Виктор Глумов - Глазами Зоны

Ночка еще ниже опустила голову.

– Боялась, что предашь, – донесся короткий смешок. – Меня очень трудно не предать.

И вот уже перед ним не матерая сталкерша, без раздумий застрелившая человека, а обиженная девочка, маленькая и жалкая, которую хочется приласкать и утешить. Наверное, правильнее инсценировать собственную смерть и уйти с ней в «мерцалку». Юле никто не причинит вреда… Или причинит?

– Ты чего? – Ночка накрыла рукой ладонь Лаки, он вздрогнул и перевел взгляд на Мясника, приближающегося к их столику.

– Печь натопил, идите, сохните.

– Сначала поедим, – проговорил Лаки и обратился к Ночке: – Снимай обувь, отнесу пока ботинки.

Он наблюдал за возящейся со шнуровкой девушкой, и пообещал себе, что не обидит ее. Должен быть какой-то выход. Например, повести себя как настоящий мужик и застрелить Брюта. Тогда убивать Юлю будет некому, и ее отпустят, а Лаки пойдет по стопам покойного отца и станет зэком. Он напортачил, ему и страдать. Взяв Ночкины ботинки, он последовал за Мясником, миновал стойку, очутился в темной комнате, потом повернул налево и вошел в «номер», который отличался от Ночкиного последнего убежища только наличием печи, дышавшей жаром.

Лаки прислонил к ней ботинки, стянул свои кеды, протянул к теплу озябшие руки.

– Тебя ведь зовут Лаки? – поинтересовался Мясник.

– Ага.

– Тебе кое-что просили передать.

Лаки вздрогнул, медленно повернулся: Мясник двумя пальцами держал коробок раза в два длиннее спичечного, обмотанный серым скотчем.

– Кто просил? – Лаки взял коробочку.

– Сталкер какой-то. Из анархистов. Мало их тут ходит, что ли?

– Когда это было?

– Сегодня, пару часов назад.

Мясник швырнул ключи на одну из кроватей и потопал к выходу. Лаки сел, достал из кармана ножик, провел лезвием по скотчу вокруг коробки и долго не решался открыть, вертел в руках, уговаривал себя, что ничего страшного. Закусив губу, все-таки снял крышку: на белой бархатке лежал женский палец с кольцом, которое Лаки дарил Юле на втором свидании.

Его затрясло, он выронил коробку на кровать и в сердцах ударил кулаком о стену. Отвернулся, заставив себя не смотреть на тонкий палец с французским маникюром на миндалевидном ноготке. Богатое воображение в красках нарисовало, как двое громил держат Юлю, она плачет, кричит, уговаривает. Ее руку кладут на стол, один из громил разжимает ее кулак, Брют прилаживает тесак к среднему пальцу…

Переборов себя, он дотронулся до частички любимой девушки, приподнял и обнаружил на дне коробка клочок бумаги с надписью: «Каждый день она будет лишаться пальца. Поторопись».

До этого момента ему казалось, что все еще можно исправить. Сейчас же точка невозврата была пройдена. Лаки положил Юлин палец в коробок и засунул в кармашек разгрузки, выделил себе две минуты, чтобы успокоиться, а потом действовал как во сне: вернулся к Ночке, выхлебал пиво, забрал рюкзак, «чтоб тоже просушить». В «номере» обыскал его, нашел заветный пузырек, спрятал его в кармане куртки.

Вышел в бар, механически пожевал шашлык, глупо пошутил. Сейчас он молился об одном – чтобы Ночка не почувствовала фальшь и не сбежала, но ее поглотили собственные переживания. Когда Мясник отправился проводить девушку в туалет, Лаки накапал ей в пиво пятьдесят капель – ровно столько требовалось, чтоб она заснула, но не умерла. Сел, уставившись в одну точку.

Ночка вернулась, но допивать пиво не спешила, ее сейчас больше интересовал шашлык. Ну же, ну, давай! А что если она не станет пить? Что если почувствует странный привкус? Лаки заказал себе еще кружку, выхлебал ее наполовину. Какой смысл держать обещания самому себе, когда ты не просто наступил на горло совести, а расстрелял ее в упор?

Ночка, взяла кружку за ручку, поднесла к губам.

– Мне бы очень хотелось снова встретиться с тобой, – она сделала пару глотков. – Но я не буду искать встреч, обещаю.

Еще два глотка. Ночка зевнула:

– Чем мне не нравится пиво, от него спать хочется.

Лаки неотрывно смотрел на нее и допивал вторую кружку.

– Смотри, дождь кончился, – проговорил он, кивая на окно. Словно услышав его, выглянуло солнце, резануло по глазам. – Пойдем, покажешь мне, где тут сортир.

Ночка встала, качнувшись, Лаки придержал ее и повел к выходу. Ноги девушки заплетались, сначала она опиралась на руку Лаки, потом оттолкнула его и по стеночке двинулась к двери, оглядываясь затравленно, словно раненая лисица. Она не выпускала из рук автомат, но даже не попыталась прицелиться в Лаки. Капюшон упал с ее головы, волосы растрепались.

– Ты… – прохрипела она и упала на подогнувшиеся колени.

Лаки метнулся к ней, обнял за талию и потащил к выходу. К счастью, Мясника в помещении не было. Уснувшую девушку он отволок в высокую бурую траву за цистерной, рванул назад, забежал в снятый «номер», обул мокрые, но теплые «берцы», запихнул Ночкины ботинки в рюкзак. Подумал и стащил покрывало с кровати – для волокуши. На обратном пути в темной комнате столкнулся с Мясником.

– Уже уходите? – без интереса спросил он.

– Да, спасибо вам, до свидания, – как можно спокойнее ответил Лаки, в несколько широких шагов преодолел помещение бара и вышел.

Воровато озираясь, он собрался связать Ночку, но передумал, решил сделать это в лесу, где никто точно не увидит, и там же соорудить волокушу. Срубил две молоденькие осины, скрепил их снизу палкой, примотал к ним украденное у Мясника покрывало. Связал руки Ночки за спиной, затем ноги, долго думал, из чего сделать кляп – не из носка же… В итоге пустил в расход маленькое полотенце. Уложил Ночку на волокушу и потащил.

Передвижение по Зоне с человеком в отключке оказалось задачей не из легких. Приходилось проверять путь гайкой, перетаскивать в безопасное место носилки, класть их, снова проверять путь гайкой. При этом следовало постоянно прислушиваться и озираться, чтобы не наткнуться на людей – мало ли, кто это может быть…

В идеале было бы неплохо встретить кого-то из анархистов, заплатить ему, чтоб он вызвал Сороку – человека Брюта, а тот поможет дотащить Ночку до пункта назначения.

Интересно, сколько она будет спать? Как поведет себя, когда очнется?

Брошенную гайку закрутило невидимым вихрем и швырнуло обратно, Лаки еле успел отшатнуться, чтоб она не выбила ему глаз. Вспомнил, что, со слов Ночки, все ее недоброжелатели погибали, он попросил Зону дать ему шанс. Раз гайка не покалечила его, значит, удача по-прежнему на стороне Лаки.

Он почувствовал, что артефакт на его шее снова немного нагрелся. Может, этот арт изолирует от Зоны, ведь неспроста поначалу Лаки было сложно настроиться, будто бы Зона перестала его слышать? Получается, если этот шнурок с каплей снять и выбросить, Лаки сразу же во что-то вляпается, или Зона на него мутантов нашлет, потому что Ночка – любимое ее дитя, а он, так, пасынок…