Егор Бекесов - Тропик Козерога

— Хорошо, твои условия.

— Условия? Ничего особенного, господин профессор, вы собираете своих вурдалаков и сваливаете отсюда, посчитав свой вклад в эту операцию чисто альтруистическим, медальон, разумеется, остаётся у нас, как и всё остальное оставшееся после разгрома клана.

— Щенок недорезанный, — с досадой бросил профессор, взглянув куда-то наверх. — Что ты с этим медальоном собрался делать?

— Это уже точно не ваше дело.

— Ладно, — старик повернулся и, перехватив трость, осмотрелся вокруг. — Проклятые церковники, — процедил он сквозь зубы. — Убрать оружие, мы уходим! — скомандовал он своим созданиям.

Когда заговорщики вернулись в посёлок, Солнце уже поднялось высоко над горизонтом. Изрядно уставшие они медленно плелись в сторону высокого замка, который наконец-то догорел и теперь на красном кирпиче стен, повсюду растекались чёрные пятна.

— И всё-таки знаешь Мессеир, — заговорил Семелесов, протягивая Крейтону медальон, который почти всю дорогу находился то в руках Василия, то Алексея. — Амплуа охотников за нечистью перестаёт привлекать тогда когда понимаешь, что, по сути, ты не делаешь мир лучше. Ты только возвращаешь его в то состояние в котором представлял до того как и узнал о существовании всех этих чудовищ. И выходит, что ты должен бороться за тот мир, который до этого ненавидел, и пусть он на самом деле ещё хуже от этого на самом деле не легче. Нет с нами всё понятно, для нас эти вампиры были лишь помехой, но вот эти люди, каково им видеть, как мир катиться к чертям и бороться за то, чтобы он катился с той скоростью, которая видна большинству людей.

К этому моменту они уже поднялись к воротам, бывшим в тот момент раскрытыми. Из них как раз выходили двое из тех загадочных солдат, один из которых нёс в руках маленький ящичек, с отсутствовавшей верхней крышкой, так что можно было увидеть его содержимое — прямоугольные, плотно лежащие, небольшие по размеру золотые слитки. Заметив это, Семелесов и Кистенёв тут же остановились и, раскрыв рты, стали провожать солдат удивлёнными взглядами.

— Беру свои слова назад, — проговорил Алексей.

— Откуда это? — спросил Кистенёв.

— Если вы думаете, что вампирские кланы нищенствуют, то вы глубоко ошибаетесь, — ровным голосом ответил Крейтон.

Они вошли во двор, где везде сновали солдаты в чёрных беретах и повсюду были видны следы прошедшей ночи. Самым жутким из этих следов были тела, разложенные в четыре ряда по девять в каждом, только в последнем не хватало одного. Многие из них обгорели так, что представляли собой скорее кучку пепла, чем полноценный труп. Но при этом во всех телах, как почти нетронутых, так и полностью сгоревших, возле середины груди были видны свежие отверстия пробитые, похоже, после смерти, зачищавшими здесь всё бойцами.

— Надеюсь, проблем с пожарными не будет? — спросил Крейтон у участкового, слонявшегося по двору осматривая картину произошедшего.

— Я позвонил им, предупредил, что ничего не произошло просто ложный вызов, детишки балуются.

— Тем более что так оно и есть, — вставил Кистенёв.

— Думаю, раньше полудня они не приедут.

— Хорошо, — произнёс Крейтон, протягивая милиционеру завёрнутый в тряпку слиток золота. — Здесь двадцать унций, компенсация за беспокойства и издержки по поводу предстоящих объяснений с начальством.

Милиционер взял слиток, с улыбкой посмотрел на него и сунул за пазуху, после чего козырнул и бодрым шагом направился прочь, впрочем, через несколько метров обернувшись и крикнув:

— Парень, а сколько тебе всё-таки лет?

— Я не столь молод чтобы не видеть… хотя знаете, да какая, к чёрту, разница.

В жизни Мессеира Крейтона были разные дни и хорошие и, откровенно говоря, паршивые, хотя сам он никогда не придавал этому разделению того значения которое придают ему остальные люди. Он вообще привык считать сутки лишь единицей измерения времени и каждый день для него был лишь продолжением предыдущего, точно так же, как никогда Крейтон не разделял привычки большинства людей так трепетно относится к разного рода годовщинам и юбилеям, видя в этом лишь отчаянную попытку придать времени цикличный характер. И потому фраза «жить сегодняшним днём» из его уст имела чисто символический характер, на самом деле зачастую он не знал, что произойдёт с ним в следующий час или несколько минут. Хотя при необходимости он мог строить многоходовые планы на несколько дней или недель вперёд при этом, никогда не полагаясь на то, что их не придётся менять по ходу дела. И тем более Крейтон никогда ничего не ждал в те моменты, когда угроза смерти из абстрактно-постоянной становилась конкретной и совершенно приближённой. Тогда он ничего не загадывал, уходя, свыкаясь с мыслью, что вернуться ему уже не суждено и, даже не думая о том, что будет, когда он вернётся. Однако из каждого правила есть исключения и этот случай был как раз таковым. В тот день Крейтон с самого начала знал, что будет делать по возвращении, и оттого едва не вприпрыжку шёл домой, хотя события последней ночи и первой половины дня его порядком измотали.

Когда Мессеир вошёл в свою комнату, Клементина стояла возле окна, пристально смотря куда-то вдаль. Она не шевельнулась, будто и вовсе не заметила, как он вошёл. Крейтон подошёл к ней и встал за её спиной, едва не касаясь её. На его лице ещё поблёскивала вода после умывания лица, и руки оставались мокрыми. Он приобнял девушку и, прислонившись к её щеке, вытянул вперёд руку с медальоном и выпустил его, оставив раскачиваться на толстой золотой цепочке, прямо перед носом у Клементины.

— Как конфетку у ребёнка, — произнёс он уверенным голосом.

Клементина резко повернула голову и посмотрела на медальон, потом осторожно подняла сложенные ладони, так что он сам собой опустился в них, после чего Мессеир отпустил цепочку.

— Невероятно, — проговорила она шёпотом, заворожённо смотря прямо в центр круга, туда, где находился зелёный камень.

Она быстро отвела взгляд и посмотрела на Мессеира, исподлобья повернувшись к нему боком, так словно у неё в руках была голова злейшего врага, после чего снова вперила свой взгляд в камень на медальоне, непроизвольно приоткрыв рот. Даже со стороны было видно, как её дыхание одновременно участилось и в то же время стало отрывистым, словно она замирала после каждого вздоха.

— Не стоит долго смотреть в бездну, милая, — ласково произнёс Крейтон, забирая из её рук медальон.

— Мессеир, это же значит… — она окончательно повернулась к нему лицом и показав загоревшиеся от радости и внутреннего возбуждения разноцветные глаза.

— Что весь мир у наших ног, — твёрдо закончил Мессеир.