Саят Хе - S-T-I-K-S. Дети подземелий

— Не думал, что ты страдаешь клептоманией, братка.

— Здесь за это сроки не мотают, — огрызнулся Рыбник, застегивая пряжки. Неясная тревога прошла. Не давая соскучиться нервной системе, наружу вылез нездоровый интерес.

На границе обозреваемого пространства что-то пошевелилось. Успевший уже надеть рюкзак Ярослав перехватил дробовик, резко повернувшись всем телом в нужном направлении. Надпочечники приготовились выплеснуть очередную лошадиную дозу адреналина. Ан нет.

Движение было, это бились в конвульсиях некоторые живые монстры, заключенные в колбы с жидкостью, отличавшейся на общем фоне странным красным оттенком. Тела тварей опутывало множество трубок различного назначения, мутанты, словно высвобождаясь из коконов нитей, пытались выбраться наружу. Тщетно. Рыбник не предполагал, из какого материала было сделано стекло, несущее функцию аквариумов, но аналогов в своем мире не припоминал. Очень тонкое, но обладающее чудовищной прочностью — пули «красавы», которые цепляли колбы, наставленные повсеместно, отлетали звонким рикошетом.

— Жмых, драпаем отсюда.

Напарник, повернулся, очевидно, ища верное направление, и с уверенностью порысил к дальней стене, противоположной той, с которой они пришли. Ярослав, не долго думая, легким бегом двинулся вслед. Через минуту они нырнули в дверной проем, который издалека было заметить достаточно проблематично, поскольку тот выгодно сливался с фоном стен.

За секунды пробежав небольшую площадку, Жмых, не сомневаясь, двинулся вниз по лестнице, на ходу считая пролеты. Проход был шириной не больше полутора метров и отлично просматривался. Ни души.

— …восемь, девять, — напарник, умаявшись, перешел на быстрый шаг.

— Почему мы идем вниз?! — Рыбник, восстанавливая дыхание, решил получить ответ на вопрос, мучавший его последние минуты.

— …десять. Ща по коридору четвертая дверь налево, пройти насквозь две комнаты и двенадцать этажей вверх. Понял? — Ярослав кивнул, как ребенок радуясь тому, что вся эта эпопея с подземельями скоро закончится.

Их ожидало жуткое разочарование. Кластер 17 лаборатории Объединенного Крайона обрубился именно там, где должна была быть дверь, открывающая проход с подъемом наверх. На месте искомого непоколебимо стоял наполовину вросший в пол люк, явно украденный с декораций фильма о храбрых и самоотверженных подводниках.

Рыбник остановился и сел, обхватив голову руками. Отчаяние? Нет. Просто очередной облом ненадолго выбил из колеи бывшего коммерческого директора.

Длинная цепь неудач в столь короткий срок там, на Земле, наверняка бы привела Ярослава в кресло к психоаналитику. А может, и к эскулапу посерьезнее. К черту размышления, он уже не на Земле.

— Ну ты че, братка. Не ссы, прорвемся. Ща окрою.

— Нет!! Хватит! Пошли назад. — Рыбник поднялся, поправляя лямки рюкзака. Злость на авантюризм напарника набирала обороты. Руки так и тянулись к дробовику.

Доброе, ласковое прикосновение к голове остудило взвинченные нервы, гася ярость потоком теплого молока. Напарники, до этого лихорадочно обсуждавшие дальнейший план действий, повернулись к люку. За куском металла их ждали. Нет, не так. Их ЖДАЛИ.

Жмых, ни слова не говоря, повел рукой. Видимая часть люка раскрылась лепестками внутрь помещения, освобождая проход. Открылся проем, но что там, внизу, с их позиции видно не было. Всемогущий Конструктор немного оплошал, или просто схалтурил — уровень 17 лаборатории Объединенного Крайона был выше на полтора метра. Зачарованные ощущением близкого и родного тепла, напарники пресекли границу кластера. Они не торопились и не боялись. Когда мужчины повернулись лицом к коридору, ничего, кроме густых клубов сизо-голубоватого дыма, не увидели. Облака газообразного реактива пахли специфически — «Красной Москвой».

Первым неладное заподозрил Жмых. Перехватив «Вал» до этого момента свободно болтающийся на ремне, он застыл, не в силах пошевелить даже веками, чтобы банально сморгнуть. С Рыбником все произошло аналогично. Из густого тумана появилась огромная пасть, от одного взгляда на которую начинали дрожать поджилки.

Вляпались. Как глупо, зарубить туеву хучу тварей, отчаянно пытаясь выжить, что бы вот так нелепо поставить точку в своей недописанной биографии. Сильнейшая волна злости, поднявшись изнутри, пробралась в голову, стуча в набат и ехидно хохоча: «Ну что, допрыгался?»

— Аккуратнее, дорогая, — глубокий, чарующий женский голос с небольшой хрипотцой, с кем-то разговаривал.

Пасть, усеянная клыками, являющими собой прототип ятагана, схлопываться не торопилась. Приблизившись, она начала медленно закрываться. Вонь, исходящая из недр кишок мутанта, дополнила безупречный букет «Красной Москвы».

Так пахнет твоя персональная смерть, детка.

Видимо, медленно закрывать пасть у мутанта получалось плохо. На последних десятках сантиметров тварь резко клацнула зубами, отхватив у «красавы» ствол. Напарники продолжали стоять, не имея возможности сопротивляться.

Приехали.

Катенька лежала, своей исполинской тушей перекрыв проход в Подземелье.

Три человека сидели рядом на полу из камнебетона, весело переговариваясь, словно давние хорошие знакомые. Напряжение последних минут таяло, будто вовсе его и не было. Не было испорченного «красавы», не было опасности, угрожающей прервать и без того не очень длинные жизни двух мужчин, по большой случайности нашедших Подземелье. Не было ни-че-го. Рядом с ними сидела Фаечка, которая, наливая по пластиковым стаканчикам горячий чай, весело щебетала о совсем пространных вещах.

— Ну как, остаетесь? — Фаина пристально взглянула на мужчин. Отказывать не хотелось, и Ярослав посмотрел на напарника.

Жмых сидел, задумчиво глядя себе под ноги. В руке остывал стаканчик с чаем, сладким до безобразия, оттого упорно вызывавший ассоциации с детством и любимой бабулей. А вот бетонные полы возвращали в убогую реальность.

— Нет, — Жмых решительно встал, поставив емкость с напитком на салфетку, заботливо постеленную Фаиной. — Меня Аконита ждет. Хотелось бы, но не могу.

У Рыбника, до этого момента верившего в сказки наяву, появилось внутри чувство сожаления о том, что придется уходить. Опять. В этот кишащий мутантами и полный сюрпризов мир, в шутку кем-то названный в честь пограничной реки обиталища мертвых душ.