Евгений Щепетнов - Здесь слезам не верят

Второй – стремно как-то! Тут что только не делали на пол, и собирать губами, как последней алкашке? Хотя… водка ведь дезинфицирует, так что…

Додумать не успела, парень вдруг стремительно поднялся с места, шагнул к Аньке и, прежде чем она успела взвизгнуть, сказать что-либо, схватил ее руками за голову и вперился взглядом в ее глаза. И Анька будто лягушка под гипнозом змеи замерла, застыла, не в силах вымолвить ни слова. Глаза парня росли, сделались огромными, растеклись на полкомнаты, в ушах зазвенело, как будто тысячи Дюймовочек зазвонили в тысячи маленьких колокольчиков. Анька потеряла сознание.

Очнулась она на диване, как туда добралась – сама не знала. Очнулась и тут же почувствовала ужасный запах – как из общественного сортира, который не мыли месяца два. Подумала, кто же это нагадил рядом с ней? Только секунд через пять сообразила – воняет от нее самой! Это она так смердит, как старая бабка, как заношенный носок подсобника-таджика со стройки, как горшок с протухшим содержимым! Как… в общем – ходячая помойка пополам с общественным сортиром. Ужасно! Просто кошмар!

Кряхтя, слезла с дивана и вдруг с некоторым содроганием обнаружила, что ее передние зубы, которых она не видела уже несколько лет, оказались на месте! Выросли каким-то чудом! Руки, на которых проступили синие вены, суставы пальцев которых распухли от застарелого ревматизма, уже не болели, стали тонкими, стройными, как когда-то в юности!

Анька пошатнулась, едва не упала в обморок – так велико было ее потрясение. Потом бросилась в ванную, заглянула в чудом сохранившееся грязное, заляпанное руками зеркало и… охнула! Исчезли мешки под глазами, щеки, начавшие дрябло опускаться толстыми брылями, теперь были натянуты, как и положено щекам! Тусклые волосы, кончики которых давно секлись, заблестели, насколько это позволяла грязь, прочно поселившаяся на голове! Она выглядела теперь на свои тридцать пять, а может, и еще моложе!

Закружилась голова, застучало в висках. Анька присела на край ванны, схватилась руками за голову, стала ее ощупывать – нос, он стал чуть кривоват, после того, как однажды его «поправил» один из собутыльников, недовольный отказом Аньки сейчас же удовлетворить его орально, теперь был прямым, красивым, как и в юности! Уши – одно ухо тоже было сломано, теперь цело!

Ощупала грудь – плоские, как мешочки, груди налились соком, выпятились вперед, как тогда, когда она бегала по пляжу, ловя похотливые взгляды мужчин! О господи! Как это вышло?! Что случилось?!

Вдруг вспомнила – голубоглазый! Он остался там, в кухне! А как она вдруг оказалась в комнате? Кто ее туда положил? И что случилось – что, упала в обморок? И сколько пролежала без сознания? Мелькнула картинка – парень бросается к ней, хватает ее за голову… а потом? Потом – что?!

Вскочила с края грязной, покрытой желтыми потеками ванны, хотела выбежать, побежать в кухню – спросить, узнать… и остановилась. Разве можно ходить такой – вонючей, грязной?

Разделась, с отвращением прикасаясь к засаленной, испачканной нечистотами одежде, бросила ее на пол, влезла в ванну, покрутила барашек на смесителе. Из неровно оборванного шланга, на котором давно уже не было «лейки», потекла ледяная вода. Едва не взвизгнула, но сдержалась, направляя струю на себя, яростно натираясь грязной мочалкой, обнаружившейся на верхней полке. Хозяйственное мыло – резко пахнущее, дешевое, вспенивалось, и пена тут же окрашивалась в серый цвет, оседала хлопьями, оставляющими на стенках ванны длинные засыхающие потеки.

Потом мыла голову, стараясь как следует оттереть неровно обрезанные темные волосы. Анна уже и забыла – каково оно, быть такой чистой, чтобы кожа скрипела под ласкающей ее ладонью. И теперь тем более противно было трогать свою одежду, пропитанную испражнениями. Похоже, что пока она лежала без сознания, наделала под себя.

Неужели так напилась? Со стакана водки?! Может, водка такая – паленка, бьет по башке, и падаешь без сознания?! Как там говорится? «Нам, татарам, все равно, что водка, что пулемет, лишь бы с ног сшибало!» Глупо, но смешно – почему татары? С какой стати татары? Они вроде мусульмане, так у мусульман водку пить нельзя! Запрещает Коран! Хотя… все пьют. И татары, и чечены, и азеры – со всеми пила и со всеми… мда. Было. Все было!

Преодолевая рвотные позывы (Вот же нежности! Первый раз, что ли?!), погрузила свое барахло в тазик, выполоскала, отыскала остатки стирального порошка – самого дешевого, едкого, выстирала, снова выполоскала, выжала, удивляясь, что нет боли в руках. Раньше, после такой стирки в холодной воде – да у нее руки два дня бы ломило! Уж не говоря о том, что помыться ледяной водой для нее просто смертельно, потому и не мылась. Стоит простудиться, и тут же сдохнешь от воспаления легких! Иммунитета никакого. Чтобы помыться, воду надо греть, в кастрюле, да не в одной. Возни – куча, легче хлопнуть стакан и забыть, что голова чешется, а в паху кое-кто ползает…

Поморщилась, залезла наверх, на полку над входом, нашла станок одноразовой бритвы – весь в засохшей пене, с присохшими волосинками. Намылила, начала скрести себя, морщась от боли, едва не рыча, как разъяренная тигрица. Материлась, пыхтела, пока с грехом пополам не освободила себя от растительности и «пассажиров». Весь лобок в порезах, в крови – зверство какое-то, а не гигиена! Ноги – в ссадинах! Вспомнить бы еще, чей это станок – то ли ее, еще с юности оставшийся (тогда она нередко ходила в бикини и никогда бы не позволила себе выйти с эдаким «садом»), то ли кого-то из ее любовников. Оставалось молиться, чтобы у хозяина станка не было СПИДа или еще какой-нибудь гадости, вроде гепатита или сифилиса. Бррр! Передернулась, видела, что дурные болезни делают с людьми!

Снова посмотрела в зеркало и вдруг понравилась себе, ухмыльнулась – красотка! А что? Ноги длинные, грудь торчит, третий номер – ее гордость, задница слегка обвисла, но еще сто очков вперед даст задам девок помоложе! Лицо свежее, волосы блестят, черт подери, можно еще и валютной проституткой поработать! И вроде как голова прочистилась… мысли ясные!

Вышла с мокрой одеждой в руках, осмотрелась по сторонам, сморщилась – как можно так жить? Как ОНА так жила?! О господи, ну какая гадость, а?

Побрела в другую комнату, спохватилась, она же голая! Совсем голая! А там мужик! Молодой, судя по телу! И тут же усмехнулась, ей ли голых мужиков пугаться? Да через нее столько прошло – и голых, и одетых, по одному, по двое, всей толпой сразу, вспомнить жутко! Да что же с ней стало-то?! Как докатилась?!

Положила мокрую одежду на стул со сломанной спинкой, пошла к шкафу, дрожа от холода (сквознячок из выбитой форточки), нашла помятую, но более-менее чистую юбку (старую, еще молодой носила – и налезла!), водолазку с не отстиравшимися пятнами на груди, трусы надевать не стала – все застиранное, нечистое, противно!