Семен Кожанов - Противостояние

Машина крутилась по подворотням, срезая дорогу и объезжая баррикады, несколько раз приходилось даже обдирать бока об припаркованные машины, чтобы проехать дальше. Подобные случаи вызывали дикий восторг у сидящих спереди парней, а Левченко развалившийся на заднем сидении лишь болезненно морщился, понимая, что Хортица это делает специально.

— Опаньки! Гля! Беркутята! — радостно закричал Хортица, заметив медленно бредущих по улице мужчин. — Смотри, да они раненного тащат! Вот это подфартило! Ща мы их зачморим и отправим в их ментовской ад!

Сейчас машина медленно катилась по какому-то узкому проулку, по обе стороны которого стояли промышленные здания — серые и грязные. Свернуть было некуда и если бы вдруг попалась встречная машина, то разминуться бы не получилось.

Удав не успел ничего сказать, как «Школа» резко вылетела на тротуар и со всего размаху ударила капотом железную урну. По расчету Хортицы машина должна была сбить идущих силовиков, но они в последний миг выскочили из-под колес.

— Стоять! Мля! — закричал Яша вскидывая над головой пистолет. — Стояты, кому кажу! Рукы в гору, лярвы!

Бах! Бах! Бах! — ПМ Яши три раза выстрелил вверх.

— Шо хлопчики, допрыгались? — гнусно скалясь, произнес Хортица. — Сейчас мы вас убивать будем.

— Это вы прыгаете и скачете! — тихо, сквозь зубы прошептал один из милиционеров.

В свете фар было видно, что говоривший, был не дюжего телосложения — высок и широк в плечах, куртка серой камуфляжной расцветки порвана во многих местах, а голова пермотана бинтами, которые потеряли свой цвет из-за запекшийся крови и грязи. Мужчина вышел вперед, закрывая спиной своих товарищей, судя по синей ХэБэ, солдатиков из Внутрених Войск.

— Этих отпустите, они еще пацаны совсем, — кивнув в сторону «ВоВанов» сказал милиционер. — Я останусь, а они пусть уходят.

— Благородный? — ствол Яшиного ПМа указал на солдат из ВВ. — Хер мы вас отпустим, ща к машине за ноги привяжем и по улице прокатим, чтобы все знали, как идти против народа.

— За ноги, говоришь?! — милиционер расправил плечи, и принял боксерскую стойку, выставив обе руки. — Ну, давай подходи, свяжи меня за ноги!

— Командир, мне его как, убить сразу или ранить? — оглянувшись на машину, спросил Хортица. — Как думаешь?

Змей, так и сидевший на заднем сидении машины ничего не ответил, а лишь досадливо сплюнув себе под ноги, полез наружу, одновременно доставая из кармана «Глок».

Бах! Бах! Бах! Бах! — австрийский пистолет сработал четко, четыре выстрела, два раза по два. Две пули в Хортицу, две пули в Яшу. Левченко стрелял в корпус, хоть он и знал что парни в бронежилетах, но сразу стрелять в голову побоялся — вполне мог и промазать, его еще шатало после медикаментов. Не обращая внимания на застывших соляными столбами силовиков, Змей обошел машину и оглядел лежащих не земле подчиненных. Оба еще были живы.

Бах! Бах! — по одному выстрелу в голову каждому. Все! Хортица и Яша — ушли «в минус».

— Слон подбери ПМы, садись за руль и вали из города, если попытаются остановить — стреляй, — чтобы не упасть Змей привалился на фонарный столб. — Домой едь, в Крым.

— Удав, а ты? — Словник, загораживающий своей спиной пацанов, так и не сдвинулся с места. — С нами не поедешь, ты, что с этими останешься?

