Алексей Доронин - Дети августа

В телеге под брезентом, который откинули двое прокопчан, оказались уже знакомые Сашке пулеметы РПК. И еще какие-то другие, с более широкими дулами. И четыре цинковых ящика. И еще несколько лент. И какие-то патроны россыпью в деревянном ящике.

— Пусть они свой «порядок» себе в жопу засунут и как флагом помахивают, грабители сраные, — гость сквернословил минут пять, расписывая, что он думает о незваных чужаках.

Он назвался Иван-Иванычем — что вполне могло быть ложью — и не назвал даже деревню, где жил. Лет ему было всего сорок, так что не такой уж он был дед, но испитое морщинистое лицо вполне могло принадлежать и шестидесятилетнему. Хотя, наверно, кроме спирта его «обтесал» злой хлесткий ветер пустошей.

— Мой батя, – объяснил мужик, — еще при Мазае нашел эти штуки, смазал как надо и в овраге закопал. Говорил — в трудные времена разумные люди должны делать неразумные вещи. При Богданове хотел откопать и сдать властям, но все руки не дошли, здоровья уже не было. Помер прошлой весной он...

— Он был солдат, твой отец? — спросил его дядя Женя.

— Не-а. Веб-дизайнер. Хрен его знает, что это за зверь, но знал много. После войны он был старателем. Искал разные вещи. Вот и я в него пошел.

Но это еще было не все.

— Отсюда недалеко в гаражном боксе у него была машина заныкана, — огорошил их Иван-Иваныч. — Бронированная. Да не самоделка, как у вас, а фабричная вещь, армейская. Но она без топлива, ясное дело. И с аккумулятором там что-то не так. Он ее буксиром пригнал. Но если заправить ее и перебрать, может, вы сможете заставить ее еще поездить. Малость заржавела, но башня поворачивается — я проверял.

— Что он хочет за свои услуги? — спросил Сашка, когда телега с таинственным визитером укатила прочь.

— Ничего, — ответил Пустырник. — Только месть, как и мы. Эти гопники многим насолить успели. В этом их главная слабость. Они слишком привыкли к легким победам.

Когда через полчаса грузовик-буксир пригнал машину, броня которой была покрыта сплошной коркой грязи, ее движком и электрикой занялись механики из отряда заринской милиции.

— БРДМ-два, — объяснил дядя Женя. — Страшно убитая, но будет нам лишний козырь. Ей бы часа три в городе проработать — и свою задачу выполнит. После победы мужику два десятка коз привезем и одного злобного вонючего козла. Он сам так просил. Говорил, от такого потомство будет крепче. А его деревню называют Горелая. Явно после войны назвали… Это еще ничего. Я слышал про село, которое соседи кликали Людоедовым.

Через полчаса, заправленная топливом, Боевая разведывательно-дозорная машина сделала круг по двору. А еще через несколько часов встала в строй с заряженным боекомплектом.

Было еще светло, когда они вышли на окраины Заринска. Как Сашка узнал, их первой целью был Замок — большой укрепленный дом из камня, где заседал Бергштейн и главари захватчиков.

Александр ждал момента высадки еще с прошлого утра. И к этому вечеру мандраж только усилился. Он пытался разбудить в себе священную ярость, но от мысли о направленных на тебя из окон пулеметных стволах ярость сменялась тревогой. Нет, он ненавидел «сахалинцев» до скрипа зубов, но инстинкт самосохранения отключаться не хотел. Он, конечно, мог отсидеться в тылу — в эту атаку никто никого не гнал насильно, а его и подавно. Но такой стыд был бы гораздо страшнее самой мучительной смерти. Поэтому никто не пытался его отговорить.

Правда, он видел, что в своих опасениях не одинок. Все были как на иголках, даже сильнее, чем перед штурмом санатория. Кто-то молился, кто-то материл весь свет. Кто-то собирался выпить, но получил от Пустырника обещание выставить их на всеобщий позор и оставить в лагере, если хоть у кого-то запах перегара будет ощущаться.

В очередной раз Сашка поразился, как этот лысый черт хитер. Не только среди заринцев, но и между жителями Прокопы с Киселевкой гуляли разные мнения: одни рвались в бой, чтоб отомстить за своих, другие размышляли, что обидно будет получить пулю в лоб, штурмуя «чужой» город. Мол, мертвых не вернешь, кровь за кровь уже пролили: так не лучше ли уйти, как планировали с самого начала, чем помогать тем, кто им ни сватом, ни братом не приходился? Заринцы на такие разговоры ворчали еще больше, и Сашка видел, что вбить клин между союзниками сейчас проще простого. Да он и сам вобьется, если ничего не предпринимать.

— Заринцы нас за холопов держали. Наказать хотели. А мы им — помогать? — выразил мнение немалой части мстителей Лев Зенков.

— Ты рос без братьев, Лёва, где тебе это понять, — ответил ему Пустырник. — Между собой можно драться хоть до последних зубов, но когда приходит чужак — все друг за друга горой. К тому же мы и за свою шкуру идем в бой.

Для себя парень нашел просто ответ на этот вопрос. Если не остановить СЧП и «сахалинцев» здесь, говорил он, то нигде от их моторизированной орды покоя не будет. Это не Бергштейн и даже не Богданов. Это огромная силища, которая уже подмяла под себя десятки городов, которой служат десятки тысяч людей, у которой сотни машин. Куда от них прятаться? Разве что в далекие горы или к Тихому океану бежать. А вдруг у них самолеты есть, как в свое время у Мазаева, которые с воздуха могут разведывать?

Взрослые слушали его, усмехаясь, но, кто знает, вдруг хоть один из пяти после этого поменял мнение?

Они ехали в грузовиках — обычных, без пулеметов. С ними ехало и несколько самосвалов, которые пригнали с заринского угольного разреза.

Говорили, что врагов там всего человек двадцать. И что в нужный момент «агент» внутри Замка испортит рацию, чтоб те на помощь не позвали. Это, хорошо, конечно…

Мокрые от дождя каменные стены казались несокрушимыми.

Наконец, машина остановилась. Философская мысль пришла совсем не вовремя в голову: «Сколько же парней моего возраста, одетых в самую разную форму, начиная от звериных шкур, так же точно нервничали перед боем?»

И не важно, что бой не первый, а уже второй.

— Вперед, бойцы! — услышал Александр голос Семена Плахова, который уже вжился в роль командира. — Перед нами поедут самосвалы. Держитесь за ними, укрывайтесь от пуль. Стреляйте по окнам. Подойдете ближе — кидайте гранаты.

У Сашки никаких гранат не было. Гранаты были у тех, кто поопытнее.

Спрыгнув на мягкую землю, Данилов перехватил поудобнее винтовку. Его ружье у него забрали, сказав, что нужно нечто, из чего можно поразить целью на более дальней дистанции. Но автомат ему так и не дали. «Калаши» были только у самых опытных бойцов. Вместо этого дали винтовку, похожую на те, с которыми ходили в атаку герои фильмов про Отечественную Войну.

Окна трехэтажного особняка были абсолютно темны. Во всем городе «саботажники» порезали провода. Ничего критичного, после победы легко починят. Самой электростанции ничего не сделали.