Джон Френч - Преторианец Дорна (ЛП)

– Добро пожаловать, – голос прокатился в воздухе и отразился эхом от голого камня. Кай узнал его, хотя прошло много времени с тех пор, как он слышал его в прошлый раз. Из тьмы появился Рогал Дорн. Он посмотрел на круг из двадцати, отблески пламени плясали в его глазах.

– Однажды имена всех воинов легиона покроют эти стены, и победные знамёна будут свисать над головами тех, кто встанет там, где стоите вы. – Он замолчал, поворачивая взгляд, чтобы увидеть каждого из двадцати. – Но вы станете первыми. Ваши братья уже рассеяны среди звёзд, десятки тысяч воинов ведут войну, которая станет и вашей войной. Со временем они вернутся сюда и принесут клятвы. Но вы – первые. Первые, кто стал воинами из моей плоти и крови после того как я воссоединился с отцом. Двадцать. Двадцать из тысяч. Двадцать с силой дойти досюда. – Он сдержанно кивнул. – Я знаю всё о вас, каждую деталь вашего пути. Я наблюдал за вами. Я видел вашу силу и волю. Но…

Он остановился, и Кай почувствовал, как слова и присутствие Дорна оборачиваются вокруг него одного, словно он оказался в центре линзы, словно его кожу обжигал солнечный свет.

– Вам потребуется ещё больше сил и воли, чем прежде. Вы – воины в войне за изменение существования. Наш Великий крестовый поход не служит тщеславию или гордости. Он служит человечеству. Просвещение, свет истины и свободу от тьмы – вот что мы несём. Это дар моего отца галактике. Мы существуем, чтобы увидеть, как человечество исполнит свою судьбу, где дикость, в которой мы были воспитаны, сотрётся из памяти.

– У человечества есть предназначение. Не мы это предназначение, но мы его создатели. Нет цели выше и смысла больше в наших жизнях, чем эта задача. Если она потребует наших страданий – мы вытерпим боль. Если потребует наших жизней – мы пойдём на смерть, зная, что умираем за будущее. Если для победы потребуется вечность – мы дадим её. Мы сделаем всё и никогда не свернём с пути, никогда не усомнимся, никогда не отвернёмся от истины или друг от друга.

Дорн посмотрел на огонь, и на секунду Каю показалось, что он почувствовал тепло, отразившееся от взгляда примарха.

– Клятвы, которые вы сегодня принесёте мне, а через меня Императору, а через Императора будущему всего человечества. Помните их. Несите их в своём дыхании и крови. Они – всё.

Дорн подошёл к огню и поднял правую руку. Перчатка соскользнула с руки. Он сжал пальцы и сунул кулак в пламя. Кай смотрел, как огонь окутал голую плоть.

– Подходите, – произнёс Дорн. – Приносите свои клятвы.

Они подходили по одному и совали кулаки в огонь. Дым поднимался над обугленной кожей, когда они произносили свои имена и слова клятвы. Ни один из них не дрогнул и не показал никаких признаков боли. Дорн держал руку в пламени всё время, его лицо ничего не выражало, а глаза внимательно смотрели на каждого подходившего воина.

Настала очередь Кая, он снял левую перчатку, сжал пальцы и встретил взгляд Рогала Дорна.

– Теперь ты хочешь принести клятву, Кай? – спросил примарх. В ответ Кай сунул руку в огонь. Спустя мгновение жар поглотил все ощущения в пальцах.

– Я приношу вам клятву, – сказал он. Он чувствовал внимательные взгляды остальных из двадцати. – Но имя в этой клятве будет не Кай.

Тишина поглотила Храм, и он чувствовал, как шок прокатился по остальным воинам, словно волны от глубокого течения. Выражение лица Рогала Дорна не изменилось, но Каю показалось, что он заметил, как что-то мелькнуло в глубине глаз, тень, отброшенная светом пламени.

– Чего ты боишься? – тихо спросил Дорн.

– Что другие погибнут из-за моей слабости. Что я проиграю, – ответил Кай. Кожа сползла с руки, сухожилия и плоть пузырились и чернели. Боль превратилась в ледяные клинки, разрывавшие кости пальцев. Он держал руку совершенно неподвижно и смотрел Дорну в глаза. Всё замерло, бесконечно тянулись секунды.

– Всегда есть страх, даже если мы даём ему другое имя, – наконец произнёс Дорн.

– Я знаю, повелитель.

Дорн ещё секунду внимательно смотрел на него. – Какое имя ты выбрал?

– Архам, – ответил он. – Моим клятвенным именем станет Архам.

– Быть по сему, – сказал Рогал Дорн. Он разжал кулак, потянулся сквозь пламя и сжал обгоревшую руку сына. – Быть по сему.

Часть вторая:

Стражи у ворот

Один

Орбитальная платформа “Арка”

Терра

Кестрос увидел, как открылась дверь, и встал, когда вошёл капитан Катафалк. Командующий штурмовиков долго смотрел на него, но ничего не сказал. Доспех Катафалка всё ещё покрывали царапины и брызги свернувшейся крови, а левый висок разделяла пополам рваная рана. Он не сводил с Кестроса взгляда холодных глаз.

Кестрос стоял по стойке “смирно”, уставившись в угол кельи. Мысли крутились в голове, даже когда он не пускал их на лицо. Ему приказали вернуться сюда, после того как рота покинула космопорт Дамокл. Не последовало никаких объяснений, просто прямой приказ, не терпевший никаких разъяснений или вопросов. С тех пор он не видел никого, кроме снявших броню сервиторов. Помещение, где он находился, располагалось в заброшенной части орбитальной платформы в полукилометре от остальных братьев.

– Зачем я здесь, капитан?

– Я не могу ответить на это, – сказал Катафалк. Кестрос знал, что это было максимум извинений, на которые он мог рассчитывать, и не удивился. Иного он и не ожидал. – Ты временно выведен из моего подчинения, приказ вступает в силу немедленно.

Кестрос моргнул. Катафалк внимательно наблюдал за ним. Он думал, что сказать. Это выглядело, как выговор, как наказание, но если это и так, то он не знал в чём виноват. Он не любил недосказанности, им не было места в легионе. Они – воины, а не придворные. Кестрос почувствовал, как раздражение растёт в крови, и заставил себя успокоиться.

– Как прикажете, капитан, – сказал он, тщательно подбирая слова.

– Это не его приказ, сержант, – раздался звучный голос, и воин вошёл в дверь за спиной Катафалка. Воин был облачён в лакированный доспех и с его плеч свисал чёрный плащ, отороченный белым мехом. Поршни и кабели мерцали между пластинами брони, прикрывавшими правую руку и ногу воина. На поясе висела булава из чёрного камня, и он смотрел на Кестроса тёмными глазами над седой бородой. Каждое его движение излучало спокойствие и контроль.

Кестрос моргнул и опустился на колено, прижав кулак к груди в приветствии.

– Достопочтенный магистр Архам, – произнёс он, стараясь, чтобы голос не выдал путаницу в мыслях. Среди воинов легиона было много снискавших великую честь: лорд Сигизмунд, Япетус, сенешаль Ранн, но Архам был одним из Первых. Одним из двадцати воинов, которые вступили в легион сразу после воссоединения примарха с Императором. После смерти магистра флота Йоннада в начале войны, Архам стал последним из этого братства. Он служил больше полутора веков. Он стоял рядом с Рогалом Дорном во время величайших побед легиона в Великом крестовом походе. Никто не мог смотреть в лицо такому воину, не получив разрешения.