Константин Калбазов - Вепрь

— Чего тут столпились?

— Да эвон, господин десятник, Добролюба отхаживают.

— Жив, стало быть, ваш Вепрь.

— Ты, дядя, проходи давай, и чтобы кличку эту звериную мы больше не слышали, не то и спрос учинить можно. — Видно, что Зван сам чуть не рычит от злости, наверняка сейчас злым взглядом буравит стрелецкого десятника. Виктор сразу его опознал, тот во время боя находился неподалеку, да и раньше встречались не раз.

— А как его еще величать-то? — ничуть не смутился старый вояка. — Ты бы видел, как он тут бился, — чистый зверюга. Я сколько служу, и в боях бывал не раз, а такого ни разу еще не видел. Все уж отошли из рва, а энтот посреди ворога орудует так, что те к нему и приблизиться боятся. В одиночку на десяток кидался, словно ему и черт не брат. Совсем осатанел.

— Все одно не смей. Не любо ему то имечко.

— Зван…

— Тут я, атаман.

— Оставь.

— Ага, им только попусти…

— Не кричи… Больно.

— Ага. Молчу. — Это уже тихо, едва ли не шепотом.

Голоса и впрямь стихли. Наконец запекшаяся кровь размякла, и ее смогли счистить с ресниц. Виктор, все это время пытавшийся разлепить веки, наконец сумел распахнуть один глаз, не дожидаясь, пока оботрут влагу. Едва он это сделал, как тут же получил целый букет неприятных ощущений. Ударил нестерпимый свет: оказывается, все еще стоял белый день и солнышко весело сверкало на небосводе. Тем, чтобы отвести его в тень, парни не озаботились. В глаз попала и вода с сором, что вкупе с сотрясением мозга было очень неприятно, настолько, что он тут же застонал. Захотел было просто зажмуриться, но соринки заставили часто заморгать, отчего открылся и второй глаз, а неприятные ощущения тут же удвоились.

Наблюдавший за этим десятник недовольно ругнулся и, потеснив Звана, тут же повернул Виктора на бок, после чего обильно полил воду из фляжки на лицо, омывая и щеки, и глаза. Конечно, водица, попавшая на глазные яблоки, тоже не бог весть какое блаженство, но куда лучше сора. Не забыл служивый хорошенько полить и голову, за что болезный был особо благодарен, потому как тут же почувствовал облегчение. Ну и пусть его, пускай величает как хочет. Зато хорошо-то как.

— Ну чего столпились? — поднимаясь на ноги, произнес десятник. — Ладьте носилки и несите его к лекарке. Да поспешайте, хорошо ему прилетело.

Это было последнее, что Волков слышал, так как опять отключился. Но, как потом узнал, он не потерял сознание, а просто уснул, что при сотрясении мозга отнюдь не лишнее. Измученный организм сам определил, что сейчас для него лучше, а потому поспешил юркнуть в спасительный сон. Так что Виктор не помнил ни того, как его доставили в крепость, ни окончания боя.

Когда он опять пришел себя, то осознал, что находится в их избе, а в изголовье сидит Тихоня, как всегда что-то мастеривший. Сейчас у него работы хватало. Виктор отчетливо рассмотрел в его руках свою портупею. Так уж сложилось, что он и его парни были изрядно нагружены оружием: это и кобуры с парой пистолей, и подсумки с гранатами и патронами, и саперная лопатка, и нож, и сабля. Так что сам собой встал вопрос о том, как все это носить поудобнее. Вот и вспомнил Волков про шлею, которую он и его сослуживцы пользовали в армии и которая очень помогала носить с удобством нехитрую солдатскую справу. Разгрузка армейская, конечно, поудобнее будет, но под имеющееся у них вооружение шлея куда сподручнее, просто назвал он ее портупеей. Она была весьма похожа на портупеи, которые он помнил по фильмам о гражданской войне, с двумя плечевыми ремнями, просто шлея ему припомнилась из личного опыта.

— Тихоня.

— Очнулся, господин десятник?

— Как видишь. — Молодец паренек, не кричит, говорит приглушенным голосом, почти шепчет, но Виктор все отчетливо слышит. — Звана кликни.

— Не. Бабушка велела, как только проснешься, ее звать.

— Ты хоть скажи, чем сражение-то кончилось?

— Дак разбили ворога.

Сказав это, парнишка тут же умчался за дверь, а вскоре на смену ему появилась лекарка. Ничуть не церемонясь, она посадила пациента и начала осмотр. Действовала бабушка мягко и умело, то и дело спрашивая, где болит. Виктор отчего-то сразу вспомнил, как она осматривала его в тот день, когда состоялось их знакомство: тогда ему тоже досталось по голове. Боже, сколько же времени с тех пор минуло и сколько всего случилось! Почитай целая жизнь прошла, и не одна.

Наконец осмотр закончился, и по виду старухи было понятно, что она им довольна. Ну и слава Создателю, не хватало еще калекой каким остаться. Любава покинула комнату, и сразу вошел Зван, шикнув на кого-то за дверью, отчего голоса за ней тут же примолкли. Присев напротив, он поздоровался, передал привет от остальных парней, которых бабушка строго-настрого пускать запретила.

— Все живы?

— Не переживай, атаман, все как один. Только Коту немного руку оцарапало пулей, но это так, несерьезно одним словом. Мы ить, как ты и велел, в свару не лезли, все на расстоянии, из-за спин стрельцов били ворога из штуцеров и пистолей, — с явным укором произнес помощник.

Ага, камень в его огород: мол, нам сказывал одно, а сам учудил не пойми что. Ничего тут не скажешь, прав Зван. Просто Виктор и сам не понял, как это случилось. Видимо, когда гульды полезли густо и часто, он потерял голову и отдался ярости схватки, напрочь позабыв о том, что сам же и говорил.

— Как бой прошел? — Стыдно спрашивать, ведь командир должен был сам все увидеть, а приходится выспрашивать, словно там и не находился. Ну да что уж теперь-то.

— Первую волну почитай всю повыбили, на бруствер уж в основном вторая взошла. Воевода в дело все резервы ввел, гульды больно злы в драке оказались. Вот ей-ей, атаман, я едва в штаны не наложил, никогда такого видеть не доводилось.

— А что, гульды со стороны сосняка идти не пытались?

— Нет. Им ту охотку Горазд напрочь отбил. Установил минометы в овраге и начал садить, да так, что мама не горюй. Нам видно не было, гульды те роты за урезом держали, но Горазд сказывает, добренько минами накрыли, народу накрошили — жуть. А как все мины по тем резервам израсходовали, так сразу и подались оттуда, как ты и велел. Даже стволы унесли. Ворог, похоже, и не понял, откуда били.

— Ну это и неудивительно, ведь не просто из оврага, а еще и из-за деревьев, а там подлесок, сосняк уже ближе к ручью начинается.

— Так и есть. Правда, сказывает, хотел он еще и пострелять, если те все же сунутся, но потом передумал, волю твою нарушать не стал.

— И правильно сделал. Воевода как, спрашивал, что мы удумали?

— Спрашивал. Да только, как ты и учил, я ему обсказал, что бочонки с порохом и картечью использовали, а в те бочонки повставляли трофейные пистоли какие похуже. А про то, кто и как накрыл резервы, ведать не ведаю.