Александра Плотникова - Небесное Сердце (СИ)

Заключительный прыжок флагмана на низкую орбиту Флайтона. Сколько часов занял весь этот бой? Не знаю, я давно потерялся во времени и делаю то, что должен. Я плохо помню, как отдал приказ связисту на мостике. Помню лишь его утомленные красные глаза. Делаем, что должны, ребята...

Стандартными фразами выхожу на переговоры с властью. Пытаюсь убедить сдаться, чтобы обойтись малыми жертвами. Получаю очевидный отказ.

Я абсолютно равнодушен. Не помню, словом или мыслью, но я приказал отстыковываться десантным кораблям. Начинается неторопливая высадка, ведь небо для нас уже расчищено, а уцелевшие боевые корабли держат на прицеле целые города. Теперь бои кипят уже внизу на планете. Истребители и полиморфы курсируют между поверхностью и ангарами авианосцев. Это вынуждает держаться низко, чтобы ускорять процесс, а так же чтобы прикрывать по возможности десант. Бой по-прежнему сложный. Множественные цели. Плотная группировка. Но в целом можно позволить себе расслабиться. Корабль, главенствующий на орбите - это почти полная победа. А за десантные группы отвечают командиры ниже рангом.

Сколько часов я уже простоял на ногах? Возможно, теперь я могу себе позволить опуститься в кресло. А все потому, что не люблю воевать сидя...

Шах.

Звоночек страха.

Что не так?.. Что-то упущено. Что-то неправильно! Собственное чутье выдает панический всплеск и болью пронзает затылок. В мозгу вспыхивает одинокий образ, и я осознаю, что событие неминуемо. Ужасно, больно. Опасность!

- Кролэ, маневр уклонения! Курс сто восемьдесят, двести! - я впервые за время боя повышаю голос. Холодеют руки, липкой волной подымается страх.

Первый пилот подчиняется сразу, бросая корабль «назад и вверх» но мне кажется, что он еле шевелится.

- Живее! - глаза лихорадочно перескакивают по обзорным экранам и радарам навигации, выискивая угрозу. Но её нет. Что же не так? Что же... Что?!

- Капитан? - неуверенно спросил пилот, тем не менее прибавляя тягу. Экипаж на мостике начал скашивать глаза в мою сторону. Они привыкли мне верить.

- Выполнять! - рявкнул Калэхейн.

И тут оно случилось, больно ударив в мозг.

Взрыв.

В тишине мостика ярким заревом окрасилась главная обзорная панель.

Новорожденной звездой вспыхнул очередной пристыковавшийся к крейсеру десантник. Следом взрыв расколол и само судно. Молчание прервал чей-то вздох. Бесконечно длинные три секунды - и взвыла тревога.

- Полный назад! - заорал опомнившийся оператор другим кораблям.

Соседний крейсер дал мощную тягу в сторону, но был слишком близко к эпицентру взрыва. Волна обломков от разорвавшегося пополам соседа накрыла его борт и буквально отшвырнула громадную тушу. Несчастный корабль тяжело уносился прочь, кувыркаясь и едва не прогибаясь посередине от перегрузок. Но вот агонией вспыхнул у первого взорвавшийся реактор, и новая волна беспощадно пнула судно, разламывая его пополам.

Первым очнулся Калэхейн.

- Траекторию обломков! - срывая голос, прокричал старпом автоматике корабля. - Уклонение!

Снова всплеск мысли. Мгновенное видение - и я понимаю, что ни один автоматический «противоастероидный» маневр нам не поможет, а расстрел обломков сделает их ещё опаснее.

Оставался только один ничтожный шанс. Шаг, на который не пойдет бережная автоматика. Вопреки всем инструкциям и правилам...

- Нет! - ударом по приборной панели я блокирую стороннее управление, забираю корабль на себя.

...И вижу каждый несущийся на нас осколок. Каждый кусок подбитых кораблей, каждый развороченный блок и каждое выброшенное в космос человеческое тело.

