Владимир Гончаров - Догая Дорога Гибели

— Что будет с остальными? — Хондо заметно напрягся, однако, я не ожидал, что на его людей, ему не наплевать. Интересно…

— Ну это, как решит коллегиальный суд. Скорее всего, большинство из ваших будут отправлены на Кессель, откуда вы благополучно сможете их выкупить, впоследствии. Некоторых, возможно, повесят. Наиболее печально-известных — выбросят в шлюз. Постановление об учреждении судов-троек, из офицеров экипажа, я уже подписал.

Протокольные дроиды уже три дня прилежно трудятся, подготавливая приговоры. По моим расчётам, до прибытия эскадры второго ударного флота, все пираты их получат. А некоторые будут приведены в исполнение, с заменой повешенья — расстрелом. Не хочу искушать имперских чиновников. После чего, можно будет передать приговоренных с рук на руки.

— Сдаётся мне, как говорила моя покойная мамочка, где-то тут зарылся огромный ванапас, — скривился пират, отложив, наконец, свой приговор в сторону и беря в руки стакан.

— Запрет на некоторые сферы деятельности, к примеру, никакого жёлтого бизнеса… — пирата, от одного упоминания передёрнуло. Похоже, об этой забавной особенности пиратства большинства местных секторов, он знал не понаслышке.

Одна из форм принудительного порабощения, наиболее отвратительная, на мой взгляд. Сейчас уже неизвестен пират, первым додумавшийся протыкать лекку твилеков. Перенёсшие эту варварскую процедуру, становились абсолютно послушными, преданными и робкими. Частично лишаясь при этом индивидуальности, однако, сохраняя основные когнитивные функции.

Несчастные твилеки, в основном женщины, становились, по сути, детьми, лишаясь большей части своего мозга. Из-за нарушенной пигментации, очень скоро, их кожа приобретала необычно ярко-золотой цвет. Наивность, непосредственность, и красота, крайне ценятся некоторыми, больными на всю голову, ублюдками! Сейчас же жертвами жёлтого бизнеса часто становятся представители и других рас, проходя процедуру лоботомии.

— Вы же не рассчитываете, что я соглашусь, вот так, сразу? — прищурившись, спросил пират…

— Хорошо, понимаю, но времени на раздумий у вас не много, вот тут, моё предложение расписано более подробно.

Я извлёк из стола датапланшет, и передал его пирату. В числе некоторого количества инструкций, в устройство были зашиты коды для безопасной связи. Теперь я мог вызывать Хондо, а Хондо мог вызвать меня. Надеюсь, я не ошибся, и прибор не отравиться в ближайший мусоросжигатель, как только пират окажется на свободе.

— Вы излишне доверчивы? — Хондо торжествующе улыбнулся. Интересно, так ли ты будешь чувствовать себя после прочтения того, что я подготовил.

— У меня будет для вас одно пожелание, на случай если вы согласитесь, — я сделал паузу, — застрелиться, прежде чем решитесь меня предать. Так всем будет проще.

Разве можно придумать лучшее место для размышлений, чем одиночная камера на борту республиканского, нет, имперского корабля. Не то, чтобы он заметил разительные изменения. Однако, даже такой пройдоха и авантюрист, как Хондо Онака, признавал, что-то витает в воздухе.

Он не находил рационального объяснения для происходящего вокруг. В чём причина атмосферы делового энтузиазма, царившего на этом, страшном в своей мощи, корабле. Техники, пилоты, солдаты, многочисленные офицеры, все двигались по коридорам корабля только в одном, им ведомом, ритме.

То тут, то там, попадались ремонтные команды дройдов, во главе с техниками, которые с неподдельным энтузиазмом копались в корабельных системах. Пробегающие по коридорам пилоты, судя по обрывкам разговоров, спорили, о чём написать в требуемых с них отчётах по новым машинам.

Офицер в звании полковника сопровождал два десятка пилотов в ангар на отправку на планету, как на праздник. Судя по обрывкам разговора, их бравых пилотов застигли в центре симуляции, где, после закончившегося боя, они проводили время в бесконечных тренировках, ища способы лучшего применения новых истребителей.

Какие грустные лица, для людей, что отправляются на празднование победы. Нет, точнее, они были явно не довольны, что из заставят прервать столь увлекательное занятие, для какого-то там праздника.

Удивительно, но тема голосования по новой конституции Империи, звучала в коридорах чуть ли не чаще, чем обсуждение недавно завершившегося боя. И, хотя, судя по всему, спорщики давно исчерпали свои аргументы, разговоры давно превратились в дежурное обсуждение волнующей темы. Ведь скоро должны были состояться общественные прения, с подробным разбором документа. Чудесным образом конституция сместила с пьедестала две основные флотские темы. Гонки большого кольца, и женщин, ну, либо, мужчин.

Хондо было почти физически больно от невозможности послушать все эти разговоры. Настроение на корабле сказало бы пирату о личности Лорда гораздо больше, чем два коротких разговора. Вроде бы чёрную бронированную фигуру открыто не обсуждали, но, то и дело, в разговорах проскакивала какая-то недосказанность.

В камере его дожидалась еда. У двери стоял весьма недовольный жизнью, а скорее своим дежурством по тюремному блоку, сержант. Отдав Хондо поднос, и закрыв за ним дверь, солдат, судя по звуку шагов, вернулся на свой пост. Проглотив весьма неплохой завтрак, состоящий не из синтезированной разноцветной пасты, а из вполне нормальных продуктов.

Чёрт подери, хорошо же они живут, тут, в имперском флоте. Он лорд-пират, и то не всегда может позволить себе питаться в космосе пищей не из синтезатора. Мысль, что это специально к нему такое привилегированное отношение, лорд-пират отмёл. Дождавшись, когда свет в камере погаснет, Хондо извлёк из-за пазухи датапланшет.

Ожидаемо, устройство не имело доступа к корабельной сети. В памяти находилось только несколько сохранённых документов. Понажимав несколько раз на значок повторной попытки соединения с сетью, Хондо с досадой вздохнул и углубился в чтение.

— Занятное предложение… — помимо своей воли произнёс пират, откидываясь на шконке. После долгого сидения в неудобной позе спина немного ныла. Пусть Хондо и был несколько моложе того возраста, который старался показывать, но образ жизни оставил на нём свои отпечатки.

— Выберусь, полечу на Тейферу, надо подлечить мои старые косточки, — какая хорошая это была бы идея. Каких-то четыре часа назад, если не врут часы датапланшета, а по ощущениям песка в глазах, он проработал минимум сутки.

— Исламири Ситхи! — с глухим стуком устройство врезалось в стену. Экран погас, но укреплённый корпус даже не поцарапался. Можно было бы ещё постучаться головой об стену, может быть тогда, удастся забыть прочитанное. А ведь как невинно всё началось.