— Вовчик, у каждого своя война, — говорить Левченко было тяжело, в горле першило и какой-то ком так и норовил выпрыгнуть наружу, да и глаза предательски защипали, того глядишь еще и слезы польются. — Слон забирай оружие, машину и уезжай. Времени мало, если до утра не выберетесь из города, то вам хана. Вернешься домой, хватай жену с ребенком и вали из этой страны, ибо ей кранты, эти не остановятся. Сейчас пару недель в Киеве власть делить будут, а потом начнут по всей стране свои порядки устанавливать. А вашему брату, так вообще жизни не дадут. Так, что выход у тебя Вовка один — вали из страны и чем быстрее, тем лучше.

— Степка поехали с нами. Домой! А?! — Слон сказал это с такой надеждой и теплотой в голосе, что Левченко, чуть было не согласился, но в последний миг одернул себя и ничего не ответив, развернулся и побрел по улице.

Змей дошел до конца здания, и, завернув за угол, бросил последний взгляд на стоящих у машины людей — Слон так и стоял, глядя на уходящего Степана, а солдаты копошились, обыскивая застреленных врагов. Левченко понимал, что вряд ли когда-нибудь встретит старого друга — их дороги разошлись навсегда. О содеянном он ни капельки не жалел, и если бы даже на месте Хортицы и Яши был бы кто-то другой, к примеру, Глебыч, он все равно поступил бы точно также. Да, и честно говоря, последние месяцы и в особенности недели, настолько зачерствели его душу, что казалось, чувства навсегда покинули её. И не только чувство жалости и сопереживания… все чувства, как у того мальчика из сказки про Снежную королеву, которому осколки попали в сердце и глаз. Степану было даже наплевать на то, что в смерти Хортицы и Яши обвинят его, а это сто процентный смертный приговор. Плевать! Занемевшие на морозе пальцы, с трудом выцарапали из узкого кармашка полный магазин, тихий щелчок известил о том, что «Глок» снова полон патронов и значит, еще повоюем! Ведь сейчас начнется самое веселье и можно наловить в мутной воде «жирных лещей».

До места сбора крымских силовиков бойцов «Беркута» и «Тигра» — ведомственный санаторий в пригороде Киева, Словник с двумя «вованами» добрался на удивление легко и без проблем. Серая «Шкода» с корявой надписью на капоте была похоже на машину-невидимку — её везде пропускали и никто не останавливал, лишь только постоянно сигналили встречные машины, да приветственно махали руками прохожие. Еще очень сильно помогло то, что в машине был навигатор, с его помощью и добрались до нужного места. Только в самом конце, когда уже подъехали к месту сбора, чуть было не пострадали от своих же, но быстро разобрались ху из ху.

Слон только и успел, что сдать «тигрят» их командиру и убежать искать своих парней. Не стал даже слушать слова благодарности от старлея «вованов» за то, что вывез его пацанов из больнички. Ну, вывез и вывез, делов-то! Пацанов нельзя было оставлять в больнице, даже не смотря на ранения — у одного была сломана рука, а второго не хило так контузило. Если бы еще их «скорая» доставила бы в госпиталь МВД, то еще куда не шло, а в обычно городской больнице у парней не было никаких шансов — утром пришли бы жаждущие крови «протестанты» и убили бы. В этом уже никто из силовиков не сомневался, хватало прецедентов и наглядных примеров. Словник своими глазами видел, распятого на кованом заборе одного из столичных дворов солдатика из Внутренних войск. Щуплый парень, с которого сорвали бронежилет и шлем, висел на переломанных в нескольких местах руках. Запястья были обмотаны проволокой, которая глубоко въелась в плоть, разорвав её до кости. Бурые потоки крови покрывали все тело бойца, а из груди торчал ПР — резиновая палка, которая никак не могла пробить ребра, значит кто-то вначале разворотил грудную клетку, а потом уже в получившееся отверстие вставил дубинку. Был ли он еще жив или нет, Слон не знал, но больше всего его поразил не вид искалеченного паренька, нет, к этому за последние дни Владимир привык. Больше всего, его поразило то, что люди, стоявшие рядом с распятым на заборе, радовались и смеялись, как будто рядом с ними был не растерзанный труп, а диковина зверушка из зоопарка — некоторые даже позировали на его фоне и фотографировались на мобильные телефоны. Жесть!