Валерий Большаков - И залпы башенных орудий...

— Может, вы в чем-то и правы, — произнес Середа утомленно. — Не обижайтесь на меня за резкость, просто для меня это болезненная тема, я ведь и сам принадлежу к «негативной формации»… И скажу так: если человек совершил преступление, его следует наказать — физически удалить на далекую планету или приговорить к ментальной деструкции, к «полной переделке», как ее называют. Или к имплантации мозгодатчика… Пусть так! Но как можно осуждать человека всего лишь за то, что он способен сделать, но не совершал?!

Вайнштейн вздохнул.

— Я не знаю, что вам ответить, Виктор, — признался он, — иногда я думаю даже, что эта задача вообще не имеет решения. Ведь человека не переделать, а если браться за «полную переделку», то кому? По какому праву? И что это будут за люди в результате? И люди ли?

Дальнейший спор прервался: дверь жилого отсека, в котором поселили профессора, резко укатилась в пазы, и порог перепрыгнули несколько человек в масках. Тот, кто стоял впереди, смахивал на Никиту Воронина, недавнюю жертву гетероморфа.

— Именем человечества! — пафосно провозгласил неизвестный голосом Никиты, и вскинул станнер.

Середа попытался рвануться, но бело-голубой парализующий луч остановил флагмана Доброфлота, погружая его в цветущую мглу.

Профессора Вайнштейна и Середу крепко связали и вынесли в длинных контейнерах из-под ульмотронов. Похитители протащили их, ни у кого не вызвав подозрений, — вся база выполняла похожие манипуляции. Выйдя в док, Никита огляделся и выбрал транспортное средство — звездолет «Тенгри». Пнув перепонку внешнего люка, он тут же погладил корабль по теплому борту, словно извиняясь или успокаивая огромное домашнее животное. «Тенгри» был совсем еще молодым рабочим звездолетом, с норовом и выбрыками — мог иногда вместо обычной воды подать в гидросистему нарзан или не заращивал входные мембраны до конца, оставляя дыры «для вентиляции». А вздрючишь эту квазиорганическую скотину, еще и обидеться может и так утолстит перепонки, что лопнут лишь после хорошего пинка. Шанкар Гупта говаривал, что это у него возрастное. Перебесится…

«Тенгри» покинул док, не запрашивая контрольную станцию. Заговорщики укрыли похищенных в безынерционных камерах, задали киберпилоту программу предстоящего перелета, вошли в камеры сами и дали «Тенгри» команду на переход в подпространство.

В корабле стояла тишина, только еле-еле шелестела гравиустановка. Никита пролез в люк на верхнюю палубу и попал в круглый зал кают-компании, по периферии которого шли восемь кают. Он протиснулся в свою, переоделся, подумал-подумал и забрался на самый верх звездолета-конуса. В рубку.

Там было тесно. Бортинженер Алик Басевич сидел на корточках возле контроль-комбайна, настраивал гравираспределитель и насвистывал легкий мотивчик. Штурман Рома Пегов, возложив ноги в башмаках сорок последнего размера на золотой шар компенсатора, валялся в кресле и читал старинную книгу — «Геном» некоего С.Лукьяненко, подаренную ему на двадцатый день рождения. Штурман ерзал, хмыкал, фыркал, по-всякому наводя критику. Порой он одобрительно крякал.

Командир Оуэн Чэнси сидел спиной к пульту и пил кофе из кукольной чашечки, жеманно отводя мизинец.

— Здравия желаю, товарищ комиссар! — расплылся он в улыбке. — Как душик? Вертикальный бассейн пробовали?

— Пробовали, — буркнул Никита. — Чуть бульки не пустил!

Басевич прыснул, Оуэн коротко хохотнул, а штурман воскликнул:

— Ну, дает!

Но возглас его относился не к теме разговора, а к похождениям главного героя.

— Как пленные? — спросил Никита.

— Усе у порядке! — ответил Рома, дурачась. — Мы их с Аликом привязали к креслам, еда рядом, на столике. Захотят — дотянутся ртом.

— Пойду, гляну…

— Привет им от нас передай! — крикнул Алик, и вся троица гулко захохотала.

Никита спустился вниз и отпер каюту номер четыре. Пленные сидели по разные стороны от откидного столика. Вайнштейн делал вид, что ему все равно, и глядел в обзорник, где голубел земной шарик, а Середа спокойно смаковал персиковый сок, время от времени наклоняясь к столику и посасывая из биопакета.

Никита уселся в углу на диване. Его переполняло торжество. Получилось!

Первым заговорил Середа.

— Надеюсь, ты не гетероморф? — поинтересовался он.

— Нет! — ответил Никита, гордо задирая голову. — Я комиссар Пацифистской Унии!

— Да ну? — лениво проронил Середа. — Вон оно как… Тогда мне придется изменить мнение о паци. Я их раньше считал предателями и коллаборационистами, а оказывается, паци — это банальные идиоты! Сопляки-отморозки вроде тебя!

— Замолчи! — повысил голос Никита.

— Да пошел ты…

— Вы в зеркало смотрелись, юноша? — чопорно произнес профессор. — Весь ваш облик — просто мечта педераста!

Середа рассмеялся, хлопая ладонями по подлокотникам, — выше руки были прихвачены фиксаторами. Никита вскочил, сжимая кулаки, но не бить же пленных?

— Ответь мне на один вопрос, — поднял на него глаза Середа. — За что вы так верно служите себумам? Почему подались в прихвостни к чужим? Или вы ожидаете от них подачек? Уверяю тебя, себумам безразличны как воины, так и пацифисты, они превратят в удобрение и нас, и вас! Так чего для?

Никита высокомерно усмехнулся.

— Вам не понять, — надменно проговорил он.

— Да уж куда нам… — негромко обронил Вайнштейн.

— Сами подумайте, — снисходительно произнес Никита, — какой смысл в войне против себумов, если все расы Галактики неизбежно сольются и их домом станет Вселенная?! Синтез Разумов — вот наша цель! Мировой Разум — вот наше будущее!

— Да сливайтесь вы на здоровье, алиенофилы драные! — ухмыльнулся Середа. — Хоть с себумами, хоть с кем. Куда ж вам без Мирового Разума? Своего-то нет!

— Юноша, — церемонно изрек Вайнштейн, — а вас не страшит подобное будущее? Раствориться, стать частью целого… Да это хуже, чем положение пчелы в рое!

— Вы не понимаете, это же вечная жизнь и здоровье, это новые грани восприятия мира, новые эмоции, ощущения! Мы будем, как боги, как демиурги, творить миры!

— А ты лично чем собираешься быть? — осведомился Середа. — Прыщом на заднице демиурга? Ладно, хватит несмешные анекдоты травить. Мы куда летим, гнойный прыщ?

Никита стерпел и это оскорбление. Ему ли, носителю разума, готового к переходу в монокосмический организм, обращать внимание на жалкого хомо, чей удел — старость и тлен?!

— Мы финишируем на Земле, — усмехнулся он, — где и передадим вас сотрудникам ПНОИ.

— Так вы еще и двурушники?! — восхитился Виктор. — А ну выйди, и затвори дверь! От тебя несет, как из помойки!

Никита, бледный от ярости, шагнул к Середе и наткнулся на ледяной взгляд флагмана. «Комиссар» резко развернулся и выскочил вон.