Вадим Проскурин - Путь феникса

Серый Суслик говорил спокойно и уверенно, он не выстраивал словесные цепочки, как раньше, он говорил как человек, не заботясь о том, чтобы не показаться слишком умным. Это удивляло орков даже сильнее, чем окровавленный меч Хайрама, небрежно брошенный на лавку.

Ясно было, что слух об удивительном возвращении Серого Суслика быстро распространяется по загону. Того и гляди, полубоссы пожалуют. Но Каэссара это не беспокоило, он, наоборот, этого ждал.

«Театр имеет свои законы», мысленно сообщил он Серому Суслику. «Политика строится по законам театра, и легенды о богах тоже строятся по законам театра. Не надо суетиться сверх меры, пусть законы исполняются».

«А что такое театр?» спросил Серый Суслик.

Каэссар мысленно засмеялся и показал Серому Суслику ряд мысленных картинок, в которых Серый Суслик ничего не понял.

«Жаба ты необразованная», насмешливо подумал Каэссар.

Но его насмешка было добродушной, в ней не было ни злости, ни презрения.

И вот полубосс явился, это был Глубокий Багрец. Без лишних слов он подошел к Серому Суслику, занес руку, чтобы ухватить его за ворот и сдернуть с лавки. Полубосс очень удивился, обнаружив острие меча перед самым своим носом.

— Не размахивай руками без нужды, — посоветовал ему Каэссар. — От этого дурной запах распространяется. Лучше скажи, зачем пришел.

Глубокий Багрец отступил на два шага, потряс головой, сгоняя с лица изумленное выражение, и сказал:

— Добрый господин интересуется.

— Чем интересуется? — спросил Каэссар. — Яснее выражайся, а то бормочешь как жаба.

Глубокий Багрец покраснел лицом, оправдывая свое прозвище. Серый Суслик понял, что полубосса вот-вот одолеет дикая ярость, он станет ругаться, а то и драться начнет… Придется его убить, а это неправильно, Глубокий Багрец — орк неплохой, не то что Барсук.

«Хорошо, убедил», мысленно произнес Каэссар, а вслух сказал:

— Извини, не хотел тебя оюижать. Ты хотел сказать, что меня Стентон к себе кличет?

— Добрый господин Роджер Стентон требует тебя к себе, — произнес Глубокий Багрец, чеканя каждое слово. — Быстро.

— Ну так пошли, — сказал Каэссар.

Вставил меч в ножны за спиной (каждый раз, когда Каэссар делал это движение, Серому Суслику казалось, что меч срубит ему голову), накинул плащ и вышел из вигвама.

— Я еще вернусь, — бросил он Ходящей Вокруг на прощанье.

Через пять минут он поднимался по ступеням на крыльцо балагана. Глубокий Багрец, топающий позади, кашлянул и сказал опасливо:

— Дай, вперед пройду, доложу как положено.

— Доложи, — согласился Каэссар и посторонился.

— О добрый господин! — воскликнул Глубокий Багрец, открывая дверь пастушьего кабинета. — Привел я Серого Суслика, только…

— Что только? — донесся изнутри голос Стентона.

Глубокий Багрец затруднился ответить, вместо ответа он развел руками.

— Уйди с дороги, — тихо сказал Каэссар.

Глубокий Багрец сделал шаг в сторону, Каэссар увидел пастуха и неожиданно расхохотался. Его почему-то очень развеселил медальон-амулет, висящий на тонкой золотой цепочке на шее пастуха. Что веселого Каэссар нашел в этом амулете, Серый Суслик не понял, понял лишь, что это на самом деле какой-то древний артефакт, не очень ценный, но полезный.

Роджер Стентон поднялся из-за стола, лицо его налилось кровью.

— Сейчас я тебе посмеюсь, жаба, — начал говорить он, но осекся, когда Каэссар вошел в комнату широким размашистым шагом, сбросил плащ и вытянул меч из ножен.

— Встреть же свою судьбу, о недостойный! — провозгласил Каэссар, взмахнул мечом, и голова пастуха покатилась по полу.

Мгновением позже примеру головы последовало остальное тело. Оно дернулось пару раз и затихло, вокруг шеи начала растекаться кровавая лужа.

