Василий Гавриленко - Постапокалипсис

Почему-то Илана отдалилась от меня (не иначе, она позавидовала моему успеху), но я недолго горевала. В квартирке в Свиблово я сблизилась с Ольгой, бесшабашной и веселой девицей, мы ходили с ней в кино, даже пару раз были в ресторане.

У Ольги была мания — подцепить богатенького папика.

— Гербалайф не вечен, Марина, — говорила она, когда мы под руку шагали по вечерней Тверской. — В конце концов, нашу шарашкину контору прикроют. Сколько веревочке не виться… Ну, ты понимаешь. И тогда придется убираться из Свиблово, а найти новую работу, новую квартиру? Большой вопрос… Я, например, скорее брошусь в реку, чем вернусь обратно в Мухосранск. Жить среди быдла, когда ты видела все это…

Ольга окидывала взглядом красиво подведенных глаз улицу, сверкающую огнями.

— Оль, ну почему сразу «быдла»? — слабо протестовала я.

— А что, в твоем Урюпинске не одно пьяное быдло?

За пределами МКАД для Ольги, кажется, существовали лишь два города — Мухосранск и Урюпинск, оттого с ней совершенно невозможно было спорить.

— Марин, нужно во что бы то ни стало зацепиться в Москве. Понимаешь, во-что-бы-то-ни-ста-ло! И самый лучший способ это…

— Подцепить богатого папика.

— Умничка, уразумела.

Как именно Ольга пыталась подцепить папика, я видеть не могла. Охота, по выражению моей подруги, это дело сугубо индивидуальное, свидетели и сочувствующие здесь ни к чему.

Вечером каждой пятницы Ольга надевала длинное бордовое платье («цвета страсти» — по ироничному выражению Иланы), небрежно накидывала на плечи короткую норковую шубку (пять лет экономии) и выпархивала из квартиры в ждущее у парадного такси. Она возвращалась в два, а то и три часа ночи, всегда навеселе. Не снимая шубы, гремела крышками сковородок в поисках завалявшейся котлетки и, не раздеваясь, валилась на свою кровать, не обращая ни малейшего вниманья на ворчанье потревоженных Иланы и Жанны.

Наутро Жанна непременно спрашивала:

— Олька, подцепила папика?

В ответ звучало крепкое словцо, смысл которого сводился к следующему: «Если б подцепила, в эту дыру, к вам не вернулась бы».

Я с юмором относилась к Ольгиным поискам, но так получилось, что папика нашла себе именно я. Вернее, Он сам меня нашел.

Это был один из тех дней, что случаются лишь в конце августа: еще зелено и пыльно, но солнечный ветер уже пахнет осенью. Впрочем, здесь почувствовать запах осени было сложно: на громадной площадке (кажется, раньше это был аэродром) расположились сотни, тысячи автомобилей. БМВ, Мерседесы, Линкольны, Феррари, Доджи… Все, какие только существуют на свете, марки и модели; новенькие и потрепанные, с аэрографией и без, всех возможных расцветок. Рев моторов, взрывы петард, восторженные крики людей сливались для меня в бензиновую какофонию. Я жалела, что согласилась поработать на ежегодной выставке «АвтоЛэнд» и мысленно ругала Жанку, по чьей рекомендации я здесь и очутилась. Работа заключалась в том, что, одетая в бикини, я должна была привлекать внимание посетителей выставки к синему «Мустангу» 62 года выпуска. Однако, как я успела заметить, посетителей выставки больше занимали мои «буфера», нежели рифленый буфер раритетного автомобиля. Парни и взрослые мужики дружно снимали меня на любительские фотоаппараты и камеры мобильников — я злилась, но ничего поделать не могла.

С запахом бензина и назойливыми «папарацци» меня мирило солнце: кожу прямо на глазах покрывал бронзовеющий загар. Я никогда не бывала на море: бикини в новинку для меня, так же как и использование лосьона для загара, который мне дала Жанна. Время от времени я заскакивала в палатку, установленную за «Мустангом» и натирала руки, ноги, грудь прозрачным молочком, приятно холодящим кожу.

В один из таких «заскоков», я услыхала:

— Эй, на палубе! Кто хозяин «Мустанга»?

Отставив в сторону бутылочку с лосьоном, я вылезла из палатки и увидела Его.

Аккуратный ежик седых волос зрительно увеличивал и без того высокий лоб, умные, другого слова не подберешь, слегка голубоватые глаза, смотрели на меня внимательно и чуть-чуть насмешливо. На вид ему было не меньше пятидесяти лет, но своей лощеностью он был красив. Крепкое, — с едва заметным намеком на брюшко, — тело, плотно облегала короткая байкерская куртка с ярко-красной надписью на груди «the night’s wolf»; узкие джинсы небрежно заправлены в голенища дорогих ковбойских сапог. За спиной «волка ночи», как и положено, стоял Harley&Davidson.

— Ау, девушка. Так кто хозяин «Мустанга»?

Он засмеялся бархатным смехом уверенного в завтрашнем дне человека. Ровные зубы белее снега, почему-то заставили меня вспомнить мамин фарфоровый сервиз, который она берегла как зеницу ока.

— Хозяина здесь нет, — сказала я, краснея (перед этим человеком мне было стыдно стоять в бикини). — Но у меня есть его телефон, вы можете позвонить…

— Позвонить? Пожалуй, не стоит. Я куплю себе другой «Мустанг».

«Еще бы — чтобы он сам стал кому-то звонить!»

Он не уходил. Просто стоял и смотрел на меня, заставляя мое лицо пылать. «Папарацци» с мобильными телефонами — сущие ангелы по сравнению с этим рентгеновским взглядом. Мне показалось, что этот человек видит меня насквозь, знает все обо мне. Тоскливое изюминское детство, школу, где только и разговоров — «вот закончу, и уеду отсюда». Робкий — первый и последний — поцелуй с одноклассником Вовкой на выпускном вечере, истерику матери, не желавшей отпускать единственного ребенка в «порочную Москву», проваленные экзамены, мошенническая работа в «Чистой Жизни».

Он спросил, как меня зовут. Я ответила.

— Игорь Матвеич, — представился он.

Игорь Матвеич… «Папик» — пришло на ум часто употребляемое Ольгой словечко. Интересно, а Игорь Матвеич знает, что он — папик?

Он задал вопрос, нравится ли мне работать на «АвтоЛэнде», — я честно ответила, что нет.

Игорь Матвеич помолчал, а потом вдруг сказал:

— Марина, ты не хочешь прокатиться со мной?

Внешне это выглядело легко и непринужденно, в полном соответствии с имиджем волка ночи, но все же я уловила в его голосе едва ощутимое, — нет, не дрожь, — колыханье.

Мгновение раздумья… Чего в нем было больше: страха (молодым девушкам не следует куда-то ехать с незнакомым мужчиной), брезгливости (несмотря на лоск богатства, Игорь Матвеич был стариком , и зубы у него были фарфоровые ), совестливости (все-таки, я была на работе)? Не знаю…

— Но мне нужно одеться… — проговорила я.

— Конечно, — засмеялся он. — Я подожду.

«Харлей» несся по вечернему шоссе, обгоняя автомобили. Сама скорость, воплотившаяся в ветре, неслась навстречу мне, волосы развевались, хлестали по щекам. Я вцепилась в спину Игоря Матвеича — от его куртки струился едва уловимый аромат кожи, очень приятный. Радость, неуемное веселье переполняло грудь так, что хотелось кричать. И я кричала.