Вячеслав Сизов - Штурмовой батальон

Под лагерь они использовали имеющийся жилой фонд. Пленные располагались в двух десятках одноэтажных деревянных построек. Задействованы были помещения штаба, гарнизонной столовой, бани, клуба, технического и хозяйственного складов и караульного помещения. Вся территория лагеря была разгорожена колючей проволокой на зоны-отсеки – офицерский, украинский, русский, еврейский, для представителей Закавказья. Колючей проволокой были огорожены и бараки. Проходы и проезды внутри лагеря назывались улицами, каждая из них имела свое название: Главная, Комендантская, Лазаретная, Соломенная, Деревянная, Проволочная и т. д. Эти названия определялись мастерскими, которые располагались в бараках. Улицу, ведущую к месту расстрела, назвали улицей Стрелков, на кладбище – Новый путь…

В длинном кирпичном здании трехэтажной казармы 355-го стрелкового полка находился «Лесной лазарет», в котором лечились не только военнослужащие Вермахта, но и военнопленные, а также местные жители. Для организации лечения сюда были привлечены не только немецкие врачи, но и советские из числа пленных и врачи из города Минска. Как удалось установить, большинство врачей были из состава 216-го полевого эвакогоспиталя, практически в полном составе попавшего в плен в лесу вблизи населенного пункта Старое Село. Общее количество наших раненых, лечащихся в лазарете, никто не знал. Местные говорили о нескольких тысячах (от 1,5 до 3 тысяч). Еще говорили, что есть филиалы лазарета в Минске, там тоже лежали до десяти тысяч пленных.

Вообще увиденное в лагере количество пленных не дотягивало до заявленных 100 тысяч, было куда меньше. Для уточнения пришлось брать «языка». Схваченный пожилой немец из лагерной администрации сообщил, что в лагере содержится около десятка тысяч человек. Число пленных увеличивается, так как Дулаг № 126, что находился в «Пушкинских казармах» Минска, переформирован в филиал шталага, и поэтому оттуда пленные начали переводиться в Масюковщину. В каждом бараке проживали до 500 человек, но были и исключения, так, в 4 небольших казармах 90 осб. находились всего 500 человек. В офицерском бараке жили около 200 командиров, ждавших отправки в Офлаг. Еще часть пленных, числившихся в списках лагеря, сведены в рабочие команды и проживают по месту работы. Таких мест было 22. Они работали на лесопилке, складах и мастерских внутри лагеря, были задействованы на кирпичном заводе в 3 км к северу от лазарета и на формовке торфобрикета вблизи деревни Ржавец, что в километре от Масюковщины. Кроме того, они работали на «Танкоремонтном заводе г. Минска», что на улице Красноштандартной. Пленный пояснил, что в лагере расстреливают выявленных комиссаров, коммунистов и евреев. Массовых расстрелов пленных не проводят. Незачем. Ежедневно в лагере от антисанитарии, голода, болезней и ран умирают до 150 пленных, вывозимых по утрам на тачках с жилой зоны лагеря. Умерших хоронят на кладбище в д. Глинище и стадионе. Есть разрозненные захоронения вдоль дороги из Минска в Масюковщину. Немец показал, что есть еще один большой лагерь для советских военнопленных у деревни Большой Тростянец. Там умерших пленных сжигали в крематории.

Пришлось проверять его показания. Они оказались правдивыми, и пленных в указанных местах было действительно очень много, и находились они в более худших условиях, чем в Масюковщине, на продуваемом всеми ветрами берегу реки под дождем и солнцем, без крыши над головой, в полной антисанитарии и голоде. Нельзя же считать едой ту бурду, что давали пленным, – вода с листьями капусты и картофельными обрезками. Потому и смертность там была выше.

Полученные сведения о рабочих командах в городе позволили подпольщикам установить связь с пленными. Среди них существовала подпольная организация, готовившая массовый побег заключенных. Небольшую группу пленных с танкоремонтного завода с помощью подпольщиков уже удалось освободить и вывезти в лес. Правда, двое из них оказались агентами Абвера, завербованными для работы среди подпольщиков и партизан. Поэтому связь с рабочей командой, откуда они были вывезены, временно пришлось прекратить.

Внимание сержанта привлекло непонятное шевеление на правом фланге, где засели немцы. В оптический прицел было видно, как минометный расчет пытался установить 50-мм миномет. Плохо. Похоже, к немцам подошло подкрепление, и действительно приходят последние минуты жизни. Но просто так отдавать свою жизнь Александр не собирался. Винтовка несколько раз выстрелила, вызвав злобный пулеметный лай, но пара трупов в фельдграу распласталась на земле, а остальные, словно мыши, скрылись среди деревьев. Быстро сместившись в сторону, Могилевич осторожно осмотрелся. Что ж, еще двух отправил к праотцам, жаль, что так мало удалось, ну да еще подождем. Плохо, что пулеметчиков не достать. Засели среди деревьев и носа не кажут. Ну да нам пока светло, спешить некуда. Может, еще кто в прицеле не осторожно появится, тогда добавим к своему списку. Немцы обстреливали высоту недолго. Видно, решив, что Александр остался один, они под прикрытием пулеметного огня бросились в атаку. Зря они так. Ну и получили в обратку из двух пулеметов и снайперки. Правда, и бойцам тоже прилетело. Еще один получил ранение в руку. Зато десяток немцев на нейтралке и пара человек у миномета остались.

Немцы после атаки вроде как успокоились. Даже пулеметы не так досаждать стали и вроде бы в сторону сместились с прошлой позиции. Опять что-то задумали, гады! В то, что решили нас оставить в покое, совершенно не верилось. Ладно, подождем. Вон опять задергались, снова к миномету ручки свои шаловливые тянут. Я вообще-то еще живой и даже стрелять умею. Кажется, все, отыгрались, потеряв еще двоих. Позицию пора менять, пристрелялись. Весь ствол измочалили.

На чем это я остановился? А, насчет предателей! Сдали они еще пару человек в рабочей команде и то, где обучались. Вот и поехали мы, значит, вчера посмотреть, что к чему. Симпатичный поселочек немцы для подготовки своей агентуры приспособили. Только подойти к нему не удалось. Часовых и «секретов» кругом натыкано. Так что пришлось утром возвращаться ни с чем, а тут эта легковушка с эсэсовцами и небольшой охраной, остановившаяся на смену колеса. И вроде никого вокруг. Ну и сработали. Там-то и делов на пару минут боя было. Трофеи взять смогли, а вот воспользоваться трофейной техникой уже не успели. Хорошо, что хоть свой грузовик успели к перекрестку дорог отправить, а сами пешочком туда должны были уйти. Но не судьба. А немцы-то молчат! Что-то их давно не слышно и не видно. Может, и вправду ушли? Да ну, не может такого быть. Вон их раненый на поле лежит, к своим ползти пытается. А орет-то как!.. Больно ему, видишь. На помощь зовет. Снять его, что ли? Да не. Пусть ползет, для врага он большей обузой станет. Его же нести надо, не оставят они его одного среди леса! Значит, выделят несколько человек и постараются вытащить. Вот и ладненько, подождем, может, кто к нему сейчас на помощь бросится. Не ошибся, бросились двое. Один остался с пулей в голове, а второй шустрый, только руку подставил. Он уже явно не боец. Добивать раненых не стал. Пусть на поле полежат. Нам и это хлеб. Все меньше народа в нас стрелять будет, а ведь больше никто к раненым не бросается!..