Ник Кайм - Смертельный огонь

— Что все это значит? — поинтересовался он, остановившись перед пламенем, которое бросило на лицо и броню острые как кинжалы тени. — Чью судьбу мы решаем?

В глазах Ушаманна возникло слабое голубоватое сияние, особенно яркое на фоне огненных глаз, обратившихся к погребальному капитану.

Нумеон про себя обругал библиария за это небольшое предательство.

— Он хочет, чтобы мы изменили свой путь, — сказал им Ушаманн. — Ты хочешь, чтобы мы вернулись в Гибельный шторм.

На лице Ксафена появилось недоуменное и подозрительное выражение. Как и на лицах нескольких других.

— Это правда?

— Да, — ответил Нумеон. — Мы должны быть на Ноктюрне. Ради Вулкана.

— «Ради Вулкана»? Наш отец мертв, — возразил Ксафен. — Я хочу проводить его в последний путь не меньше остальных, но все кончено. Неужели ты этого не видишь? Вар’кир, ты ведь понимаешь.

Капеллан кивнул:

— Я понимаю, и не спорю, Рек’ор. Я разделяю твои сомнения, но я заглядывал в пламя и увидел там путь.

— Сквозь шторм? — спросил Гарго.

Ксафен нахмурился:

— Что за путь? Что ты увидел, Вар’кир? Ты один из игниаксов, скажи же, что показал тебе огонь?

— Путь к Ноктюрну.

Ксафен медленно покачал головой, как будто с трудом понимая, что слышит.

— Разве это не безумие?

Он отошел от огня.

Нумеон быстро приблизился к нему и схватил его за руку прежде, чем тот успел повернуться. Он сделал это так резко, что несколько Саламандр переглянулись, не понимая, что происходит и стоит ли вмешиваться.

Му’гарна и Бадук хотели было заступиться за сержанта, но Зитос взглядом остановил их. Он взмахнул молотом, поднимая его к груди, и невозможно было представить более грозного привратника или смотрителя.

— Помните о своих клятвах, — предупредил он их. — Мы все поклялись следовать за Нумеоном. Чего бы это ни стоило, что бы для этого ни потребовалось.

Оба пирокласта сочли благоразумным отступить.

— Мы должны действовать вместе, брат, — сказал Нумеон. Он ни разу не отвел взгляд от Ксафена за время этого короткого монолога. Ксафен уставился на капитана в ответ, затем опустил взгляд на руку Нумеона и продолжал смотреть на нее, пока его не отпустили.

— Я буду рад смерти, — произнес он. — Достойной смерти. Но я не хочу быть жертвой шторма, который мы едва пережили. Я не хочу быть игрушкой в руках наших врагов. Гвардия Смерти, Несущие Слово, адские отродья, которые выглядят как дети, во имя Трона! Мы покроем свои имена позором, а Вулкан окажется в лапах неведомых тварей из-за завесы, На обратном пути мы будем беззащитны. А если наш почтенный корабль все-таки не выдержит? А наш технодесантник лежит в морге без головы рядом с трупами братьев, которых я убил! — прорычал он, борясь с горем и злостью. — Задар, Кур’ак — их кровь на моих руках. Как? Как мы это сделаем?

— Мы будем верить, — сказал Нумеон, протягивая ему горсть угля. — Но для этого мы должны быть едины. Шторм скрывает свет. Да, Астрономикон не указывает нам путь. Но, если мы сумеем разогнать тьму, зажечь на мачте собственный свет, мы увидим, что лежит перед нами. Смертопламя станет нашим маяком. Нужно только его увидеть.

— Ты осветишь нам путь сквозь шторм надеждой? — недоверчиво спросил Ксафен. Он повернулся к остальным. — Я один слышу это безумное предложение?

— Осторожнее, — предупредил его Зитос.

Нумеон поднял руку, призывая к спокойствию.

— Это не имеет смысла, но ведь и варп его не имеет. Это царство чистых бушующих эмоций. Он использовал против нас горе нашего собственного капитана. Показал нам Вулкана, которого мы так жаждали увидеть. Не говори, что не испытывал ничего подобного.

Ксафен помрачнел, невольно подтверждая справедливость слов.

— Нумеон, я видел воинов, убитых бесчестно, не получивших даже шанса защититься! Как ты можешь просить, чтобы мы вернулись в этот ад? Я устал жить с клинком врага у горла. Хотя бы раз я хочу сам решать свою судьбу, сразиться на поле боя, которое сам выбрал, с врагом, который стоит прямо передо мной. Довольно обмана и предательств.

Слова Ксафена встретили одобряющим шепотом. Один раз легион едва избежал самоубийства, и они не испытывали никакого желания повторять.

Но Ксафен еще не закончил.

— Допустим, мы решим вернуться в шторм. Даже если мы выживем… — Он покосился на капеллана. — Вар’кир — не навигатор. Может, он и видит Ноктюрн за завесой, но как он поведет корабль?

— Поведет не он, — ответил Ушаманн, — а я. И Цирцея, если выживет.

— Ни один навигатор сквозь этот шторм не пробьется, Ксафен, — сказал Вар’кир. — Мы уже пытались — и потерпели неудачу. Мы должны обратиться к древним наукам, которым обучил нас Вулкан. Предать идеи просвещения, отринуть принципы Имперской истины. Мне нелегко это говорить, но я уверен, это единственный способ добраться до Ноктюрна.

— Ты же понимаешь, что это безумие? — спросил Ксафен.

— Брат, ты сам назвал имена погибших, — ответил Нумеон. — Но какой же будет смысл в их жертве, если мы предадим клятвы, данные Вулкану и друг другу? С каких пор Саламандры выбирают самый простой путь?

— Нумеон, это верная смерть.

— Возможно, но я так не думаю. Против этих ужасов у нас есть только надежда, вера друг в друга и в Вулкана, — сказал Нумеон и показал им Печать. — Этот молот вернул меня к легиону. Несколько раз спас мне жизнь. Это просто молот для ковки, элемент доспехов нашего примарха. Я обращаюсь к вам не как ваш капитан или какой-нибудь пророк. Я Саламандра, сын Вулкана, и я слышу, как пламя горы зовет меня домой. Все это время, полное испытаний и потерь, я верил, что у нас есть высшая цель. Вот она. Смертопламя зовет своего приемного сына. Она одна может вернуть его нам. И ответьте мне, братья… Есть ли такое испытание, которое мы не преодолеем ради этого? Есть ли такой риск, который не возьмем на себя?

Наступила тишина, нарушаемая только треском огня.

Первым на колени опустился Гарго. Он коснулся пепла, собирающегося под ногами, и медленно, аккуратно изобразил на лице символ воскрешения. Когда он закончил и встал, его глаза горели огнем веры — но не религиозным фанатизмом, а скорее убежденностью и безграничным доверием братству. Иген Гарго, кузнец, утративший свой дар, ставший калекой… Если он еще был способен надеяться, то какое право сомневаться имели остальные?

Следующим подошел Вар’кир, затем Абидеми и Дакар, за ними — Зитос, в конце концов все Саламандры, кроме двоих, нанесли на кожу пепел надежды.

В течение всего ритуала Нумеон не сводил глаз с Ксафена.

— Однажды ты уже выбрал меня своим капитаном, Ксафен. Ты назвал мое имя. Доверился мне. Доверься же еще раз. Это не ритуальное самоубийство, это надежда. Последний ее луч. Но мы должны следовать за ней вместе. Каков твой ответ?