Андрей Двинский - Структура

— Ну наконец-то я лидера увидел, — хмыкнул он, наклонив голову на бок и рассматривая меня, словно какое-то чудное животное. — А то уж мысли возникли, с чего это ты пятьдесят один процент захапал?

Нащупав левым локтем рукоятку пистолета, я, усилием воли, подавил в себе темные желания. А как ты хотел, проснулся внутренний голос. Тебе кто-то обещал, что будет легко?

— Ну раз тебе нужен лидер, то буду соответствовать, — ухмыльнулся я, убедив себя, что это Гордеев неудачно пошутил. — Завтра к утру подготовь план операции. Подробно и конкретно. Когда, как и какими средствами мы будем их вытаскивать.

— Ладно, подготовлю, — кивнул он, становясь серьезным. — Если они живы, конечно.

— Не понял? — Я вопросительно посмотрел на него.

— С точки зрения «саргов» не вижу смысла оставлять их в живых. Заложников забрали, чтобы выманить Ольгу. На нее они тебя собирались ловить. А сами старики — обуза и расходный материал. С высокой вероятностью, их обоих уже прикопали где-то в лесу. Я бы именно так и поступил.

Несколько секунд я обдумывал его слова. Потом вздохнул и кивнул.

— Тогда я хочу это знать точно. Давай, Димыч, работай… — Хлопнул я его по плечу здоровой рукой.

Он кивнул и собрался выйти за дверь, но вдруг остановился и снова развернулся ко мне.

— Кстати… А зачем Моргунов ищет свою падчерицу?

Я непонимающе взглянул на него.

— Я ж тебе рассказывал…

— Да, да, я помню, — Гордеев поморщился. — Но сейчас ситуация изменилась. Если он просто любитель малолеток, то на улице сейчас сможет набрать себе целый гарем… Зачем ему Лика?

— Не знаю, — пробормотал я, задумавшись. — Может, дело принципа? Люди пропали и погибли, сам говорил, такое не прощают.

— Не думаю, — покачал головой Дима. — Тогда он бы работал иначе. Тут что-то другое… Подумай над этим.

— Хорошо, подумаю.

Гордеев вышел, а я положил телефон на стол и попытался заставить себя набрать Ольгу. Наконец, собравшись, открыл контакты и нашел строку, которая раньше называлась некоторое время назад переименовал в «Бывшую».

— Алё, — ответила она на четвертом гудке.

— Привет, — поздоровался я.

— Привет, ну? — поторопила она меня.

— Не «нукай», я тебе не лошадь! — Вдруг разозлился я. — Был я у твоих, нет там никого. И машины нет, — сообщил я ей полуправду. — Уехали они куда-то.

Она помолчала несколько секунд, видимо что-то обдумывая.

— Петь, а можно мы домой прилетим? — Вдруг тихо, совершенно несвойственным для нее тоном, проговорила Ольга. — Я обещаю, что не буду тебя доставать…

— Во-первых, как? — Немного ошарашенный ее спокойным голосом, проговорил я, хотя собрался было наорать и обозвать дурой. — Аэропорт не работает. Во-вторых, тут творится черти что…

— Я узнала, — продолжила она. — До Вильнюса завтра самолет летит. Там есть места, нас с Дашкой могут взять. Петь, я… Я не буду обузой, но пожалуйста, давай мы вернемся, я очень переживаю за своих… Даше тоже здесь надоело, она домой хочет.

Не будет обузой, как же. Но с другой стороны, будь Даша здесь, в «Цитадели», мне было бы спокойнее. И бойца одного вернем…

— Я подумаю и перезвоню тебе. Через час.

— Хорошо, — покорно согласилась она и отключилась.

Кто-то осторожно постучал в дверь.

— Заходи, Рыжик, — проговорил я, почувствовав, что как потеплело в груди. Этот стук я уже стал узнавать — робкий такой, чуть неуверенный, но в то же время достаточно целеустремленный. В этом она вся. Еще забавно было смотреть, как Лика заходит в кабинет — каждый раз она это делала так, словно тут ее ждала какая-то неожиданность. Глазища, обежав помещение, остановились на мне.

