Александр Горохов - Широка страна моя родная (СИ)

Старший лейтенант уже перестал психовать из-за идиотского положения, в которое он влип с перехватом «американских шпионов». У него есть чёткая инструкция: все суда, не принадлежащие Советской Республике, если такие появятся, доставлять на пункт пограничной охраны, людей задерживать и передавать сотрудникам Службы госбезопасности, представители которых с недавних пор повсеместно стали начальниками погранпунктов. Инструкция имела гриф «совершенно секретно», и породила слух о том, что это как-то связано с изъятием всех коротковолновых радиостанций. Болтали, будто американцы тоже колонизируют этот Мир, и любое военное столкновение с ними весьма чревато для Республики, у которой уже несколько лет не было связи с Союзом. Впрочем, и просто Республикой-то из Автономной Республики она стала только спустя три года после закрытия Перехода. Но мало ли что болтают офицеры за рюмкой в чисто своих, офицерских компаниях?

Суда были нездешними, у обоих — бело-сине-красные флаги, которые были в ходу в царское время на Старой Земле. У обоих — русские надписи дублированы английскими, чего в Советской Республике никто не делает. Документы у людей — какие-то пластиковые карточки, а не привычные бумажные книжицы. Да ещё и по-английски заполнены. Значки на них — как на американских деньгах (Кислицын в детстве много книжек перечитал, и эта информация ему где-то на глаза попадалась). Если даже закрыть глаза на тот бред, что несли оба капитана, представляясь сами и представляя членов команды, то одежда выдавала их с головой: здесь такого не носят! Какие-то пятнистые куртки, бесформенные штаны и высокие шнурованные ботинки. Именно так в учебных пособиях военно-морского училища изображали американских солдат на Старой Земле. Ну и оружие. Частью советское, частью очень похожее на советское, а частью — откровенно иностранное. Радиотехника — вся не наша. Ну откуда, к примеру, у нас взяться персональным радиостанциям, размером с пачку сигарет?

Но Лёха Шестаков, капитан Службы госбезопасности и начальник погранпункта, после короткого разговора с этим дедком, что-то нёсшим про два года назад сменивший название КГБ, рассудил иначе. И послал его на «Изумрудном» за двести с гаком миль в Химик. Причём, приказал солярку не жалеть, а лететь со скоростью 20 узлов. И это в то время, когда на остров Толстый высадились бежавшие из колонии и заключённые, захватив в порту два сейнера.

В общем-то, из-за этого ЧП старлею и пришлось мчаться в Химик: зэки перебили трёх дежурных ретранслятора острова Толстый, и второй день, пока собирались баржи с бойцами охранного батальона, пограничный пункт сидел без связи с Большой Землёй. На Тонком не знали бы и этого, если бы один из дежурных не успел передать в эфир сообщение о нападении. Ещё лет семь назад зэков потопили бы прямо в море, раздолбав оба корыта авиацией. Но сейчас моторесурс самолётов и вертолётов берегли, как скупердяй копеечку. Видимо рассудили, что никуда зэки с острова не денутся. За океан не сунутся — передохнут по дороге без воды и еды. Да и топлива у них не хватит на это, даже если бы полные баки имели. На крайний случай — ещё на сотню обглоданных зверьём костяков где-нибудь в южных отрогах Становых гор больше станет. Не сразу, конечно. Года через два-три последних зверьё доест… Мало ли таких бежало за три с половиной десятка лет обитания людей в этом мире? Да только выжили считанные десятки.

Ночной заход в порт — та ещё процедурная возня. А потом в портовой комендатуре выбить машину, чтобы доехать до управления СГБ. Хорошо, хоть гэбэшники нервы мотать не стали. Прочли пакет от начальника погранпункта и оперативно закрыли в глухой каморке наедине с телефонным аппаратом.

После набора номера, продиктованного Шестаковым, трубку подняли буквально после второго гудка.

— Дежурный приёмной!

— Примите телефонограмму.

— Кто у аппарата?

— Командир пограничного катера «Изумрудный» старший лейтенант Кислицын, погранпункт «остров Тонкий».

— Диктуйте! Какой гриф телефонограммы?

— «Искра».

— Вы не ошиблись?

— Никак нет! Гриф «Искра».

— Не кладите трубку!

Голос пропал, пропали и любые звуки из трубки, будто кто-то обрезал витой провод, ведущий от аппарата. Ни единого звука не было минуты три. Потом голос дежурного внезапно произнёс:

— Соединяю!

— Алло! Говорите, Кислицын! — пробурчал на ухо сонный голос.

— Гриф «Искра»…

— Если было бы что-то другое, вас бы со мной не соединили. Диктуйте!

— Собственно, мне, кроме грифа, приказано было передать только имя — полковник Данилов, — чётко произнёс старлей.

На том конце провода несколько секунд сопели в микрофон, потом голос говорящего зазвучал чётко, без сонных ноток.

— Принято. Теперь слушай меня, капитан-лейтенант.

— Старший лейтенант, — осмелился поправить Толян.

— Я сказал — капитан-лейтенант! — жёстко отрезал ещё полминуты назад сонный собеседник. — Ты никогда не слышал о существовании грифа «Искра».

— Есть!

— Всё! Возвращайся на Тонкий. Соответствующую подписку у тебя возьмут.

В трубке запищали короткие гудки…

Выходил назад то ли старший лейтенант, то ли капитан-лейтенант Кислицын уже утром. Следом за «Изумрудным» из порта потянулись загруженные солдатами самоходные баржи, но пограничный катер набрал скорость около 20 узлов, и вскоре они скрылись где-то за кормой.

Никакого братания с бойцами пограничного поста не было. Шестаков очень быстро навёл дисциплину среди пограничников, припугнув тем, что каждого, кто сунется к нам, сверхсекретным, зашлёт в какую-то неимоверную дыру. Хотя, казалось бы, где найти большую дыру, чем этот остров в океане, удалённый от ближайшей суши на сотню миль, а от города — более чем на две?

Что из себя представляет погранпункт? Причал с тремя пирсами и будочкой дневального перед ним. По одному из пирсов, тому самому, к которому швартовался «Изумрудный», толстой чёрной змеёй проброшен резиновый шланг, ведущий к закопанной в землю цистерне с горючим. Небольшой бетонный плац, размеченный для строевых занятий. За ним одноэтажная казарма. С другой стороны казарменного строения — небольшая столовая. Ещё один домик — для проживания офицерского состава, всего четыре квартиры. Выше по склону — караулка. Мимо неё на вершину прибрежного холма ведёт тропинка, упирающаяся в угрюмое бетонное сооружение, на крыше которого днём вращается антенна локатора. Рядом — высокая ажурная мачта. Вся описанная территория огорожена забором из колючей проволоки. Будто снова в годы срочной службы вернулся!

Я не зря обратил внимание на то, что локатор вращался только днём. Едва стало темнеть, его антенна, просвечивающая сквозь редкие деревья на склоне, замерла. На вопрос, почему, Шестаков пожал плечами: