Евгений Шкиль - Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ)

- Закрой... на запор, - промолвил он, превозмогая себя, - нас не должны увидеть...

Байкерша закрыла дверь. Юл тут же рухнул на колени, и его вырвало. Он начал медленно подниматься по стенке. Оскользнувшись, упал. Парня вновь стошнило. Хона, подскочив к мужу, помогла ему вставь.

- В спальню... - безвольно произнес младший правнук, - по коридору налево...

Упав на кровать, Юл мученически посмотрел на жену, она виделась в багровом тумане. Всю комнату, всю вселенную застлала полупрозрачная пелена цвета свежей крови.

- Хона... если я умру... уходи отсюда... уходи в Творцово... в деревню у реки... там ты проживешь год и вернешься в становища...

- Ты не умрешь! - вспыхнула байкерша. - Не умрешь!

- Я переоценил себя... - младший правнук закрыл свинцовые веки.

Хона схватила мужа за грудки. Тряхнула.

- У вас хранятся степные травы? Где-нибудь степные травы? Твой прадед собирал их?

У Юла хватило сил лишь кивнуть, прежде чем он провалился в небытие.

Парень очутился в странном месте. Он завис в тяжелой смрадной серой бездне. Бездна давила на грудь. Не было ни дна, ни потолка, ни стен, ни пейзажей. Сплошная серая туманная мгла, прессующая со всех сторон бесконечным отчаянием.

- Я не виноват, - сказал парень, вдыхая гнетущий воздух. - Не виноват! Это мой путь.

- Виноват! - эхом отозвалась мгла. - Путь!

- Я не буду оправдываться!

- Оправдываться! - сказала мгла.

- Мне все равно, пусть даже ты - мое наказание!

- Наказание!

- Я сделал бы то же самое, пусть даже мне уготованы вечные мучения!

- Мучения!

- Я прав и я не боюсь!

- Прав! Боюсь!

- Вот и бойся!

Бездна вдруг исчезла, и перед взором парня появилось сосредоточенное лицо Хоны.

- Пей! - скомандовала девушка, тыкая в губы парня миску.

- Нет, - слабо запротестовал Юл, - не могу. Серый воздух... тяжелый...

- Долбаный кегль! - разозлилась байкерша. - Я сказала, пей!

Хона насильно влила в рот парня отвар. Юл перегнулся через кровать. Его стошнило. В горле появилась горькая резь. Парень закашлялся.

- Хорошо, - строго произнесла девушка, - теперь пей снова!

Юл повертел головой в знак протеста.

- Я сказала, пей!

Парень сомкнул губы, отказываясь принимать внутрь противную на вкус жидкость. Тогда Хона отставила миску и влепила Юлу две звонкие пощечины. Младший правнук ошарашено посмотрел на жену. Сознание его на миг прояснилось.

- Пей! - Хона вновь протянула миску к губам мужа.

Юл послушно выполнил приказание, его опять вырвало. Мучительная процедура повторилась несколько раз. Наконец, байкерша отстала от обессиленного мужа.

- Теперь спи! - сказала она. В командном тоне появились отчетливые нотки нежности и облегчения:

- Спи!

Юл вновь провалился в забытье, а Хона погладила его по слипшимся волосам и зашептала заговор из судьбоносных баллад:

- И смерть занесет тебя в списки для тех, с кем спорить до срока не надо...

Юлу ничего не снилось. Он просто исчез вместе с погасшим сознанием, а когда вновь открыл глаза, обнаружил себе в кромешной тьме.

Дышалось тяжело. Воздух был неприятно вязким.

- Я не виноват! - вымолвил парень. - Не виноват! Не буду оправдываться!

- Тише! Тише! - Юл услышал знакомый голос.

- Хона? - удивился младший правнук. - Где я?

- В доме своего прадеда.

- Мне... - парень с трудом сел на кровати, - мне надо выйти на воздух.

- Скоро рассвет...

- Мне сейчас надо...

