Вадим Денисов - Антибункер. Навигация

Дело пошло. В отличие от строек социализма грандиозный проект обошелся без привлечения подневольного труда. Весной в сибирских губерниях нанимали из числа ссыльнопоселенцев, крестьян, мещан и деклассированных личностей, подбирая самых крепких мужиков. В мае привозили их на стройку, а осенью рассчитывали и увозили обратно. В конце XIX века Обь-Енисейская водная система была открыта. При другой организации дела, а, главное, при ином ходе экономического развития Сибири этот канал мог бы стать крупнейшим гидротехническим сооружением России. Увы, в целях экономии денег правительство урезало смету и определило параметры канала, как пригодные лишь для хода маломерных судов. В результате караванам требовалась длительная и трудоемкая перегрузка. Поэтому заказчики, избегая мороки, предпочитали отправлять грузы другим путём.

Могильщиком Обь-Енисейского канала стал Транссиб, железнодорожная магистраль оттянула на себя все грузы. И опять над Кетью, Водораздельным озером и Малым Касом повисла тишина, со временем канал стал заброшенным памятником инженерной мысли.

В гражданскую войну инфраструктура сильно пострадала в ходе боев колчаковцев с красными, и в 1921 году канал был закрыт, начав быстро разрушаться. В военном сорок втором по каналу в последний раз прошел караван судов. Позднейшие исследования показали, что направление Кеть - Кас неблагоприятно для гидротехнического строительства из-за сильной заболоченности водораздела, а также ввиду полной необжитости территории.

Следов там много. В глухой енисейской тайге монументально стоят стены шлюзов из плотно подогнанных друг к другу стволов лиственниц, мимо которых с бешеным напором мчится вода. Некоторые гидросооружения канала достаточно хорошо сохранились, на трассе старого транспортного пути время от времени появлялись экспедиции туристов-водников. Но всё постепенно рассыпается и размывается, пройдёт ещё пара десятков лет, и река поглотит последние сооружения.

Отчего бы и мне там не появиться, пока артерия существует? Канал — реальный способ вырваться за пределы пусть и огромного, но замкнутого региона. Может, когда-нибудь что и получится.

— Про него.

— А… Да, недолго место было центровым, — Михаил опять поднял обшарпанный бинокль и покрутил колёсико, целя в какой-то определённое место. — Сейчас там тишина, одни староверы шевелятся.

— Ты же вроде был на Касе?

— Конечно! И там порыбачил. У Каса русло очень извилистое, крутится, как бешеный уж на тесной сковородке, очень сильно меандирует, Сым в этом отношении чуть поспокойней будет, — с удовольствием вспоминал он. — О, смотри туда! А вот тут я натерпелся, помню, когда первый заход делал, уже с самого устья взмок. Предупреждали меня, дурака, что вся река в меляках, особенно к концу сухого лета, и пройти на лодке, да тем более с морским сапогом, будет делом трудным… Одни словом, не послушался и влип. Поднялся на двадцать километров вверх, это заняло более трёх часов, прикинь. Убил скоростной винт на единственном попавшемся месте не с песком, а с галечником. Потом навстречу вышли местные на «Казанке», переговорил с ними, и они отговорили дальше подыматься, мол, и мотор убью, не зная фарватера, и сам намучаюсь.

— Ты про Сым расскажи, — попросил я.

— Про Сым тоже много могу чего поведать. Раз десять сюда ходили, а потом сложно стало, когда демократы порушили всю систему гражданской авиации. Тогда ведь что? Сел на борт, и с несколькими посадками уже на фактории. Раньше билет туда от Красноярска стоил двадцать пять рублей, обратно едешь из Ярцево на «Метеоре», это ещё десятка, а место багажа, хоть ты мешок огромный вези — рубь целковый. Потом с Ярцево ветродуй начал ходить, «Хивус», так и он пропал... Два раза в месяц из Енисейска до фактории летал вертолет, продавали всего три билета, по багажу ограничение, двадцать кило.

Михаил начал явно не с того, милая ностальгия сейчас меня интересует меньше всего, но я покорно слушал.

— Сым знатная река, да-а... Потом полгода снится. Ловили в основном на донки — два крючка, червячок пополам, и на спиннинги. Плывём, остановочка. «Миша, кинь». Кидаю. Все хором считают до десяти, если не клюнуло, то место плохое, едем дальше. Щуки меньше двух килограмм считались мелочью. Рыба непуганая, бросается на приманку, словно месяц ничего не жрала. Скажу сразу, червей там накопать архисложно, я у пацанов местных разрешения просил, чтобы на огородах накопать, в лесу искать бесполезно, там кругом песчаник... Язи, ночью налим прёт без сбоев, невзирая на погоду. Две сорожки вцепятся в донку, думаешь, ёлки, крокодила поймал! А они каждая с хорошего язя. Зацепов сравнительно мало, чаще цеплялся за нависающие деревья. И берега замечательные! Брусника, голубика, смородина, за маслятами ходили, так просто ступить некуда. А белых я никогда раньше столько не видел. Как будто кто-то их высаживал, как в огороде, целый лес шляпок торчит из ягеля. Так не огород ить, тайга... Местные говорили, что белого было мало, но это для них. Для нас нормалёк. Ещё какие-то местные маленькие груздочки запомнились, очень вкусные... Бруснику гребут, пять бородатых мужиков огромными совками, пять часов — полтонны! Живности всякой навалом, видел лебедей на озере, кругом медвежьи следы, им там самое раздолье. По осени все ближайшие деревеньки ехали на ягоду и шишку, целыми таборами вставали.

— Течение слабое?

— Да не сказал бы... Обычное для таких речек. В это время года среднее, скорее, потом чуть тише. Вода холодная. Широкая пойма, берега разные. Река постоянно подмывает высокий, покрытый лесом берег, там обрывы. А на противоположном берегу Сым намывает песчаные пляжи, широкие. Дно в основном глинистое, песчано-глинистое, с илом, а там, где подмывается обрыв, на поворотах в воде полно упавших стволов, щука берет, как надо! Вода чистая, хотя в среднем течении и низовьях коричневатая, рыбе хорошо. Гнус — терпимо, если стоишь недолго. В июне, конечно, жрут. Если в полдень его почти не замечаешь, то вечером мошка одолевает, подлая. Да так, что катушку крутить совершенно невозможно, руки съедает в мясо! В последний раз вообще без особых проблем, наверно потому, что была вторая половина августа, обыкновенной антикомариной мази вполне хватало.

— Дэтой мазались, поди, ещё советской? — усмехнулся я.

— Мы люди простые, уж к чему с малолетства привычны. Ну и репудинчиком, конечно, только его сейчас ещё и сыскать нужно, дефицит. Да! Забыл сказать, на Сыме очень много стариц, местные их называют курья, и озер много рядом с руслом.

А хорошо мне!

Чинно беседую со знающим мужиком, стоя под безоблачным, почти белым небом, едва тронутым голубизной. Рассуждаем с ним о реках и рыбалках, вполне по-светски, я и по сторонам не забываю поглядывать. Двигаемся вдоль левого берега — километров двадцать в час, ещё и мощное течение Енисея помогает. Дизель «каэски» работает ровно, умиротворенно. Нагоняя упущенное после остановки в Новоназимово время, где я довольно долго общался с единственным тамошним семейством, маленькая буксирная сцепка идёт полным ходом.