Я только успеваю подумать о непристегнутых членах экипажа в недрах корабля.

А в следующий миг бросаю носовую часть «Стремительного» на пределе допустимой тяги вверх.

Натужно воют переборки корпуса. От ускорения нас с силой придавливает к полу, будто разом навалились на плечи тяжелые плиты. Я устою! Только держись, мой родной. Держись, моя команда...

Стоны людей на мостике. Я уже не вижу эти обломки, но понимаю, что столкновение на такой скорости не оставит нас в живых. Если бы я предугадал опасность чуть раньше! Перегрузка. Связь с центральным процессором исчезла. Перед глазами сплошной белый туман. Я лишь чувствую приближение. Понимаю, что столкновение неизбежно, как бы я не старался.

Нет.

Нет.

Нет!

Мысленный набат разрывает мозг. Вырастает за спиной черная тень, и плывет зыбкая реальность. Смерть отворачивает оскаленную морду. Что-то рвется там, на пределе чувств и мыслей, трещит, смешивает вероятности...

И дает нам шанс.

Руки мои давно сползли с пульта и онемевшие пальцы просто вцепились в его край, не давая мне упасть. Все мышцы свело судорогой.

С усилием поднимаю глаза к обзорным экранам. Сирена всё ещё неистово орёт об опасном сближении с обломками, но автоматический расчет прогнозирует расхождение. Орудия противоастероидной защиты молчаливо поворачиваются следом.

Расстояние до объектов - сто метров. Пятьдесят. Двадцать пять. Десять...

Стон отчаяния на мостике. Каждый вспоминает молитвы Предкам...

Но роковая цифра задерживается на экране, колеблется и начинает нарастать. Тридцать, сорок, шестьдесят.

Отколовшаяся половина крейсера на огромной скорости пролетает мимо. Лишь туча совсем мелких осколков стучит по мощной броне флагмана, не нанося урона.

Опасности нет.

Нож боли со всей силы вонзается в голову. В глазах темнеет. На губах - горячая влага, солено-металлический привкус. Струйкой бежит из носа, капает на китель. Давно такого не было... Ноги перестают держать и разжимаются враз ставшие ватными пальцы. Окрик Калэхейна, бесполезная попытка меня поймать.

И глухая чернота забытья.

Лаккомо провел пальцем по планшету, сохранив очередной файл, и отложил устройство в сторону. Голова по-прежнему болела при резких движениях и попытках встать, иногда ещё мутило. Поэтому капитан до сих пор вынужденно лежал в своей каюте. Он понятия не имел, сколько лекарств в него запихали без его же ведома, пока длился обморок. К тому же, неимоверно раздражала ядрено пахнущая травами повязка на голове. Видать, неслабо приложился затылком, когда падал... Но как же оно убийственно пахнет!

Едва придя в себя, он стал допытываться у Калэхейна об исходе сражения.

- Мы победили, - ответил старпом. - Флайтон заткнется надолго.

- А потери?

- За это не беспокойтесь. Биопены для переломов на всех хватит.

И больше он ничего не сказал. И не скажет, как ни проси, потому что не считает нужным. А между тем, врач не появляется его проведать вот уже вторые сутки. Значит, в лазарете не продохнуть. А если кого-то пришибло из-за этого клятого «сальто» насмерть? В ангарах было много незакрепленной техники. Не приведи Исток... О том, сколько людей погибло в этом сражении, и своих, и чужих, думать вовсе не хотелось. Многие пилоты вернутся на родину лишь для того, чтобы их дух, наконец, поднялся на вершину Нефритовой Горы и ушел с ветром. За парней из Федерации с него не спросят. Но дома - все иначе. Там все друг другу родичи, все друг друга знают, ибо народ торийский мал, но един. Курсанты Академии считались друг другу братьями, и простое слово «свои» принимало в их устах совсем иной смысл.