Каждый за себя (СИ)

Она присела на корточки, развязала бечёвку на ближайшем свертке и заглянула внутрь. Джинсики, голубая курточка с капюшоном, вязаный джемпер, ботинки. Да мать же вашу! Второй пакет. Шампунь, кондиционер, щипчики для подрезания когтей.

– Мама… – девушка села на пол, прижалась спиной к обувному пуфу и прикрыла глаза. – Мама, как же я тебя люблю.

Дочерняя благодарность, видимо, была столь сильна, что передалась адресату – голографон звонко запиликал мелодию, установленную на номер Мелинды Ховерс.

– Ледочка, мой ангел, мне пришел отчет от курьерской службы, что тебе доставлено приданое Гектора! – миссис Ховерс сегодня была строга и великолепна: черное платье, жемчужное колье, светлые волосы убраны назад, глаза ярко подведены. Сигарета между указательным и средним пальцами тоже была черной. С белой полоской по фильтру.

– Мама, – отозвалась дочь, – скажи честно – ты хочешь внуков?

– Это еще здесь при чем? – вскинула тонкую бровь собеседница.

– А как иначе объяснить тягу к маленьким свитерам, ботинкам, джинсикам и шапочкам? Зачем столько?! Это всего лишь мелкая собачонка, а гардероб у неё больше, чем у человека.

– Тебе с ней выходить в свет! Собака – продолжение хозяйки. А значит, должна выглядеть достойно. Между прочим, я решила создать линию одежды для модниц и их любимцев, ну знаешь, чтобы перекликались фасоны, ткани…

– Давай без подробностей, – вздохнула Эледа. – Я поняла. Спасибо тебе за подарки. Но разберу всё завтра, сегодня уже нет времени.

Мелинда Ховерс сделала очередную затяжку:

– Что значит «нет времени»? У тебя весь вечер впереди.

Дочь сказала, растягивая слова:

– Ну, понимаешь… вечером я иду на ужин. Кое-кто очень провинился и теперь всячески сожалеет о своей бестактности, о доставленных переживаниях, о том, какой он был осёл, и всё такое…

В ответ на эти слова мать фыркнула:

– И куда же он тебя выводит? В «Алайн»? В «Ле-Финн»? Или, – спросила она с насмешкой, – в «Макдоналдс»?

– О, нет, – Эледа проигнорировала иронию. – Он слишком сильно виноват, чтобы отделаться ресторанами. Поэтому пригласил в святая святых – домой! Заметь, я буду первой, кто узнает, где его таки поселили.

– Домой? – мать откинулась на спинку кресла. – Чем он тебя там будет потчевать? Омлетом? Подгоревшими тостами? Пиццей? Или сама встанешь к плите?

Дочь вздохнула:

– Ну, зачем ты так? Он очень старается быть милым. А ужин приготовят в «Алайне», поскольку это мой любимый ресторан. Между прочим, анонимный заказ: доставка до точки, а потом по указаниям, чтоб никто не догадался – кому это. Да ты, должно быть, в курсе, как оно делается. Ну, а я, само собой, в отместку заказала самые дорогие блюда. Даже этот их фирменный десерт… не помню название… какое-то наслаждение.

Мелинда смотрела удивленно:

– Ангел мой. Ты отродясь не любила сладкое. С чего бы вдруг? К тому же ведь терпеть не можешь черимойю.

– Мама, ты как ребенок, – закатила глаза дочь. – Суть не в том, что я хочу это съесть. Суть в том, чтобы он за это заплатил . А там может хоть выкинуть. Он виноват. А значит, пусть терпит. И впредь будет осторожнее.

Ее собеседница рассмеялась.

– Боже, Леда, в очередной раз убеждаюсь – мне следовало рожать сына. У мужчин как-то всё проще…

– Ну да, – подхватила дочь, – и сейчас бы твой сын покупал кому-то десерт за четыре тысячи кредов.

Мать затушила сигарету и сказала:

– Ну и вертихвостка же ты. У Джеда, видимо, далеко идущие планы. Не верю, чтобы мужик ради одной лишь постели так прогибался и позволял вить из себя веревки. Не переусердствуй с дрессировкой. Сдается, мы с отцом слишком тебя избаловали…

– Это всё потому, что я у вас единственная, – пожала плечами Эледа. – Кстати, почему? Один ребенок – это серьёзный риск.

Миссис Ховерс прикурила очередную сигарету и ответила:

– Видишь ли, Леда, в семье крайне важно исключить всякую возможность предательства. Большая семья – большие проблемы. Нельзя всех держать под контролем. Лучше вложиться в одного, но быть в нём уверенным, чем распылиться на двоих-троих и потом гадать, кто из них подставит тебя первым из-за непомерных амбиций или надуманной, а то и навязанной, обиды. Опять же, один наследник – это отсутствие свар при разделе имущества. Конечно, риск потери одного ребенка немал, но он куда ниже риска внутрисемейной междоусобицы.

Девушка хмыкнула:

– Вполне логичный прагматизм. Как думаешь, что мне надеть?

– Шубу из шиншиллы. На голое тело. Жаль всё-таки, что твой отец не позволил отправить Гектора. Там в приданом есть бесподобная меховая жилетка, я её подобрала как раз к этой твоей шубке! Чудо какая прелесть и с кармашком на пуговичке. В третьем пакете лежит. Совершенно изумительная вещица. Впрочем, ты такая черствая и неблагодарная дочь, что наверняка не оценишь.

– Мама, – Эледа улыбнулась. – Ну, зачем ты так?

– Ой, всё! У меня нет времени выслушивать претензии. Опять ты меня расстроила! – с этими словами Мелинда оборвала связь.

Её собеседница лишь покачала головой. Миссис Ховерс всё же великолепная актриса. Куда там Софи.

Хм… шубу из шиншиллы… на голое тело…

* * *

Крис задумчиво прошелся вдоль алтаря – текстолитовой плиты, положенной на кирпичные опоры. Выглядело достаточно монументально и величественно. На алтаре и в нишах над ним стояли коптилки с чадящими фитильками.

Неровный танцующий свет делал скульптуру Костяного Дави'Ро довольно-таки жутковатой. Белое божество стояло на небольшом возвышении, покрытом красным синтетическим шёлком, и простирало в стороны руки – три слева, три справа. В двух верхних Дави'Ро держал косы, в двух средних – автоматы, в нижних – удавку. Сама скульптура была невысокой – сантиметров тридцать-сорок – и до крайности топорной, из-за чего казалась еще отвратительнее.

– Почему его называют Костяным? – спросил Крис стоящую чуть в стороне девку с пропитым одутловатым лицом.

Девку звали Ликкой – она родилась и выросла в Вонючей Дыре, но по юности вырвалась оттуда и несколько лет успешно занималась проституцией, пока однажды её не поймали товарки и не изуродовали за то, что взялась сбивать цены. Убивать не стали – отрезали кончик носа, исполосовали лицо и сиськи – типа, живи и мучайся. С той поры Ликка перебивалась случайными заработками: то подворовывала, то нанималась под пресс, то давала за выпивку или еду кому-нибудь из совсем опустившихся бродяг, которым плевать было, как она выглядит. Жизнь – не порадуешься, но бывает и хуже.

Сейчас девка держалась поодаль от алтаря, и по всему было видно – подходить близко не хотела.

– Почему Костяным? – переспросила она сиплым скрипучим голосом и усмехнулась: – А думаешь, из чего он сделан? Из пластика, что ли?