Кевин Джеттер - Сонное царство. Оружие смерти

— Да вот он я, — тихонько промолвил он. Безликий контур с голосом Дорца наклонил голову.

— Что это там такое у тебя?

— Дохлая кошка.

— Бог мой, да вы просто какие–то мрачные извращенцы, — Дорц нагнулся и, подхватив высохшую тушку из рук Леггера, раскрутил ее за хвост и швырнул куда–то во тьму. То, с каким звуком кошка приземлилась на одну из дюн, более всего напоминало вздох.

— А теперь выбирайся оттуда.

Леггер подтянулся и, перемахнув через край бассейна, встал как раз напротив Дорца. Тот стоял в обнимку с Энн, держа руку на ее талии. Даже в темноте Леггер мог с точностью определить, что они только что трахались, даже их одежда излучала некое посткоитальное электричество. «На кровати, — подумал Леггер. — В маленькой комнатке позади конторки в офисе этого мотеля. — Это настоящий класс», — сказал он мысленно сам себе без малейшего сарказма.

Дорц благодушно осклабился, его зубы почти что светились в темноте.

— Ну что, банда, долгий у нас сегодня выдался денек? — Дорц и Энн повернули к мотелю. Кружок света танцевал на земле впереди них, когда он включил фонарик. — Время соснуть, так что дави на массу. Завтра нас ждет такое!

— Отлично, — процедил Леггер. — Я всегда мечтал умереть в постели.

— А? Не… об этом можешь не волноваться, — рассмеялся Дорц. — Эта пуля ночью не летает… У нее, видишь ли, очень большой срок автоподзарядки. Так что спеши воспользоваться предоставившимся тебе моментом. Ха–ха–ха–ха.

— Ха–ха, — эхом отозвался Леггер. — Как знаешь.

Вместе с Рэйчел они последовали за шествовавшей впереди парочкой. Девушка подошла к нему поближе и коснулась его руки. Он посмотрел ей в глаза, но лицо ее было обращено к какой–то далекой точке, таявшей во тьме.

В постели, пропахшей пылью и временем, Дорц прижал ее к себе. Энн положила свою голову к нему на грудь и теперь при каждом выдохе поднималась на дюйм. Глаза ее были закрыты, но он знал, что она не спит. Уже прошло несколько часов, в течение которых он всматривался сквозь ночную тьму в потолок комнаты этого уже давно покинутого всеми мотеля, зная, что ее невысказанные вслух мысли движутся параллельно с его размышлениями. «Это потому, что мы так близки — вот ведь в чем дело. После всего того, что с нами произошло… В конце–кон–цов, дошло до этого».

Энн повернулась, гладкая щека скользнула по коже его груди. Глаза ее открылись с легкостью, — нет, то было отнюдь не тревожное пробуждение — и она посмотрела на него.

— Ты должен постараться хоть немного поспать.

— Да… да. — ответил он, одной рукой лаская ее волосы. — Ты тоже… Завтра нас ждет великий день: все Рождества зараз.

Улыбка.

— Не совсем.

Теперь уже без улыбки.

— Это же разные вещи.

— Ну…

«Впрочем, а что я об этом знаю? Единственные рождественские вечера, которые я помню, — из прошлого».

— Ты понимаешь… — его ладонь оторвалась о ее волос и махнула куда–то вдаль. — Когда мы были детьми… в том месте…

По какой–то причине он не хотел сейчас произносить этих слов, названия этого места. Она сама его назвала:

— «Уродский Рай».

— Эта помойка… бог мой… что за дыра… Проклятые богом армейские бараки на холмах. Какой–то древний скаутский лагерь, который этот дешевый сукин сын… — еще одно непроизнесенное вслух имя. — Что–то, что он снял всего лишь за два цента. А потом уж набил туда целое войско свихнувшихся деток.

— Ну, там вовсе и не так уж плохо было… по крайней мере, мы не голодали.

— Велико дело! Да это все потому, что эти его ребятки в белых халатах сказали ему, что когда мы голодные, то не в состоянии сконцентрироваться и не способны потому проделывать никаких фокусов…

Энн вздохнула.

— Постарайся не думать об этом, если это и впрямь так тебя беспокоит.

Дорц вздохнул.

— Я не знаю…

И уставился в потолок, словно ища там ответа…

«Господи… И почему ж это все вспоминается именно сейчас? По правде сказать — я не знаю. Быть может от того, что мы сейчас настолько близки к концу… к концу определенного этапа в нашей жизни… и тому, что нас там ждет. А потому и противоположный конец этого пути — начало — само собой возвращается. Петля Памяти».

«Так вот где все начиналось, — подумал Дорц. — Не в Лос–Анджелесе, не лично для меня. А там, на холмах, у черта на куличках, в старом добром «Уродском Раю». И потом подряд до того самого места, где мы находимся сейчас. Вот она, линия нашего'пути. Как долго они шли… Но ведь Стрезличку понадобилось куда больше времени».

Острая боль пронзила мозг Дорца. Думать о папочке Чарли… все эти годы ждать… чего–то… самого важного… ради чего он готов пойти на все…

— Эй! — он приподнялся на локте, подняв тем самым голову Энн. — Послушай, а ты помнишь тот кружевной прикид Санта–Клауса? Господи! В котором обычно появлялся Стрезличек?

При этом воспоминании он не выдержал и истерически рассмеялся.

— Помнишь его самый крутой рождественский номер? Как обычно, он прилетал на своем вертолете с ежемесячным инспекционным визитом. Только на сей раз в этом идиотском красном костюме и с мешком подарков через плечо.

Дорц сейчас без труда мог вызвать в памяти это воспоминание: этакий дурацкий персонаж, вылезающий из вертолета, а затем ковыляющий по миниатюрной взлетной полосе к баракам, махая при этом рукой, облаченной в черную перчатку. Смех да и только.

— Но слушай, ведь у него была борода, — заметила Энн. — Может, она и натолкнула его на мысль устроить весь этот маскарад.

— Да, но я тогда еще не думал, что мысль эта была чрезвычайно глупой. Я был еще совсем ребенком.

Дорц почесал подбородок.

— Единственное, что мне во всем этом грустном фарсе нравилось, так это то, что по этому случаю устраивался выходной. Бригада лаборантов выключала свои дурацкие машины и откладывала до будней испытание на нас всевозможной наркоты. Так что все было о'кей! Целый день без того, чтоб тебе трахали мозги этими треклятыми карточками психологических тестов или подключали к голове электроды. И никаких тебе сношений с золотой фольгой внутри колоколов… Я всегда ненавидел все это дерьмо…

— Да потому, что у тебя ни хрена не получалось.

Ответ простой, но справедливый. Дорц фыркнул.

— Да ни у кого из нас это не получалось… Ну разве что у этой парочки, Бадди и Рэйчел. Они меня всегда до чертиков пугали; слава богу, я спал в совершенно отдельном «кубрике» и с ними непосредственно не общался. Господи! Что же за странное сборище мы собой представляли! — Он покачал головой, что–то припоминая. — Две дюжины детей, которых держат взаперти словно в каком–то идиотском варианте викторианского работного дома. С проводами, подключенными непосредственно ко лбу, уставившись на какую–нибудь иголку, погруженную в вакуум, мы изо всех сил пытались заставить ее пошевелиться. И все ради Стрезличка — папочки Чарли — и его странного поиска экстрасенсорики, призвавшей его когда–то. И ведь самого Стрезличка когда–то тоже нашел какой–то ненормальный. Нет, надо было поставить на нем точку.