Ник Кайм - Смертельный огонь

Сперва Ксафен решил, что его братья мертвы. По крайней мере один погиб: за толпой горящих предателей виднелся обезглавленный труп Зонна. Ксафен никогда его не понимал, холодная логика технодесантника отстояла слишком далеко от его горячности, но он все равно был Саламандрой. Братом.

Как и его эфонионские братья, лежащие на черном песке, в море врагов, с ножами в спинах…

Смерть требовала возмездия.

Как Задар и Кур’ак, погибшие из-за него, из-за того, что он поддался безумию.

Позор требовал искупления, но искупления не могло быть без огня.

Ксафен собирался сжечь в нем всех Несущих Слово. — Жги их! — закричал он, и его крик слился с низким ревом огнеметов.

Броня Му’гарны и Бадука почернела от огня, но они не утратили ни сил, ни гнева, и поливали врагов горящим прометием.

Ксафен тоже почернел, а огнеметная перчатка не работала, поэтому он вскинул болт-автомат на плечо и стрелял в головы сквозь марево и клубы дыма, хотя это и казалось ему слишком милосердным.

Убив четверых, чьи шлемы раскололись на части от мощных взрывов, Ксафен убрал болтер и достал два клинка.

В левой руке он держал каскару, с широким блестящим острием, в правой — зазубренный нож длиной почти в предплечье.

— Не останавливаться!

Му’гарна и Бадук и не собирались; напротив, они шагнули вперед, усиливая поток огня.

Ксафен сражал всех, кто выходил из огненной бури на прямых ногах. Одному Несущему Слово он вогнал каскару в пластинчатую вокс-решетку, так что меч вышел сзади из шеи и горжета, и услышал радующий клекот крови. Другой рухнул на колени, охваченный огнем, и задыхался, пока Ксафен не перерезал ему горло ножом.

Брызнула уже запекающаяся кровь, перелетев через руку пирокласта и омыв нагрудник.

Ему казалось, что он участвует в обряде очищения, смывает позор, которым покрыл себя на нижних палубах. Это не могло восстановить утраченную честь, но хотя бы ослабляло ярость.

Из огня вышли, пошатываясь, два воина, прорезая дым светящимися линзами в попытке разглядеть врага.

Один поднял болтер, и Ксафен метнул нож ему в глаз. Ретинальный свет в нем погас, а затем мигнул и потух и во второй линзе, после чего Несущий Слово упал лицом вперед.

У второго был только цепной меч; кобура для пистолета была пустой и изорванной.

Не разобрав колхидского проклятия сквозь рычание цепных зубьев, он просто врезался во врага плечом, опрокинув его на колени, уклонился от неловкого взмаха и вогнал каскару в живот снизу вверх, так что она вышла из затылка.

— Я не говорю на предательском, — плюнул он в звуковой приемник воина и оттолкнул труп ногой, чтобы высвободить клинок.

Он помедлил, чтобы достать нож из глаза второго предателя, и продолжил попеременно заниматься своими жертвами и следить за тем, как Му’гарна с Бадуком уводят остальных от входа в тоннель генераториума.

Гарго, залитый кровью, бьющей из его отрезанной руки и из шеи Зонна, все еще полз оттуда.

— Убей его… — просипел кузнец, подтягиваясь в сидячее положение и прижимая к груди какой-то предмет, похожий на подрывной заряд.

Разгоряченный Ксафен кивнул и крутанул мечами, чтобы стряхнуть с них кровь и переменить хват. Кровь на клинке была помехой, которую он не мог себе позволить, особенно учитывая, какой монстр к нему приближался.

— Вулкан… — воззвал он, пожалев, что бросил болтер.

Дегат шагал сквозь огонь, не обращая внимания на жар, обжигающий голую кожу рук. У него было Слово, и оно давало силу преодолеть боль, усталость и другие заботы простых смертных.

Один из таких смертных стоял перед ним, обвешанный пистолетами и клинками, как будто они могли изменить ход предстоящей битвы. У Дегата оружия было немного: болт-пистолет в кобуре и цепной меч, рычащий в руках.

Зачем нужен целый арсенал, когда есть вера в Слово?

Прошлая атака случилась неожиданно и застала его врасплох. Он признавал, что, возможно, слишком увлекся, унижая двух отправленных к нему воинов, но все же чувствовал себя оскорбленным и жаждал реванша.

Генераториум был недоступен из-за огня, а подрывной снаряд остался у входа в тоннель, что затрудняло исполнение миссии.

Не обращая внимания на собственных легионеров, медленно сгорающих в пламени и на подкрепление с верхних палуб, он разглядывал итоги бойни у тоннеля.

— Ты хорошо убиваешь, Змий, — сказал он. — Режешь людей, как свиней, когда они вываливаются из огня, ничего не видя, кашляя до крови и задыхаясь от дыма. Благородно.

— Мой брат говорит мне, что ты следующий. Это ты отрезал ему руку?

Дегат кивнул:

— И я вернусь за второй. Она украсит мое знамя. А вот тебя… — Он ткнул в сторону Саламандры мечом, словно обвиняющим перстом. — Тебя я вскрою от паха до макушки и оставлю лежать в груде собственных потрохов.

— Ты должен мне жизнь.

— Хочешь отрезать мне руку и голову, понимаю.

— Мне все равно, только бы убить тебя.

— Довольно болтовни.

Дегат бросился вперед.

Несущий Слово был силен. Ксафен блокировал его первую атаку, но даже в доспехах отдача от удара дошла до самой кости.

Он также был быстр.

Второй удар последовал сразу за первым.

Сначала верхний, одной рукой. Затем еще один, но уже с двуручным хватом. Они едва пробивали оборону, не оставляя возможности для контратак.

Третий удар направился влево, и Ксафен отразил его одним из клинков, все еще не зная, как воспользоваться преимуществом в виде двух мечей.

Четвертым был выпад, наконец пробивший оборону Ксафена и оставивший на правом боку борозду, которая доходила до самого поддоспешника. Воин был опасным противником. Монстром. Ксафен знал, что Несущие Слово фанатичны, но до сих пор почти не встречал среди них воинов, воплощавших эту фанатичность в бою.

Все его силы уходили на защиту, а о победе и речи не шло.

— Устаешь, змей?

— Ты вроде сказал, что болтовни довольно, — ответил Ксафен сквозь стиснутые зубы.

Несущий Слово тоже должен был уставать. Он атаковал яростно, совершенно не сдерживаясь. Воины, даже транслюди, так не сражались — кроме, пожалуй, Пожирателей Миров. Что-то вело его — какая-то неисчерпаемая темная сила питала тело, не оставляя Ксафену шансов.

На него обрушилось еще три мощных удара, один за другим. От каждого вибрировали кости. По каскаре пробежала трещина, предвещающая скорую гибель клинка.

Воспользовавшись короткой паузой, Ксафен бросился на Несущего Слово с выставленным ножом, и оружию нашлись ножны в животе врага. Нож погрузился глубоко, Ксафен уже хотел повернуть его, когда получил удар тыльной стороной руки и едва не лишился сознания.

Он покачнулся и, оглушенный звоном в голове, словно сторонний зритель посмотрел на то, как его рука спадает с рукояти. Нож уродливым гвоздем остался торчать в плоти врага.