Александр Ищук - Спецгруппа Нечисть. Невеста полоза

Не прошли и двухсот метров, как из церквухи выскочил монах с посохом, вскинул его, что-то проорал, что-то вспыхнуло перед ним, и на его месте возник рыцарь! Весь в латах со здоровенным двуручным мечом метра три ростом.

– Замерли, – командует нам Шуровкин. – Горыныч, твой выход.

– Кто?!! – обернулись мы.

Мимо нас пронеслись наши преподы. Они бежали в сторону рыцаря. Метров за триста до него они пошли на сближение друг с другом, такая же вспышка, и на их месте возник… Змей Горыныч!!!

От удивления я сел на задницу.

А Горыныч встал на задние лапы, покрутил головами, будто разминая шеи, пыхнул поочередно каждой из голов огнем и вальяжно пошел на сближение с противником.

Рядом с нами остановился Карп.

– Николаич, это чего?!!

– Не чего, а кто, – усмехается он. – Ослеп что ли? Это Горыныч. И вы, кстати, с ним уже виделись!

– Ага, – охреневше бормочет рядом Марся, – когда вампиров валили…

А Горыныч, он же – три наших препода, добрался до рыцаря, ускорился, дыхнул в него пламенем, а как только рыцарь закрылся от пламени щитом, последовала вспышка, а на месте Трехголового появились преподы. Они шустренько оббежали противника, снова вспышка, и за спиной у рыцаря, который осторожно выглядывает из-за щита, туда, где никого нет, стоит наш единоборец.

Рыцарь почуял движение за спиной и собрался обернуться. В этот момент он был пойман за руки, поднят в воздух, три головы одновременно сделали «клац», и на землю рухнуло безрукое и безголовое тело. Горыныч выплюнул куски англичанина и взмахнул крыльями. Мгновение, и Трехголовый приземлился позади нас.

– Ай, молодца! – похвалил его Шуровкин.

– Сами знаем, – ответили преподы, «превратившись» в людей.

В наши открытые от удивления рты мог залететь средних размеров самолет.

– «Урал», маму вашу арестовали, – рыкнул Карп. – Закрыли хавальники и продолжаем движение!

Мы, как сомнамбулы, поперлись дальше.

А на сцену вышел новый представитель британской самодеятельности. Набор его фокусов ничем не отличался от предыдущего покойника с той разницей, что вместо рыцаря на сцене появился человекообразный монстр с головой дракона. Он страшно взревел и плюнул в нашу сторону огнем. Не доплюнул.

– Теперь ты, Андрюха, покажи силушку богатырскую, – улыбаясь обратился к Шуровкину Гаага.

– Легко! – ответил он. Шуровкин перехватил копье поудобнее и резко сорвался с места.

Монстр приготовился. Вот Карп вышел на идеальную дистанцию для броска, вот он заносит назад руку, противник как пружина, а Шуровкин делает ускорение, стремительно приближается к драконоголовому, тот меняет стойку, готовясь к рукопашной, а в этот момент Шуровкин кидает копье.

Если бы не одержимость, я бы не заметил ни броска, ни полета.

Копье, пробив зверя насквозь, пролетело еще метров десять и глубоко вонзилось в землю. Карп же, не снижая скорости, обогнул заваливающего монстра по дуге, выдернул копье и вальяжно подошел к дергающемуся в конвульсии противнику.

Присмотрелся, сплюнул и не спеша пошел в нашу сторону.

– Шуровкин, – крикнул Полоз, – я бы на твоем месте не выпендривался, а быстренько отбежал бы на безопасное расстояние!

– Ты о чем?

– Обернись.

Карп обернулся. Из церкви выбежал третий гражданин, который был без посоха. Шуровкин не стал выпендриваться и гвардейским рывком вернулся в наши ряды.

– Сатанист? – спросил он у Змея.

– Ага, – процедил тот.

– Ну, посмотрим…

Указанный монах-сатанист картинно воздел руки в небо и что-то начал орать.

– Может, в него нож кинуть? – высказал рационализаторское предложение Олег.

– Бесполезно, – одновременно ответили Полоз и Карп.

Монах, судя интонации, вышел на финишную прямую и ударил кулаками в землю.

Мы напряглись. Однако ничего не происходило.

– И чего это было? – робко поинтересовался Марся.

– Полоз? – протянул Карп.

– Сейчас всем вам мало не покажется!!! – восторженным и очень счастливым тоном произнес Змей.

– Нам?! – я зацепился за его слова.

– Вам, вам!!! Заткнись и наслаждайся!

Я обратил свой взор к монаху. В нескольких метрах от него начал закручиваться небольшой смерч. Минута, и смерч увеличился в диаметре до пяти метров и поднялся метров на десять. Он становился все темнее и темнее. Наконец он остановился, и в нем появилась пятиметровая фигура в темном балахоне.

– Кто призвал меня?! – резанул по ушам голос.

Я понял, что меня накрывает паника…

– Кто призвал меня?! – звучало в моей голове. А я, лежа на спине, отталкиваясь лопатками, пытаюсь уползти от возникшей фигуры. Ловлю себя на мысли, что еще немного, и я обоссусь. Мое тело и разум захлестнул первобытный ужас! Он неконтролируемый, этот ужас! Состояние, когда работает только один инстинкт, и инстинкт этот – выжить! Выжить любой ценой! Когда ты забываешь обо всем! И одно желание: бежать! Меня так накрывало только в детстве, в далеком детстве. Но с тех пор многое изменилось. Я стал другим, многие принципы наглухо перекрывали жажду жизни. Некоторые рефлексы были сильнее!!!

А сейчас… у меня выключилось все.

Бежать! Бежать!! Бежать!!!

Я полз и орал. Орал от ужаса…

«— Саня, в душу тебе нагадить, – звучит насмешливый голос Полоза, – ну, чего ты меня позоришь?!

– Па-па-па-шел ты!!! – отзываюсь я не хуже Термита.

– Стыдоба! – усмехается Змей, а у меня перед глазами встают образы моей семьи».

Жена, дочка… и страх начинает отползать.

Полоз, вытащив из моей памяти образы тех, за кого я умру не задумываясь, но перед этим порву всё и вся, заставил меня остановиться!

Инстинкт (или рефлекс) защитника медленно гасит желание жить. И появляется желание драться, для того, чтобы обезопасить моих девчонок!

«— Давай, Сашка. Давай! – шепчет Змей. – Ты должен подняться!».

Я уставился в небо.

«— Княже, дай мне сил! – взмолился я, – не дай подохнуть с позором!

– Он не слышит трусов! – все также насмешливо сообщает Полоз. – Сам давай! Сам!!».

Из моей глотки рвется рык… крик… ор… Динозавра я бы переорал!

Отталкиваюсь лопатками от земли и прыжком встаю на ноги.

– Всех убью – один останусь! – сообщаю я окружающим. А рядом пусто. В трех метрах от меня, упав на одно колено, стоит Шуровкин. Судя по позе – молится. Рядом со мной, справа и чуть сзади Полоз. И все.

Оборачиваюсь. В метрах пятнадцати позади нас мои раздолбай, а также преподы продолжают медленно отползать. Именно отползать. Отползать, оставляя за собой влажный след… «Закат» и «Север» не видно. Или смылись, или закопались. Ни тех, ни других, я не осуждаю!

Делаю глубокий вдох, все еще борясь с диким желанием напрудить себе в штаны.