Александр Волков - Тень (СИ)

Отсекая теням когти, которые хрустели при надрезе словно кости, я затем рубил их хрупкие тела. Летели черные головы, на пол падали отсеченные половинки туловищ, и нередко мне удавалось лишать теней конечностей, которые валились следом за телами. Шумела музыка, в клубе неустанно менялись цвета, но тени были неизменны, оставаясь в пространстве зловещим черным пятном.

Всё, включая меня, было забрызгано черной водой. Будь это человеческая кровь, меня, может быть, даже вырвало бы. Людей до этого мне рубить никогда не приходилось, хотя формой тень мало чем отличалась от обычного человека. Исключение составляли огромные, нечеловеческой длинны когти, служившие теням как оружие.

Всё-таки случилось то, чего я боялся больше всего. С соседней лестницы, и с запасного выхода, который оказался замаскированной в стене дверью, с ураганной скоростью помчались тени.

Взмах мечом вокруг своей оси, и распространённое им световое кольцо, дали мне нужные для отступления доли секунды. Но куда было отступать? Попав в окружение, я осознал свою ошибку, и понял, что лучше мне было отступать к выходу из клуба. Хотя, вполне возможно, что тени уже заполонили улицы.

Никогда мне не приходилось видеть такое огромное количество теней в одном месте, и было даже страшно представить, каких размеров трещина образовалась в Куполе.

Оглянувшись, я не увидел выхода. Меня окружила черная живая стена, намеревавшаяся разрубить меня на мелкие кусочки, как рыбку к столу. Руки занемели, тело покрылось потом, стремящимся залить глаза, и я тяжело дышал. Легкие будто закипели, мне казалось, что я пробежал марафон со спринтерской скоростью.

Мечи стало невыносимо тяжело держать. Бросив один, я вцепился в длинную катану. Иначе мне бы просто не удалось сражаться. Меч было трудно даже держать, не то, что махать им.

Сколько я их перерубил? Сорок или пятьдесят, значит, пройдено было лишь пол пути. Хватит меня ещё настолько же врагов? Хватит. Душу надо продать подороже. Но был ли в этом смысл?

Тени бросились на меня, и сил отбиваться почти не было, что значило официальный конец моего жизненного пути. В конце мне вспомнилось то, чего я вспомнить не ожидал, и не хотел совсем. Это вызвало во мне неприятные чувства, и к страху с гневом примешалось презрение.

Ради чего мне предстояло умереть? Ради толстой свиньи Говарда, и Всесильных? Зачем я вообще стал самураем и мечником? Чтобы в своём жизненном итоге иметь лишь то, что мне удалось порадовать Всесильного Говарда доставив ему коньяк?

Под страхом смерти мне стало окончательно ясно — я хочу защищать людей и владеть мечом. Только защищать людей от теней, тренироваться фехтованию, и ничего больше. Мне не хочется быть при дворе, не хочется иметь почетный титул, ловить на себе трепещущие взгляды девушек, для которых важен социальный статус. У меня возникло ощущение отвращения к богатству и жалованью которое я имел, ведь выходило так, что самураями становились именно ради этих преимуществ. Но в них ли счастье? Мне стало понятно, что нет.

Путь. Я был доволен Путем, который проделал. Полсотни теней разом ещё никто в истории мечников одолеть не мог, и выпускать такое большое количество энергии, используя чакру, тоже. Мне удалось стать лучшим, но ничего нового ощутить не получилось.

У меня впереди была тёмная вечность, и когда мне думалось, что в этой тёмной вечности не будет меча, тренировок, и жизни, то стало очень грустно. Но почему было грустно, если цель, к которой стремится каждый мечник, — стать лучшим, — была достигнута?

Мне же ещё рано умирать.

Толком даже не удалось насладиться жизнью, не удалось насладиться тем, чем я занимался. Теперь мне хотелось этого безмерно. Я был готов на всё, лишь бы всё это кончилось чудом, и мне был бы дан шанс снова тренироваться, и идти по Пути воина.

Меня вдруг переполнила тоска. Уши заполнил непонятный звон, и перед глазами всё засияло, словно поблизости вспыхнул маленький ядерный взрыв. Тепло, ранее наполнявшее моё тело, превратилось в жар, начиная обжигать всё изнутри. Было невыносимо больно, и я выронил из-за этого меч, закричав.

Звон нарастал, глаза тоже начинало жечь, и вскоре мне совсем ничего не было видно. Мне показалось, что тени, попавшие в свет, разлетались на части, и испарялись, моментально обращаясь залой.

Звук резко оборвался, картинка перед глазами пропала, а моя связь с действительностью была разорвана.

Я потерял сознание.

Я услышал журчание ручья. Просыпаться не хотелось, и было желание отоспаться, как следует. Глаза я не открывал, хотя сознание уже бодрствовало. Тело ломило ещё хуже, чем после того избиения в детские годы, и моё состояние можно было описать одним словом — паршиво. Но вдруг пришло осознание того, что произошло со мной.

Меня действительно спасло чудо? Или кто-то вовремя успел прийти на помощь? «Жив», — подумал я, и испытал такое сильное облегчение, что лишились важности любые мирские заборы.

— Рэн? Очнулся? — раздался голос Рю.

Как он это понял?

— Да, мастер. — произнес я, но сил было мало, потому говорить не очень хотелось. Меня как никогда обрадовал его приход.

У меня получилось открыть глаза, собравшись с силами. Я лежал в больничной палате, а рядом со мной сидели Хеля, Рю, и Ичинару. Ичинару дрых на кресле, посапывая и запрокинув голову. Он выглядел забавно и глупо. Хеля облокотилась прямо на мою койку, положив голову на руки. Видимо, не спал только Рю. На душе стало намного лучше от того, что я очнулся не в одиночестве.

— Рад, что ты остался жив, — спокойно, но искреннее произнес Рю. — Ребята, просыпайтесь. Рэн очнулся.

Хеля первая вскочила, показывая образовавшийся на лице пролежень, и красные от бессонницы глаза. Возникло ощущение, что ей только-только удалось уснуть. Мне стало даже немного неловко от того, что потревожил её своим пробуждением. С какого момента, интересно, они тут сидели?

Рю обернулся к Ичинару, который так и не проснулся, и отвесил ему звонкую затрещину.

— А?! Что?! Кого убить?! — Вскрикнул Ичинару, аж подпрыгнув на месте, и потянулся к рукоятке воображаемого меча. — За что?! — возмутился он, с обидой глядя на Рю, и потирая голову.

— За нечуткий сон, — наставительно произнёс Рю. — Твой друг очнулся, поприветствуй его.

— Рэн, живой! — Ичинару искренне улыбнулся, и от его улыбки в груди стало тепло, как и от обеспокоенного взгляда Хели. — Ты теперь крут, Рэн, в курсе?

— Я за тебя волновалась, — Хеля смущённо сжала мою ладонь. Яркие эмоции у неё были, но выражала она их скромно. — Ты как себя чувствуешь?

— Хорошо, — ответил я, немного приврав. Голова раскалывалась, тело болело, но меня переполняло счастье. — Всё хорошо.