Каэссар повернулся к Глубокому Багрецу, тот неподвижно стоял («как воин в строю», подумал Каэссар), а на лице его явственно читалось «мне это снится».

— Теперь я ваш пастух! — заявил Каэссар. — Иди, созывай полубоссов, буду речь говорить. Пошел, быстро, одна нога здесь, другая там.

Глубокий Багрец вышел из кабинета. Казалось, что он идет во сне, как ходят некоторые сумасшедшие. Каэссар убрал меч в ножны, нагнулся, поднял из кровавой лужи амулет пастуха, вытер о рубаху мертвеца и повесил себе на шею.

«Маячок», мысленно сообщил он Серому Суслику. «Я думал, придется пешком по степям бродить, а оно вон как вышло. Не иначе, боги хранят. Пойдем на склад, надо собрать кое-что».

Склад был заперт, но ключ от навесного замка обнаружился в ящике стола, рядом с которым лежало мертвое тело Стентона.

«Я так и знал», удовлетворенно подумал Каэссар, обозрев содержимое склада. «Запасливый парнишка был Роджер Стентон. Все, что нужно, в наличии».

К категории нужного Каэссар отнес кольчугу, стальной шлем (меч почему-то не взял), эльфийскую термобарическую гранату, какую-то непонятную палочку из эльфийского пластика (детонатор), мешочек с солью (для спецэффектов), большую деревянную шкатулку, покрытую красивыми узорами (чтобы жабе меньше объяснять) и… да это вообще не нужно, маячок сгодится, он же с обратной связью. Каэссар открыл шкатулку, она оказалась набита серебряными украшениями, которые тут же отправились на нижнюю полку, в самый темный угол. Затем Каэссар отложил шкатулку в сторону, взял один детонатор, как-то хитро покрутил его туда-сюда, вышел в коридор, аккуратно положил детонатор на пол, вернулся на склад, взял в руки амулет и что-то с ним сделал. В коридоре сверкнуло и хлопнуло.

«Отлично!» мысленно воскликнул Каэссар. «Даже проще, чем я рассчитывал».

Осторожно вскрыл оболочку гранаты острым ножом, обгнажился взрывчатый пластик. Взял второй детонатор, проделал с ним те же манипуляции, что и с первым, и плавно ввел твердую пластиковую палочку в мягкий пластик взрывчатки. Положил гранату в шкатулку, сверху засыпал солью, закрыл шкатулку, отложил в сторону.

«А теперь займемся красивым антуражем», подумал Каэссар. «Ничего особо красивого нет, но на безрыбье… да хоть вот эти копья сгодятся».

Когда делегация полубоссов прибыла в балаган, Каэссар почти закончил приготовления. На древках каждого из четырех выбранных копий он вырезал ножом три таинственных знака, на каждом копье знаки были свои. Первый знак в каждой тройке символизировал одну из четырех сторон света, для каждого копья свою. Остальные знаки не значили совершенно ничего, даже с точки зрения Каэссара. Серый Суслик поинтересовался, какой смысл в этих изображениях, Каэссар ответил: «Театр должен быть театром, ведь это же театр».

В холле собрались полубоссы. Каэссар подобрал с пола голову Роджера Стентона и вышел в холл, держа ее за волосы.

— Здравствуйте, коллеги! — провозгласил он и швырнул голову Стентона на пол, она громко стукнула и покатилась. — Кто-нибудь хочет оспорить мою власть? Никто? Отлично. Знайте же следующее. Я отныне не разведчик по имени Серый Суслик, но аватар некоего бога. Какого бога я аватар, я не скажу, ибо это откроется не сейчас, но в должное время. Вам следует знать четыре вещи. Первое. Роджер Стентон был плохим и недостойным пастухом, я оборвал его жизнь, ибо не мог более выносить эту мерзость. Второе. Пастухом этого стада будет отныне Глубокий Багрец. Третье. Мой земной путь подходит к концу, этой ночью я удалюсь в страну Асгард, где у богов нет нужды в аватарах. Никто не должен прослеживать мой путь, узнаю — убью. И четвертое. Придет время, я вернусь и воздам каждому по заслугам. И случится это не через миллион дней, а гораздо раньше, многие из нынешнего поколения будут живы. Вопросы? Нет вопросов? Тогда благословляю вас всех и пошли вон! А кто станет выслеживать меня — убью на месте!