Ник Кайм - Смертельный огонь

— Убежище, — ответил он. — Хочу насладиться им, пока оно не исчезло.

— Вам необходимо его уничтожить? — нахмурился Нумеон.

В голосе примарха зазвучала глубокая грусть, разрушая образ воина и политика:

— Да.

Нумеон встал рядом с ним у окна. Отсюда, с вершины крепости, открывался почти ничем не загороженный вид на Каструм и остальной Цивитас за ним, от которого по-настоящему захватывало дух.

— Впечатляет, да?

Нумеон был вынужден согласиться.

— На Ноктюрне есть удивительные места, — сказал он, — но их величие скорее пугает. Они совсем не такие.

Жиллиман повернулся к нему, и хотя он смотрел на Саламандру сверху вниз, выражение лица и тон голоса показывали, что он считает собеседника равным.

— Красота во всем, Артелл. Ее я и пытаюсь здесь сохранить. Я не могу заставить себя озвучить немыслимое, о судьбе Терры и думать тяжело, но я должен быть готов к худшему. — Он показал на город за окном. — Что ты видишь?

Нумеон видел величие и развитую промышленность. Он видел миллионы жителей и успехи могущественной империи, которая уже оправлялась от удара, нанесенного коалицией предателей.

— Я вижу Макрагг. Ультрамар. Венец великой империи.

— Знаешь, что вижу я?

Нумеон помотал головой.

— Взгляни еще раз. Повнимательнее, — сказал Жил-лиман.

Нумеон подчинился. Сперва все было прежним, но, когда он стал вглядываться, перед ним начала вырисовываться иная картина. Работники перестраивали изукрашенные колоннады, ставя бронированные укрепления, или вовсе сносили их, чтобы проложить дороги для танков и транспортников. Посадочные площадки расширяли в расчете на большие флоты штурмовых кораблей. Башни укрепляли металлом и устраивали на них огневые позиции. Из факторумов валил дым, а кузницы без остановки изготавливали военную продукцию. На Марсовой площади проводил тренировку большой отряд легионеров. И на каждой улице и каждом проспекте, у ворот и на площадях присутствовали патрули из воинов в кобальтово-синих доспехах и с болтерами на груди.

— По многим оценкам, у меня самая большая регулярная армия среди всех легионов, — сказал Жиллиман, чья меланхолия сменилась убежденностью. — У меня два союзника из числа примархов, они здесь с большей частью своих воинов, я превращаю свой дорогой Макрагг в крепость, и все равно я не знаю, будет ли этого достаточно.

— Вы пытаетесь убедить меня остаться, — спокойно сказал Нумеон.

Следовало отдать Жиллиману должное, лгать он не стал:

— Да.

Нумеон глубоко, судорожно выдохнул.

— Я думал, что все решил. Теперь я сомневаюсь, — признался он.

Прямота Жиллимана резко контрастировала с осторожными, неоднозначными речами Льва. Впрочем, оба были по-своему талантливыми ораторами.

— Знаешь, как меня стали называть после того, как те два ублюдка пришли уничтожать саму суть Ультра-мара? Мстящий Сын. Мне нравится это прозвище. Оно уместно, ибо я клянусь тебе, что мы отомстим за твоего отца, моего брата. Я не успокоюсь, пока враги не отплатят за все зло, которое причинили нам — всем нам. Я выстроил свою империю заново, с Сангвинием на троне.

Нумеон рассмеялся — тихо и печально.

— Как же сильно ультрамарские устремления отличаются от ноктюрнских. Мы такие разные.

— Останься, Артелл, — попросил Жиллиман. — Останься и будь частью этого. Ты нужен здесь, на Макрагге.

— Ксафен сказал бы, что мы — просто элемент пропаганды.

Жиллиман печально улыбнулся:

— Возможно, он правильно делает, что не спешит доверять.

— Шрамы Истваана глубоки, — ответил Нумеон, словно другого ответа и не требовалось.

— Ты станешь символом единства, наших общих устремлений. Империума Секундус.

— Не могу, — решил Нумеон наконец, отворачиваясь от окна. — Я должен отвезти своего отца на Ноктюрн.

— Я мог бы запретить вам улетать, — сказал Жиллиман, но угроза была пустой.

— Вы же понимаете, что тогда вам придется взяться за оружие.

— Значит, ты не сомневаешься?

— В чем?

— В том, что Вулкан жив. Я вижу труп, а не своего брата. Не знаю, верна ли теория о телепортационной аномалии, но я не верю, что он восстал из мертвых и явился в мемориальные сады, чтобы ты его там нашел.

Нумеон в последний раз взглянул на примарха, прежде чем покинуть зал.

— И здесь мы с вами расходимся во мнениях, милорд. Я бы попросил вашего благословения на отлет шестидесяти шести, но не нуждаюсь в нем.

— Ты получишь его, как и сопровождение до границ системы.

— Достаточно простого разрешения.

Жиллиман кивнул, сдаваясь.

— Как скажешь.

Шрамов у нее было множество. Никогда ее не назовут красивой или величественной: война заклеймила ее не хуже, чем любого огнерожденного. Однако эстетические недостатки «Харибды» восполнялись одним преимуществом. Она могла снести все.

Не многим кораблям Восемнадцатого легиона удалось избежать Истваанской бойни. Многие пали жертвами первых залпов и рухнули в атмосферу, словно кометы, объятые адским пламенем. Других уничтожили при неудачной попытке бегства. Теперь их остовы лежали на черном песке Истваана или призраками плыли сквозь верхние слои атмосферы, за самой границей гравитационного влияния.

«Харибда» же умела выживать, что было куда важнее ее размеров или мощи значительного арсенала. Ее борта покрывали борозды и вмятины, верхняя часть корпуса почернела от огня. Дыры в корпусе несколько раз пломбировали и латали абляционной броней. Ее жгли, ранили и били, но она выдержала все.

Как ее легион.

Нумеон стоял у врат Геры, ждал транспорт, который отвезет его на корабль, и с пикт-потока наблюдал за технопровидцами, которые командовали группой сервиторов на побитых бортах «Харибды», готовя ее к отлету.

— Как же она уродлива, — раздался позади знакомый голос.

— Если мне не изменяет память, я говорил лорду Жиллиману, что сопровождение мне не нужно, — сказал он, с улыбкой разворачиваясь.

Тиэль рассмеялся, но его веселье было недолгим.

— Я просто хотел попрощаться и сказать, что многие не прочь отправиться с тобой. Не только я.

Нумеон поднял взгляд на темнеющее небо, как будто мог разглядеть в нем многочисленные корабли, летящие с Макрагга и на Макрагг. Всем им предстояли свои путешествия, но никто не отправлялся так далеко.

— Шестьдесят шесть воинов бросят вызов шторму в этом гигантском корабле. Это было бы поэтично, если б не было так опасно. И ты прав.

— Насчет чего?

Нумеон повернулся обратно к Тиэлю.

— Она уродлива.

Тиэль кивнул:

— Если в галактике еще существует удача, желаю, чтобы она тебя сопровождала, Артелл. Я не могу сказать, что верю, как ты, но, когда вижу силу твоей надежды, я тоже начинаю надеяться.