- Хорошо, - согласилась жена, - только тебе одеться нужно.

Парень с удивлением обнаружил, что абсолютно гол и обмотан каким-то влажным тряпьем.

- На! Пожуй, теперь можно!

Юл почувствовал прикосновение к губам.

- Что это? - спросил он.

- Кусочек ржаной лепешки, я ее пережевала, чтоб тебе легче было, - заботливо произнесла девушка, - тебе силы нужны.

- Спасибо, - сказал парень, проглотив еду, - я встану...

- Тебе одеться нужно...

- Не надо, - возразил младший правнук, - я просто хочу на воздух.

Юл и Хона, обернутые в одну на двоих шерстяную накидку, сидели на крыльце дома. Парень был гол, и его сотрясала мелкая дрожь. Хона пыталась согреть мужа, прижавшись к нему всем телом. Рядом с девушкой лежал богопольский меч. Она взяла его на всякий случай. Мало ли какие хищники бродят рядом. Юные супруги молча смотрели на восток, где горизонт подернулся легким румянцем.

- Я не виноват, - наконец, прервал тишину Юл.

- Ты ни в чем не виноват, - подтвердила Хона и поцеловала мужа в щеку.

- Нет, послушай меня, - нервно, запоем произнес парень, коснувшись живота байкерши, и было непонятно, к кому он обращается: к жене, к своему будущему ребенку или, быть может, к обоим:

- В первый раз я убил в Новочеке. Но мы тогда спасали свои жизни. Мы убивали людоедов, и это было естественно. И когда с выродками сражались, это тоже было естественно. Но, когда мы сбегали, я мог бы отпустить Рова. Иеровоама. Он ведь был просто глупым. Я мог бы отпустить его, и он тут же побежал бы в Богополь. У нас осталось бы меньше времени. Фора была бы меньше. Еще тогда я подумал, что убивать его не обязательно, но не хотел рисковать. А теперь я убил Имэна. Это было совсем не обязательно. Он бы и так уступил нам. Но, если бы он остался жив, он бы строил козни. Он бы подбивал других против нас. Исподтишка подбивал бы. Он не давал бы нам строить добро из зла. Понимаешь, не давал бы. А я хочу делать добро из зла. И чтобы мне никто не мешал. Понимаешь, чтобы зло мне не мешало! Добро - это движение, а зло - это помеха ему. Понимаешь, мы должны двигаться! Идти вперед!

Хона ничего не ответила.

- Это тяжело, - продолжил Юл, - но я пойду своим путем. Мы пойдем с тобой! Потому что иначе нельзя! Это тяжело, но иначе нельзя! Иначе будет хуже для всех! Иначе придут другие и поработят нас. Богополь или кто-то еще. А они не должны править степью. Потомки нас не простят за слабость! И получится, что все, что было в прошлом, все, что было с моими предками - было зря! Понимаешь? Зря! И наша надежда на прошлое, на десять тысяч книг в подвале окажется фикцией. Фикцией! Понимаешь? А потому мы пойдем своим путем, мы не виноваты и не будем оправдываться! Понимаешь меня, Хона?

Хона вздохнула, посмотрела на мужа. Улыбнувшись, погладила его по щеке и сказала:

- Я понимаю то, что ты колдун, и я сама становлюсь колдуньей. Уже стала ею. Я ведь сегодня тебя спасла. Я понимаю, что люблю тебя и люблю свое дитя, - Хона погладила живот, - всех наших детей люблю, которые еще не родились, и внуков буду любить, которые родятся. И еще я понимаю, что вырву любому глотку за них, за тебя и за себя тоже. Вот и все, что мне нужно понимать.

- Ладно, - будто очнувшись, торопливо произнес Юл, - ты же ребенка носишь, пойдем, здесь холодно! Я разведу в камине огонь...

- Камин? Что такое камин?

- Это очень хорошая вещь, - сказал парень, - ты в нем отвар готовила.