Семен Кожанов - Противостояние

— Капец, а может, тот, кто звонил Словнику, не был в этом фургоне?

— Был, — ответил Слон, не слышно подходя к разговаривающим мужчинам.

— Что проснулся уже? — натянуто улыбаясь, спросил Леший. — Бошка не болит, а то говорят, что тебя прикладом по жбану шибанули, тот так и смогли утихомирить.

— Болит, в пределах нормы. Какие есть новости?

— Ну, новости не шибко хорошие, — Гвоздь нахмурился и, потупив взгляд, продолжил: — Тебя приказали отвезти домой и проследить, чтобы ты из квартиры дальше двора не высовывался. Будут проводить служебное расследование.

— Левченко выжил?

— Что?! — удивился Леший. — Так, что Степан был среди этих?

— Был. Именно он сообщил точное время и местонахождение боевиков.

— Один, точно выжил, его медики увезли в «экстру».

— Ну, и, слава богу! — облегченно вздохнул Словник. — Ладно, хорош трындень, конвой, этапируйте меня домой, а то жинка заждалась, борщ стынет, да дети малые плачут.

— Командир, ты бы так не радовался, — укоризненно покачал головой Гвоздь, — за то, что ты набил морду вышестоящему начальству, по голове не погладят.

— Забей, — легкомысленно отмахнулся Владимир, — я после Майдана, ко всему отношусь намного проще: жив, ноги, руки целы, да и ладно!

Капитан Словник в сопровождении друзей вернулся домой, когда уже окончательно рассвело, жена встретила Владимира на пороге и не отпустила Беркулова и Ломкина, пока они не позавтракали и не напились чаю.

До самого вечера Слон отсыпался, а после ужина хотел поехать на базу, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу, но в подъезде дома, его ждал неприятный сюрприз, в лице сержанта ППС, который, ужасно стесняясь, отрапортовал, что капитану Словнику нельзя покидать пределы квартиры и если ему чего надо, то сержант сам может сбегать в ближайший магазин. Владимир от услуг бесплатного бегальщика отказался и отправился домой спать. Утро не принесло никаких новостей, капитану никто не звонил и не приходил в гости, только давешний сержант напросился в гости, чтобы справить нужду в туалете. Владимир усадил паренька за стол и попытался выведать у того, что он знает. ПэПээСник особо ничего не знал, его прислали из другого района города и приказали строго настрого следить, чтобы капитан Словник не улизнул из квартиры, а в чем вина капитана, сержанту не сообщили, да он и не спрашивал, потому что уж сильно боялся вызвать гнев «страшных беркутовцев».

Забрав телефон у жены, Словник принялся названивать на все всплывшие в памяти телефоны сослуживцев, чтобы хоть как-то прояснить свою судьбу. Телефоны ближайших коллег: Панаса, Гвоздя, Лешего, Глаза и Жбана были выключены, вышестоящее начальство, услышав, что на другом конце провода Словник, сбрасывали соединение и потом переставали брать трубку. Все это заставило Владимира изрядно задуматься, все-таки ситуация была не ординарная, если бы Словника хотели бы наказать, то давно бы наказали, Слон прекрасно понимал, что для «системы» перемолоть одного единственного капитана ничего не стоит, но почему-то его не наказывали, говоря попросту «морозили». Интересно почему?!

К вечеру в квартиру Словника пожаловали гости — двое дядек средних лет, очень сильно похожих одновременно на кадровых военных и на слесарей из ЖЭКа, то есть вид они имели совершенно простецкий и обыденный, но при этом повадки, выдавали в них «служивый люд». Гости предупредили, что капитана вызывают в управление для заполнения отчетов и бумаг, поэтому он должен объявить жене, что его не будет пару дней. Это было очень сильно похоже на арест, только без наручников, но присмотревшись к «слесарям», Владимир догадался, что эти двое надежней всякий браслетов и веревок.

Словника привезли в небольшое серое здание приютившиеся на окраине города среди частного сектора и промзоны. Дом сочетал в себе черты гостиницы и тюрьмы одновременно — на окнах были массивные решетки, повсюду камеры наблюдения, но вот в «номерах» неожиданно вместо нар, оказалась мягкая мебель и даже телевизор с холодильником заполненным едой. Еще в номере был санузел и душевая кабинка.

Три дня Словник прожил в номере один, к нему никто не приходил, да и он особого беспокойства не проявлял, прекрасно понимая, что за ним следят и убежать совершенно не получится, оставалось только ждать дальнейшего развития событий, ведь зачем то его поместили в эту камеру гостиничного типа. Прикинув размеры холодильника и количество продуктов в нем, Владимир решил, что больше трех — четырех дней его никто здесь держать не будет.

Вечером третьего дня дверь открылась, и на пороге появился полковник Обесов, он молча прошел к столу на котором был накрыт поздний ужин — нарезка салями, вскрытая банка паштет и несколько ломтей упакованного в полиэтилен хлеба.

— Доставай стаканы, — это были первые слова, которые услышал Слон за время своего заточения, — звездочки обмывать будем, — рядом с бутылкой водки, которую принес полковник, легли две майорские звездочки.

Словник молча поставил на стол два высоких узких стакана. Обесов так же молча набулькал в них водки, получилось, что почти вся поллитровка уместилась в двух стаканах.

— Ну, давай майор за звезды!

— Товарищ полковник, представляюсь по случаю присвоения очередного звания майора! — Словник махнул стакан в три глотка, зацепив зубами звездочки, болтавшиеся в водке. Закусывать не стал, традиция не позволяла.

Полковник благожелательно кивнул и спокойно, размеренно выпил водку, как будто это была простая вода.

— Чего вопросы не задаешь, вижу, что у тебя их накопилось предостаточно, — спросил Обесов, когда молчаливая пауза затянулась сверх норм приличия.

— Не знаю с чего начать? — честно ответил капитан, а вернее майор Словник. — Может поможете, товарищ полковник.

— Помогу, чего же не помочь. Хорошему человеку всегда помогать надо. Инцидент твой с майором Крестенко замяли, тем более, что вы теперь в равных званиях. Как получим российские документы, тебе еще «орден Мужества» вручат, и еще какую-то крымскую медаль. Вообще, молодчага ты капитан Словник, извини, майор, такой гнойник вскрыл, не дай бог, он бы сам лопнул, захлебнулись бы все в крови. Хотя, ты скорее всего не это хочешь услышать. Да? Про друга своего, Левченко хочешь узнать, — полковник, на мгновение отвел глаза в сторону и замолчал, но потом продолжил: — Жив твой кореш, жив. Врачи говорят, в рубашке родился, три пулевых ранения, все на вылет, и не один жизненно важный орган не поврежден, контузило его только малость, да морду знатно попортило, теперь, если пластику не сделают, то будет на гуэмплена похож.

— Так, а что с ним дальше будет. Судить будут или все простят, засчитав заслуги?

— Тут, понимаешь, какое дело. Отпустили мы его, вернее, отправили назад в Киев.