— Петь, ты занят? Там тебя Данила зовет.

— Ага, идем, — кивнул я, подходя ближе и взяв ее за руку.

Возле входя в лабораторию теперь стоял постоянный пост — рядом с дверью, за небольшим столом сидел охранник с автоматом — сейчас это был Павел. При нашем приближении от молча открыл ящик стола, куда мы положили телефоны. Я надавил на кнопку домофона, глянув в камеру, которую сегодня с утра повесили над дверью. Щелкнул замок, и мы вошли внутрь.

— Я готов попробовать стать творцом, — усмехнувшись, сообщил Данила, как только дверь за нами захлопнулась. Вытянув руку перед собой, он продемонстрировал мне прозрачную пластиковую коробочку с большим черным жуком, который нехотя шевелил лапами и длинными усами. Лика, при виде насекомого передернулась и отступила на пол шага назад.

— Не богохульствуй, — хмыкнул я, разглядывая содержимое коробки. — Где ты его взял?

— Во дворе нашел, под камнем, — улыбнулся Данила, поворачиваясь к Анцису, который сидел за пультом управления и стучал пальцами по клавиатуре. — An?i, k? tev iet?

— Es esmu gatavs, [27] An?i, k? tev iet? — Es esmu gatavs. (латыш.) — Анцис, как у тебя дела? — Я готов. — ответил он, разворачиваясь со стулом к нам.

— Может его как-то обездвижить? — Спросил Данила. — А то вдруг двинется в момент копирования.

— Двойка тебе за теорию, — хмыкнул я, забирая их его рук коробку и водружая ее на полку. — Момент снятия характеристик предмета идет по срезу времени. Как фото — на картинке ты видишь то изображение, которое было в момент открытия диафрагмы.

— Но смазанные фотографии тоже бывают, — пробормотала Лика, с некоторой опаской глядя на жука, который безуспешно пытался выбраться их прозрачной тюрьмы.

— Все зависит от скорости работы диафрагмы, — пояснил я. — В фотоаппарате она открывается на какое-то время. Если за это время картинка меняется — получается расплывчатая фотография. А здесь у нас матрица считывает параметры D-поля предмета, так сказать, в нулевой момент времени. Как будто диафрагма открылась на бесконечно малый отрезок секунды…

— Ты не умничай, ты пальцем покажи, — хмыкнул Данила, кивая Анцису.

— Я поняла, — кивнула девушка, поворачиваясь к синтезатору.

Анцис нажал на кнопку и громкий щелчок задвижки заставил нас посмотреть на место материализации. Над полочкой образовалась небольшая марь, из которой возникла уже знакомая коробка с жуком внутри. Мы все впились глазами в насекомое, которое застыло без движения.

— Не двигается… — прошептал Данила, прокомментировав очевидное.

— Он умер? — Пробормотала Лика, демонстрируя на лице гримасу, в которой одновременно можно было прочитать брезгливость и жалость.

— Не знаю, — почесал я в затылке, беря в руку синтезированную коробку и вглядываясь в жесткокрылого.

— Надо открыть, пошевелить его, — посоветовал Даня.

— Пошевелим, — согласился я, кидая взгляд на прототип. Прожук не оставлял попыток выбраться из пластиковой тюрьмы. Я легонько потряс коробку, но скопированное насекомое не подавало признаков жизни. Чуть сжав пластик пальцами, я открыл крышку и вывалил жука на стол. Членистоногая тварь словно ждала этого момента: насекомое вдруг дернуло всеми своими лапами одновременно и, резко рванув с места, побежало по столу в сторону Лики. Девушка с визгом отшатнулась назад, мгновенно запрыгнув на вращающийся стул. Тот опасно накренился в сторону, Данила дернулся, пытаясь его удержать, споткнулся о провод удлинителя и с грохотом полетел на пол. Стул упал следом, а Лику мне удалось подхватить лишь в самый последний момент, когда она почти уже грохнулась в образовавшуюся на полу кучу малу. Жук благополучно дополз до края стола, где невозмутимый Анцис подтолкнул его пальцем в новую пластиковую коробку и защелкнул крышку.