каждые пятнадцать секунд! - буркнул Иконников и наклонился над люком.

- Водяницкий, слышишь, что ль? Становись сам к клапанам затопления. Как скомандую - отдраивай и будь готов опять запирать. Понял?

Из люка отозвались в том смысле, что не маленькие мол, сами все понимаем.

- Будем нырять? - с беспокойством спросил комиссар. - Но раз так, не следует ли нам...

- Я не собираюсь погружаться полностью. Волнения почти нет, даже галифе не замочите! Сблизимся до семи кабельтовых, выстрелим, ныряем, и прочь, на малых оборотах. Ежели обнаружат - могила: либо артиллерией размолотят, либо форштевнем надвое развалят! Как торпеды выйдут - сразу в люк. Замешкаетесь, будете рыб кормить!

***

Ярчайший свет наотмашь хлестанул по глазам. Безжалостный луч впился в лодку, и не было никакой возможности посмотреть, откуда он исходит - световой поток грозил выжечь сетчатку и пронзить мозг. Иконников подавил в себе желание присесть на корточки, чтобы спрятаться от этого пронизывающего насквозь света. Прожектор бил с другой стороны - оттуда, где не должно было быть никого, кроме моря и облаков. Подкрался эсминец, сопровождавший конвой? Но как они разглядели лодку в темноте?

Сипло матерился матрос у дальномера; комиссар отшатнулся, загораживая руками лицо. Иконников успел разглядеть, как с кормовой палубы третьего корабля взмыла и пошла к ним какая-то тень…

- Попались, командир! - прохрипел из люка, Водяницкий. - Теперь не уйти, беляки нас спеленают, как малых дитёв!

Иконников обреченно кивнул. Зажатые с двух сторон, в лучах прожекторов они беспомощны.

В рукав вцепились чьи-то пальцы. Комиссар.

- Товарищ, надо готовить лодку к взрыву! Я лично могу... нельзя сдавать врагам корабль, носящий имя товарища Тро...

Имя вождя революции заглушил гулкий рокот. Сверху ударил еще один луч, и все звуки потонули в голосе такой громкости, что барабанные перепонки казалось, смыкались где-то посредине черепа.

- Товарищи краснофлотцы! Во избежание бессмысленных жертв, предлагаем не оказывать сопротивления, лечь в дрейф и принять десантную партию. Товарищ Иконников! Мы обращаемся к вам, как к честному офицеру и русскому моряку! Не надо губить вверенных вам людей! Подумайте об их матерях, женах, детях! Гарантируем всем неприкосновенность. По прибытии в Севастополь вы сможете идти, куда пожелаете, никто не будет вас удерживать! Товарищ Иконников! Мы обращаемся к вам, как к честному офицеру и русскому моряку! Не надо губить вверенных вам...

- Ах ты, контра! - прошипел комиссар. - Дружки твои явились? А ну, говори, за сколько продал лодку? За сколько Республику продал, гад?

Пальцы его зацарапали по лакированной крышке маузера. Иконников смотрел на них - длинные, с обкусанными ногтями, испачканные фиолетовыми чернилами, пальцы студента или гимназиста, - и не мог понять, почему он слышит каждое слово комиссара сквозь этот трубный глас и рокот?

«Браунинг» хлопнул, затворная рама отскочила, выбрасывая гильзу. Комиссар, так и не успевший вытащить оружие, ничком повалился на железный настил. Иконников покосился на Малеева - тот замер, с остекленевшими глазами, из уголка рта тянулась, блестя в свете прожектора, нитка слюны, - и стал запихивать пистолет за отворот кожанки.

- Боцман, свистать всех наверх! - И, уже для себя, тихо добавил:

- Сдаемся...

Но флага он не спустит! Пусть врангелевцы забирают лодку, сегодня их сила, но такого удовольствия он им не доставит.

IV

ПСКР «Адамант»

Вот наши «попутчики» и получили доказательства. Одно дело - услышать по радио, что вместо 1916-го года на дворе 20-й, и совсем другое - своими глазами увидеть корабль с беженцами из Белого Крыма. А еще эта субмарина, подкараулившая их на траверзе мыса Херсонес...

Как удивился ее командир, Иконников когда «беляки», поднявшись на борт, не стали никого расстреливать и даже не сорвали красный флаг! Вон он, и сейчас трепещет на ветру... А вот что делать теперь с краскомом - это вопрос; перед тем, как сдаться, тот застрелил комиссара, порывавшегося то ли взорвать лодку на воздух, то ли шлепнуть Иконникова за измену. Оставаться в Севастополе ему нельзя - поставят к стенке, как предателя и заведомую контру. Если сам раньше не пустит себе пулю в висок...